Американские боги - Нил Гейман

– Да?

– Я из похоронного бюро, – объяснил Тень.

– Мы ждем судмедэксперта, – сказал коп.

Тень спросил себя, не тот ли это полицейский, который окликнул его давеча под мостом. Второй, черный, коп вышел из машины, оставив своего коллегу сидеть на сиденье водителя, и вместе с Тенью прошел к мусорному баку. В снегу возле бака сидел Сумасшедший Суини. На коленях у него лежала пустая зеленая бутылка, лицо, бейсболку и плечи замело снегом и одело изморозью. Он не шевелился.

– Дохлый пьяница, – сказал коп.

– Похоже на то, – согласился Тень.

– Ничего пока не трогайте, – велел коп. – Судмедэксперт вот-вот подъедет. Если хотите знать мое мнение, этот парень допился до ступора и отморозил себе задницу.

– Да, – снова согласился Тень. – Похоже, так оно и есть.

Присев на корточки, он поглядел на бутылку на коленях у Сумашедшего Суини. Ирландский виски «Джеймсон»: двадцатидолларовый билет отсюда. Подъехал маленький зеленый «ниссан», из которого вышел и направился к ним утомленный мужчина средних лет с песочными волосами и песочными же усами. «Он пнет труп, – подумал Тень, – и если труп не даст ему сдачи…»

– Он мертв, – сказал судмедэксперт. – Личность установили?

– Неизвестный, – сказал коп. Судмедэксперт поглядел на Тень.

– Вы работаете у Шакала и Ибиса? – спросил он.

– Да.

– Скажите Шакалу, чтобы сделал слепки зубов и отпечатки пальцев для установления личности и фотографии лица тоже. Во вскрытии нет необходимости. Просто пусть возьмет кровь на анализ на алкоголь. Запомнили? Хотите, чтобы я записал?

– Нет, – ответил Тень. – Все в порядке. Я запомнил.

Песочный нахмурил было брови, потом вынул из бумажника визитную карточку и, нацарапав на ней что-то, протянул Тени со словами:

– Отдайте это Шакалу.

На том судмедэксперт пожелал всем счастливого Рождества и удалился. Зеленую бутылку копы оставили у себя.

Тень расписался за труп неизвестного и взвалил его на каталку. Тело окоченело в сидячем положении, и Тень не сумел его разогнуть. Повозившись с каталкой, он сообразил, что одну ее сторону можно задрать и поставить стоймя. Неизвестного он так и привязал в сидячем положении ремнями к каталке, которую затолкал в катафалк лицом вперед. Почему бы не дать ему приятно прокатиться. Потом он медленно поехал назад в похоронную контору.

Катафалк как раз остановился у светофора, как Тень услышал сзади ворчливое карканье:

– И я хочу пристойные поминки, все по высшему разряду, чтобы красивые женщины лили слезы и рвали на себе одежду от горя, а храбрые мужчины сетовали и рассказывали длинные саги о моих подвигах былых времен.

– Ты мертв, Сумасшедший Суини, – сказал Тень. – Когда ты мертв, берешь то, что тебе дают, теперь уже не до привередливости.

– Эх, а что мне остается! – вздохнул мертвец, сидевший в кузове катафалка.

Хныканье джанки совсем исчезло из его голоса, сменившись скукой смирения, словно слова транслировались из дальнего далека – мертвые слова на мертвой волне.

Зажегся зеленый, и Тень мягко надавил на газ.

– Но поминки по мне все же устройте, – сказал Сумасшедший Суини. – Накройте для меня место за столом и напейтесь мертвецки пьяными в мою честь. Ты убил меня, Тень. За тобой должок.

– Я и не думал убивать, Сумасшедший Суини, – сказал Тень. «Это двадцать долларов, – подумал он, – на билет отсюда». – Тебя прикончили холод и алкоголь, а не я.

Ответа не последовало, и всю дорогу в катафалке царило молчание. Припарковавшись у черного хода, Тень вытащил носилки из катафалка и закатил в морг. Обхватив за талию, он пересадил Сумасшедшего Суини на стол для бальзамирования, будто перетаскивал коровью тушу.

