Бегство от свободы - Эрих Зелигманн Фромм
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
2. Свобода и спонтанность
До сих пор в этой книге рассматривался лишь один аспект свободы: бессилие и неуверенность изолированного индивида, который освободился от всех уз, некогда придававших жизни смысл и устойчивость. Мы видели, что индивид не в состоянии вынести эту изоляцию. Как изолированное существо он крайне беспомощен перед внешним миром, вызывающим у него страх; из-за этой изоляции для него разрушилось единство мира, и он потерял всякую ориентацию. В результате его одолевают сомнения: он сомневается в себе самом, в смысле жизни, а в конечном итоге — в любом руководящем принципе собственного поведения. Беспомощность и сомнения парализуют жизнь, и, чтобы жить, человек старается избавиться от своей негативной свободы. Это приводит его к новый узам; но они отличаются от первичных, хотя до полного разрыва тех первичных уз он также подчинялся какому-то авторитету или социальной группе. Бегство от свободы не восстанавливает его утраченной уверенности, а лишь помогает ему забыть, что он отдельное существо. Он приобретает новую, хрупкую уверенность, пожертвовав целостностью своего индивидуального "я". Он отказывается от своей личности, потому что не может вынести одиночества. Таким образом, "свобода от" приносит ему новое рабство.
Следует ли из нашего анализа, что существует неизбежный цикл, ведущий от свободы к новой зависимости? Приводит ли освобождение от первичных уз к такому одиночеству и изоляции индивида, которые неизбежно заставляют его искать выход в новом рабстве? Обязательно ли независимость и свобода тождественны изоляции и страху? Или возможно состояние позитивной свободы, в котором индивид существует как независимая личность, но не изолированная, а соединенная с миром, с другими людьми и с природой?
Полагаем, что на последний вопрос можно ответить положительно. Процесс развития свободы — не порочный круг; человек может быть свободен, но не одинок, критичен, но не подавлен сомнением, независим, но неразрывно связан с человечеством. Эту свободу человек может приобрести, реализуя свою личность, будучи самим собой. Но что значит реализовать свою личность? Философы-идеалисты полагали, что личность может быть реализована одними только усилиями интеллекта. Они считали для этого необходимым расщепление личности, при котором разум должен подавлять и опекать человеческую натуру. Однако такое расщепление уродовало не только эмоциональную жизнь человека, но и его умственные способности. Разум, приставленный надзирателем к своей узнице — натуре человека, стал в свою очередь узником, и, таким образом, обе стороны человеческой личности — разум и чувство — калечили друг друга. Мы полагаем, что реализация своего "я" достигается не только усилиями мышления, но и путем активного проявления всех его эмоциональных возможностей. Эти возможности есть в каждом человеке, но они становятся реальными лишь в той мере, в какой они проявляются. Иными словами, позитивная свобода состоит в спонтанной активности всей целостной личности человека.
Здесь мы подходим к одной из труднейших проблем психологии — к проблеме спонтанности. Попытка рассмотреть эту проблему, как она того заслуживает, потребовала бы еще одной книги. Но сказанное выше позволяет в какой-то степени понять, что такое спонтанность, рассуждая "от противного". Спонтанная активность — это не вынужденная активность, навязанная индивиду его изоляцией и бессилием; это не активность робота, обусловленная некритическим восприятием шаблонов, внушаемых извне. Спонтанная активность — это свободная деятельность личности; в ее определение входит буквальное значение латинского слова sponte — сам собой, по собственному побуждению. Под деятельностью мы понимаем не "делание чего-нибудь"; речь идет о творческой активности, которая может проявляться в эмоциональной, интеллектуальной и чувственной жизни человека, а также и в его воле. Предпосылкой такой спонтанности являются признание целостной личности, ликвидация разрыва между "разумом" и "натурой", потому что спонтанная активность возможна лишь в том случае, если человек не подавляет существенную часть своей личности, если разные сферы его жизни слились в единое целое.
Хотя в нашем обществе спонтанность — довольно редкий феномен, мы все же не совсем ее лишены. Чтобы лучше объяснить, что это такое, я хотел бы напомнить читателю некоторые ее проявления в нашей жизни.
Прежде всего, мы знаем индивидов, которые живут — или жили — спонтанно, чьи мысли, чувства и поступки были проявлениями их собственной личности, а не автоматическими действиями роботов. По большей части это художники. В сущности, художника можно и определить как человека, способного к спонтанному самовыражению. Если принять это определение, а Бальзак именно так определял художника, то некоторых философов и ученых тоже нужно назвать художниками, а другие отличаются от них так же, как старомодный фотограф от настоящего живописца. Есть и другие индивиды, наделенные той же спонтанностью, хотя и лишенные способности — или, может быть, только умения — выражать себя объективными средствами, как это делает художник. Однако положение художника непрочно, потому что его индивидуальность, спонтанность уважаются лишь в том случае, если он преуспел; если же он не может продать свое искусство, то остается для своих современников чудаком и "невротиком". В этом смысле художник занимает в истории такое же положение, как революционер: преуспевший революционер — это государственный деятель, а неудачливый — преступник.
Другой пример спонтанности — маленькие дети. Они способны чувствовать и думать на самом деле по-своему, эта непосредственность выражается в том, что они говорят, в том, как себя ведут. Я уверен, что та привлекательность, какую имеют дети для большинства взрослых (кроме разного рода сентиментальных причин), объясняется именно спонтанностью детей. Непосредственность глубоко трогает каждого человека, если он еще не настолько мертв, что уже не способен ощутить ее. В сущности, нет ничего привлекательнее и
