Франко. Краткая биография - Габриэлла Эшфорд Ходжес

Но и хорошая мать, согласно Франко, может быть подвергнута наказанию. «Без согласия мужа жена не должна заниматься никакой деятельностью вне дома. Она не может искать работу, заводить свое дело, даже открыть счет в банке или отправиться в относительно длительную поездку без разрешения супруга». Испанские женщины не имели реальных прав на своих детей. Кроме того, что у них активно отбивали охоту находить сексуальное удовлетворение с собственным мужем, им энергично запрещалось искать удовольствие на стороне. И хотя адюльтер карался тюремным заключением от шести месяцев до шести лет как для мужчин, так и для женщин, закон всегда был более суров к последним. Мужчины считались виновными только в случае, если адюльтер произошел в семейном доме, если мужчина жил с любовницей или же его непристойное поведение становилось достоянием общественности. Любопытно, что отец Франко, дон Николас, соответствовал всем этим условиям в целом и каждому в отдельности. Да и вся политика по отношению к испанским мужчинам, взятая на вооружение режимом Франко, активно подбивала их вести себя так, как это делал дон Николас, — предаваться пьянству и таскаться по шлюхам, в то время как покорные супруги, вроде доньи Пилар, терпеливо и безропотно дожидались их дома. (Звучит насмешкой, когда в пьесе Салома дон Николас говорит с горечью: «В семье я был блудным сыном, а сейчас я остался единственным, у кого еще хватает достоинства, чтобы не переспать с первой встречной. Может, я и не святой, но достаточно нравственен, чтобы понять, что такое хорошо и что такое плохо».)

Превратив брак в совершенно безнадежное и невыгодное дело, режим позаботился и о том, чтобы у несчастной семейной пары не имелось возможности разойтись. Республиканский закон, легализовавший развод, был отменен в 1938 году. Единственной возможностью освободиться от неудачного брака стала его аннуляция по законам католической церкви. Не стоит и говорить, что проблема обычно решалась посредством хорошей взятки Ватикану. Те, у кого не было денег или знакомств, оказывались в ловушке.

Чтобы поддержать жизнеспособность «хорошей матери», Франко должен был давать выход своей ненависти к «дурным» женщинам как к источнику заразы и зла вообще, что он и продемонстрировал во внутренней политике. Миф о традиционной франкистской семье не доходил до женщин из рабочего класса. Как отмечает историк Хелен Грэхем: «Какой бы силой убеждения ни обладали кадры «Женской секции», они не могли убедить их в радостях материнства с большим потомством». Отчаявшимся женщинам, мужья которых были убиты или сидели в тюрьмах националистов, пришлось идти на улицу, чтобы прокормить себя и детей. По иронии судьбы, одним из следствий «католической победы» Франко стал резкий рост проституции и числа абортов. Те, у кого не было денег, не могли ни выйти замуж, ни крестить детей. (В 1949 году за заключение брака необходимо было заплатить двести песет.) Женщины из разрушенных националистами рабочих семей не имели возможности искать прибежище в религии, как это делала мать Франко. Одетые в лохмотья, они не могли должным образом прикрыть свое тело, и соответственно им был закрыт вход в церковь. Вынужденные вести образ жизни, который полностью противоречил их религиозным убеждениям, многие женщины из семей республиканцев оказались деморализованными до такой степени, что начинали считать себя действительно распутными.

Раздавив врага в своем доме, Франко стал проявлять живой интерес к политическим и военным событиям, происходившим в Европе. Он был полон решимости войти в полноценный союз с фашистскими режимами в Европе и в то же время опасался спровоцировать французскую армию и британский флот на военную акцию против себя. Ему приходилось разыгрывать свою карту с великой осторожностью. Здесь сказались и особенности натуры Франко. Хотя он убежденно заявлял: «Я ни минуты не колебался. Я избрал свой путь и должен пройти его до конца», смесь эмоциональной уязвимости, прагматизма и растущего высокомерия в его характере вынуждала каудильо петлять и спотыкаться на дипломатической стезе. Не в силах скрыть презрения, которое у него вызывали западные демократии, он неоднократно терял с таким трудом добытые у этих стран политические выгоды из-за своих необдуманных, надменных и вызывающих поступков. Его переговоры с державами «оси» также проходили не лучшим образом. Громкие заявления о солидарности с «фашистскими героями» перемежались с жалкими просьбами о финансовой помощи взамен на вступление Испании в мировую войну, требованиями признания своих имперских амбиций Гитлером и Муссолини и приступами возмущения и обиды на требование Германии оплатить всю, до последней марки, помощь, предоставленную во время гражданской войны.

В первый момент, однако, забыв о необходимости обеспечить официальное признание своего режима Великобританией и Францией, Франко недолго колебался перед тем, как подписать антикоминтерновский пакт вместе с Гитлером и Муссолини 27 марта 1939 года. Обвинив в медлительности своего министра иностранных дел Хордану, он поспешил заверить союзников из держав «оси», что участвует в этом антисоветском и антикоммунистическом мероприятии «по зову сердца». На случай, если эта «прозрачная заявка на будущую политику» оставит какие-либо сомнения, Франко подписал 31 марта испано-германский договор о дружбе, 8 мая заявил о выходе Испании из Лиги Наций и, бросив вызов англичанам и французам, послал войска к Гибралтару и на испано-французскую границу, когда в конце мая 1939 года Гитлер и Муссолини заключили так называемый «Стальной пакт». Это, впрочем, не помешало ему произнести теплую приветственную речь по случаю прибытия нового британского посла, сэра Мориса Драммонда Петерсона. Франция, озабоченная профашистской активностью каудильо, несмотря на протесты социалиста Леона Блюма, говорившего, что «слишком уж много внимания уделяется этому «ученику диктатора», послала в Мадрид достопочтенного маршала Филиппа Петена с целью направить в нужную сторону дипломатическую деятельность каудильо. Но французов генералиссимус в то время всерьез не воспринимал.

Хотя профашистская позиция Франко вызывала нешуточную озабоченность у западных демократий, она отнюдь не мешала его взаимоотношениям с церковью. 19 марта папа Пий XII послал свои благословения Франко, восхваляя его «католическую победу». 1 апреля, конечно же, позабыв две основные заповеди церкви — «Возлюби ближнего своего» и «Не убий», — он бурно приветствовал «благородные и христианские чувства» каудильо, а также передал по радио «с невыразимым ликованием» свое очередное благословение. С учетом того, что в результате восстания 1936 года полмиллиона людей погибли, многие из которых были баскскими католиками, трудно понять, какую «католическую победу» имел в виду папа. Именно этим вопросом начал задаваться в тот момент кардинал Гома. В августе он, придя в ужас от не-прекращающихся репрессий против побежденных, опубликовал