Прикрыв «неустановленную личность» простыней, он так и оставил его, положив рядом бланки. Когда он поднимался по лестнице, ему показалось, он услышал тихий и приглушенный голос, будто в дальней комнате играло радио. Голос говорил:

– Что могут сделать мне холод или выпивка, мне, лепрекону по крови? Нет, это ты потерял золотое солнышко, вот что убило меня. Ты убил меня, Тень, так же верно, как то, что вода мокра, дни длинны и под конец всегда разочаруешься в друге.

Тень хотел возразить Сумасшедшему Суини, мол, философия у него выходит горькая, но потом предположил, что смерть, вероятно, и впрямь наполняет горечью.

Он поднялся в основную часть дома, где женщины средних лет закрывали пленкой блюда с запеканками, наворачивали крышки на пластмассовые миски со остывающими жареной картошкой и макаронами с сыром.

Мистер Гудчайлд, супруг усопшей, притиснув мистера Ибиса к стене, говорил ему, что он, мол, знал, что никто из детей не приедет проститься с матерью. Яблочко от яблони недалеко падает, рассказывал он всякому, кто готов был его слушать. Яблочко от яблони недалеко падает.

Тем вечером Тень поставил на стол еще один прибор. Возле каждой тарелки он поставил по стакану, а в середину стола – бутылку «Джеймсон голд». Это был самый дорогой ирландский виски, какой продавали в местном винном магазине. После ужина (большого блюда салатов и жаркого, что приберегли для них женщины) Тень щедрой рукой разлил виски по стаканам – в свой, Ибиса, Шакала и в стакан Сумасшедшего Суини.

– Ну и что, что он сидит на носилках в подвале, – сказал Тень, разливая виски, – и его ждет безымянная могила? Сегодня мы пьем в его честь и устраиваем ему поминки, какие он хотел.

Повернувшись к пустому месту за столом, Тень поднял свой стакан.

– Я только дважды встречал Сумасшедшего Суини живым, – начал он. – В первый раз я подумал, что он первоклассный раздолбай, из тех, кому сам черт не брат. Во второй раз я подумал, будто он распоследний неудачник, и дал ему денег, чтобы он смог убить себя. Он показал мне фокус с монетами, который я не помню, как проделать, наградил меня парой синяков и утверждал, будто он лепрекон. Покойся с миром, Сумасшедший Суини.

Он отхлебнул виски, давая дымному вкусу раствориться у себя во рту. Остальные двое выпили вместе с ним, подняв прежде стаканы в честь пустого места.

Из внутреннего кармана мистер Ибис достал записную книжку, полистал в ней, отыскивая нужную страницу, и зачитал краткое резюме жизни Сумасшедшего Суини.

Согласно мистеру Ибису, свою жизнь Сумасшедший Суини начал как хранитель священной скалы на маленькой полянке в Ирландии, более трех тысяч лет назад. Мистер Ибис рассказывал о любовных историях Сумасшедшего Суини, о его врагах, о безумии, которое дало ему силу (более позднюю версию этой повести рассказывают до сих пор, хотя священный характер и древность большинства строф давно уже позабылись), о его культе и поклонении ему на родине, которые постепенно сменились настороженным уважением и, наконец, доброй насмешкой. Он рассказал о девушке из Бэнтри, которая приехала в Новый Свет и привезла с собой веру в Сумасшедшего Суини, ибо разве не увидела она его ночью в озерце и разве не улыбнулся он ей и не окликнул настоящим ее именем? Она стала беженкой на корабле людей, которые видели, как их картофель, посаженный в землю, обращается в черную гниль, глядели, как умирают от голода друзья и любимые, и мечтали о земле полных желудков. Девушка из Бэнтри в особенности мечтала о городе, где могла бы заработать достаточно, чтобы перевезти в Новый Свет свою семью. Многие ирландцы, прибывавшие в Новый Свет, считали себя католиками, пусть даже не знали катехизиса, пусть даже вся их религия заключалась в вере в Бобовый сидх, в баньши, что прилетают выть под стенами дома, куда скоро придет смерть, в святую Бригиту с двумя сестрами (каждая из них была Бригита, и все они были одна и та же женщина), в саги о Финне, об Ойсине, о Конане Лысом, – даже о лепреконах, маленьких человечках (что было самой большой шуткой ирландцев, ибо в былые дни лепреконы считались самыми высокими среди обитателей волшебных холмов)…