Повести, рассказы - Самуил Вульфович Гордон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Скоро должен за ней зайти Михаил Ефимович, заместитель главного инженера гидроэлектростанции. Он пригласил ее в кино. Но как она может сейчас идти? Она ему даст прочесть это письмо, даже попросит прочитать вслух, чтобы услышать его с чужого голоса, со стороны, и постараться уловить, что скрывается между строк. Ей от этого стало бы легче.
Но Лина спрятала письмо Генриха в чемодан, на самое дно, словно боялась, что действительно попросит Михаила Ефимовича прочесть его. О чем она сможет сейчас говорить с этим милым молодым человеком с сияющими голубыми глазами, который все эти дни был ее провожатым на гидроэлектростанции?
С тех пор как Лина здесь, она уже несколько раз была с Михаилом Ефимовичем в кино, даже съездила с ним однажды в соседний город, где гастролировал московский театр. На обратном пути Лина его спросила: как это так получается, что такой молодой, красивый, способный инженер до сих пор не женат? Лина уже точно не помнит, что он ей ответил. Кажется, ничего не говорил, был всю дорогу задумчив, посматривал на нее и молчал. И Лина подумала: не произошло ли с ним то же, что произошло когда-то с Генрихом? А это она уже знала наверняка: если Михаил Ефимович вторично влюбится в кого-нибудь, то у него это тоже будет первая любовь. У мужчин, подумала она, настоящая любовь, видимо, лишь та, которая приходит после неудачной женитьбы. Нет, она бы не возражала, если бы с ее Ирой повторилось то же, что с ней, Линой. Так думала она тогда, возвращаясь с Михаилом Ефимовичем после театра. Но теперь, если бы с Ирой случилось то же, что с ней, Линой, восемнадцать лет назад, она бы ей этого не позволила, нет. Она бы дала ей прочесть сегодняшнее письмо отца.
Но что она скажет сейчас Михаилу Ефимовичу? Если б он только знал, как подло и низко столько лет ее обманывали. Неужели и Михаил Ефимович ответит ей так же, как однажды ответил на суде обвиняемый, где она была заседателем:
«Мужчина, — сказал он, — не может обойтись без возлюбленной. Так было всегда и так будет всегда, ибо так устроена жизнь, и нечего делать из этого событие...»
Нет, Михаил Ефимович не может такого сказать, но он, безусловно, заметит, что с ней что-то случилось, и достаточно будет ему задержать ее руку в своей, чтоб она растерялась.
И тогда…
От одной только мысли, что с ней может случиться что-то подобное, Лина почувствовала себя униженной и поспешила уйти из гостиницы.
Вместе с ключом она оставила дежурной записку для Михаила Ефимовича, в которой, извинившись, написала, что, к сожалению, в кино пойти не сможет: ее срочно вызвали на междугородную. А что она завтра скажет директору электростанции? Она ведь уезжает на неделю раньше срока. Придется что-нибудь придумать. Не всегда можно говорить правду. А как объяснить в институте неожиданный свой приезд? Может быть, сходить в поликлинику и попросить у знакомого врача больничный лист на несколько дней? Врачу она, конечно, расскажет, что произошло. Нет, не все. Все она не может рассказать даже себе — не хватает дыхания и останавливается сердце. Оставаться ей здесь нельзя, надо поехать туда и повидаться с «той». Ей необходимо узнать, действительно ли эта Фрида бывшая жена Генриха или другая женщина. Правда, это изменить ничего не сможет. С Генрихом кончено! С ним она разойдется! Это решено. Но кто эта Фрида, ей, Лине, не безразлично. О, как ей хочется, чтобы ею оказалась бывшая жена Генриха! О, как она этого желает!
В жизни ничто не остается безнаказанным: за то, что она когда-то отняла Генриха у первой его жены, Лина теперь расплачивается. Она это заслужила.
А если это другая? И это ей надо знать. Тогда они разойдутся с Генрихом как враги, и не только потому, что он с кем-то изменил ей. Он осквернил ее самые святые чувства. С самого начала все было ложью. И то, что Фрида, как он сказал, переехала сразу после развода в другой город, и то, что клялся, что не знает, в какой город она переехала. Как низко и гадко он ее обманывал.
Куда ей сейчас податься? Пойти позвонить в филармонию и спросить, где теперь на гастролях ее муж? Нет, до этого она не унизится. Она слишком себя уважает. А может быть позвонить домой? В письме Генрих же пригласил эту Фриду к себе. Но отсюда звонить нельзя: Генрих не снимет трубку. А телефона-автомата, без этих длинных гудков и телефонистки, чтобы он не догадался, что это звонит ему она, здесь нет. Для этого надо поехать в соседний город. На автобусе туда два — два с половиной часа. Звонить надо только ночью. Он же не будет с вечера сидеть со своей «дорогой и необыкновенной» дома. Конечно, проведут вечер в ресторане. Когда он услышит обыкновенный звонок, никогда не подумает, что это звонит Лина. Генрих знает, что в этом городе нет автоматов. Она позвонит, но не отзовется, будет молчать. А может быть, отозваться и сказать, что ей придется здесь задержаться еще на несколько дней. Только бы не подвел ее голос, ее собственный голос.
3
Даже после того, как Лина свернула в незаметную улочку, где уже не должна была бояться встречи с Михаилом Ефимовичем, она все же продолжала идти по-прежнему быстро, словно от кого-то убегала и от кого-то пряталась. Этот «кто-то» с самого начала, как только вышла из гостиницы, была она сама. Впервые за все свои тридцать семь лет Лина встретилась с глазу на глаз с самой собой и от самой себя хотела убежать, — Лина, которую все ее друзья и знакомые считали смелой, решительной, оказалась совсем не такой. И первой узнала об этом она. И еще она узнала:
