Алтарь страха - Эрик Рассел

Выключив радио, Куинн развернулся вместе с сиденьем и посмотрел на Армстронга. Тот в свою очередь глянул на Уомерсли и встретил его сердитый взгляд.

Армстронг повернулся к Хансену:

— Диктор, разумеется, прав. В нашей стране, я бы сказал, нормальных больше, чем в любой другой, однако же, если психи остального мира соберутся в стадо, нам не уйти от решающей схватки.

— А может, оно и к лучшему, если мир втянется в заваруху, — предположил Хансен. — Тогда все будут настолько заняты, что не обратят внимания на такую мелочь, как мы. У копов и ФБР появятся цели покрупнее.

— Ты ведь так не думаешь, я знаю. Ради того чтобы о тебе забыли, ты же не позволишь миру разлететься вдребезги.

— Да нет, конечно. Так и быть, останусь вечным скитальцем. — В темных глазах Хансена отразилась задумчивость. — По-моему, как нация мы не производим впечатления воинственной толпы. Мы не из тех, кто жаждет крови. Если где-то что-то и начнется, то начнем не мы. Может быть, это потому, что у нас меньше психов или больше нормальных.

— Может быть, — согласился Армстронг.

— Я понял, что ты задумал какой-то план, — продолжал Хансен. — И я не сомневаюсь, план настолько безумный, что даже дебилы всего мира признали бы тебя сумасшедшим. Но одного я не могу понять — как ты собираешься оказать влияние на них? В Америке ты еще можешь рассчитывать на трезвомыслящих людей, но какой в этом смысл, если ты не в состоянии выбить почву из-под ног у миллионов психов? И когда они соберутся в стадо, тут такое начнется!

— Однажды в детстве мне довелось видеть охваченное паникой стадо скота, — сказал Армстронг. — Около четырех сотен голов. Они двигались по кругу, устремив головы в одну сторону, и вдруг меняли направление движения, сами не зная почему. Так они мотались туда-сюда, пока на дороге им не попались два ковбоя, затеявших отчаянную драку. Стадо притормозило, немного покружило, опять притормозило и наконец остановилось. В конце концов коровы столпились вокруг дерущихся и принялись наблюдать за схваткой. Когда драка закончилась, коровы уже и забыли, что их так напугало. — Он ткнул Хансена локтем под ребро: — Зрелищная диверсия, понимаешь?

— Что? — переспросил Хансен.

— Вот тут-то парни и отогнали стадо обратно на пастбище. И вскоре среди деревьев чирикали пташки и вокруг царило спокойствие. — Он окликнул Куинна: — Где мы, Джордж?

— Над Пис-ривер. Недалеко осталось.

— Пис-ривер, река Мира, — сказал Армстронг, обращаясь к Хансену. — Ты веришь в предзнаменования?

Когда Куинн окликнул его из кабины, солнце уже низко висело на западе огромным оранжевым шаром. Армстронг напряженно уставился в иллюминатор, чувствуя, как учащается пульс.

Йеллоунайф лежал в дымке в нескольких градусах по правому борту. Внизу отливала медью поверхность Большого Невольничьего озера. Далее вставали горы Горн, заснеженные вершины которых уходящее солнце окрашивало в розовый цвет.

Самолет стрелой летел над озером, устремляясь между Йеллоунайфом и Провиденсом к Рэ. Тем самым на некоторое время он оставался не замеченным с земли. Не долетев до берега, они набрали высоту, сделали широкий разворот на восток, затем на юг, пока не отыскали железнодорожную ветку, протянутую от Йеллоунайфа к Рельянсу. Ракетная площадка располагалась в конце этой ветки, в двадцати милях восточнее Йеллоунайфа.

Подлетев со стороны севера, они позволили себе лишь мельком глянуть на площадку. Армстронг резко скомандовал:

— Садимся!

Куинн быстро развернул самолет и направил его на восток, прочь от площадки. Снизившись до высоты двухсот футов, они около получаса потратили на сложные маневры над опасно изрезанным ландшафтом, отыскивая для посадки безопасное место. Куинн в конце концов нашел плоскую площадку длиной в полмили и посадил самолет. Строительная площадка теперь скрывалась за южной стороной горизонта, в то время как Йеллоунайф едва виднелся на западе.

Со вздохом облегчения Куинн встал из-за штурвала и потянулся, расслабляя затекшие мускулы.

— Ну теперь посмотрим, от кого нам достанется. — Открыв дверь самолета, он осмотрел усталым взглядом темнеющее небо. — Если на площадке есть радар и нас заметили, то весьма скоро кто-нибудь к нам пожалует.

— Это понятно, — сказал Армстронг, протискиваясь мимо него и спрыгивая на холодную землю. — Но мне все же кажется, что удача пока с нами.

Куинн тоже спрыгнул на землю, продолжая поглядывать на небо. Макушка солнца уже скрылась за горами Горн, и с востока наваливалась темная пелена. Вся южная равнина помрачнела, затихла, казалось полностью лишенная жизни, но над горизонтом, в той стороне, где находилась ракетная база, дрожало зарево да мерцали огоньки на западе, в Йеллоунайфе. Ни один самолет так и не появился в сумерках, дабы узнать, кто приземлился. Вполне возможно, что их спасла осторожность, которую они проявили при подлете, а может быть, возникшие было подозрения улетучились вместе с улетевшим самолетом.

— Теперь осталось лишь добраться до ракеты или до обеих — или умереть при этой попытке, — медленно и задумчиво сказал Армстронг.

— Ты серьезно? — встревожился Куинн.

— Никогда в жизни я не был так серьезен, Джордж. Ты знаешь, какова ситуация; особенность ее еще и в том, что ни одной ракете не позволяют долететь до других планет. Это фундаментальная цель существующего заговора, а все остальное — второстепенные мелочи. Широкомасштабная акция против достижения ракетами Венеры задумана так тщательно, что становятся очевидными две вещи.

— Продолжай.

— Во-первых, поведение саботажников, вне всяких сомнений, убеждает нас в том, что существующие ракеты уже в состоянии долететь до новых миров, если, конечно, их по пути не взорвут. Это ценное знание, поскольку у них есть основания судить достоверно. Во-вторых, мы понимаем, что если хотя бы одна ракета — несмотря на все попытки не допустить этого — доберется до Венеры, то тем самым в дело включится психологический фактор такой силы, что ситуация на Земле претерпит радикальные изменения и мировой заговор потерпит крах. И потерпит потому, что лишится своей первоначальной цели. Заговорщики потеряют власть, подвергнутся дискредитации и разбегутся, как представители какой-нибудь секты, болтающие о конце света, а давно предсказанный Судный день по их календарю так и не наступает. Ведь все их фанатические замыслы были направлены на то, чтобы не дать человеку вырваться из этого мира в космос. — Фигура Армстронга в сгущающихся сумерках приобрела медвежьи очертания. — И вот пришла пора человеку отворить эту дверь! И стало быть, как я уже говорил, ракета на Венеру явится тем самым матом в один ход!