Старые долги - Фредди Ромм

Как Алла отреагировала на слова про гибель Наташи… Алла очень добрая, деликатная. Даже эпитет подобрать трудно.

Мама накладывает еду в тарелки…

– Елена Валентиновна, мне мяса не надо, пожалуйста! Только салат! – поспешно предупреждает Алла.

– Аллочка, вкусно же…

– Простите. Елена Валентиновна, мне надо держать диету!

– Тогда конечно.

Папа качает головой – то ли одобрительно, то ли не очень, – но ничего не говорит. Догадываюсь – дело не только в диете, но и в том, что Алла боится нас объесть. Чёртова нищета, из каждого угла смотрит… Вот уже еда у всех разложена, и мы принимаемся за неё. Трудно сдержаться – аппетит одолевает.

– Вы журналистка, да? – деловито спрашивает папа. Можно не сомневаться, мама уже рассказала ему, кто такая Алла.

– Да, я пишу на темы, связанные с коррупцией в силовых структурах.

– Вы смелая девушка.

Алла пожимает плечами:

– Ваш сын куда смелее. Этой ночью я тряслась от страха в своём кабинете, а он воевал с бандитами.

Папа бросает удивлённый взгляд на своего приёмного сына, но ничего не говорит.

– Сыночек, почему ты нам не сказал? – вздыхает мама.

– Не хотел волновать напрасно. Я был уверен, что всё обойдётся.

– Лена, я же тебе говорил, что он полезет в самую свалку, – коротко произносит папа. Тут уж придётся ответить:

– А что было делать? У охраны не хватало людей. Мне дали самое безопасное место.

– Какое? – оживляется папа.

– На одном из верхних этажей. – Вопросительно смотрю на Аллу: сам не помню, какой этаж это был. Но папу такие детали не интересуют.

– Место, действительно, не самое опасное, – задумчиво говорит он. – Но и не очень тихое. Ты вёл огонь из окна, а тебя пытались подавить снизу, верно?

Ну и тема для беседы за ужином.

– Папа, можно сейчас не говорить об этом?

– Конечно, не надо, – вздыхает мама. – Всё обошлось, и слава Богу. Сыночек мой, миленький…

Дальнейший ужин проходит в молчании. Папа выглядит смущённым, словно раскаивается, что задал эти вопросы – естественные для него, в общем. Я разрываюсь между безумным желанием владеть Аллой и стремлением побыть подольше с родителями. Наверное, правильно сделала Алла, что по возможности облегчила мне выбор.

Вот ужин и съеден.

– Спасибо, мамочка…

– Большое спасибо, Елена Валентиновна! – живо восклицает Алла. – Очень вкусно!

– Какое там вкусно, – вздыхает мама. – Вы, Аллочка, скушали самую малость.

– А мне больше нельзя!

– Я понимаю, вы очень красивая, фигурку бережёте. Ладно уж, пусть у вас всё будет хорошо.

– Можно, я вам помогу посуду вымыть?

– Нет, Аллочка, побудьте с Андрюшей. Ему завтра уезжать.

Алла ещё немного выжидает, но, убедившись, что мама Лена не хочет её помощи, сама увлекает меня в комнату. Я снова подхватываю её на руки – и мы возвращаемся в сладостный плен самой жаркой страсти, какая только бывает…

После возвращения Кароля из Москвы миновало три дня. В последние сутки Андрей стоял в карауле, но это уже оказалось позади, молодой человек вернулся в казарму и прилёг на кровать Вдруг подбежал дневальный:

– Тебя к командиру части!

Известие немного тревожное – новый командир части, полковник Нуждин, был в числе тех, кого Андрей подозревал в организации убийства Семёнова. Однако Кароль рассчитывал, что начальство не знает о тех сведениях, которые он передал Алле Парфёновой. Он поднялся, надел поясной ремень и сапоги и вышел.

– Рядовой Андрей Кароль по вашему приказанию прибыл!

Полковник Нуждин, человек с брюшком, но при этом довольно спортивный, бросил на солдата взгляд:

– Рядовой Кароль, у вас есть невеста?

Андрей смутился, но решил ответить как можно ближе к правде:

– Так точно, товарищ подполковник!

– Гм! Даю вам сутки! Завтра в девять чтоб были здесь, вот увольнительная!

– Спасибо, товарищ полковник. – Андрей отдал честь, стараясь не показать, что озадачен. Однако увольнительными не бросаются. Он направился к контрольно-пропускному пункту. Предъявил увольнительную, шагнул за территорию части…

– Андрюша! Миленький!

Алла, одетая в бордовый деловой брючный костюм, в больших чёрных очках, бросилась ему на шею, осыпала поцелуями. Прежде чем Кароль опомнился – втащила в автомобиль.

– Завтра в девять я должен вернуться, – бестолково промямлил он.

– Вернёшься, солдатик мой милый! Если бы ты знал, как я по тебе соскучилась!

– Куда мы сейчас?

– В гостиницу, если не возражаешь!

– Да, любовь моя! Куда пожелаешь!

Невыносимо ощущение, что рядом с ней – всего лишь до завтрашнего утра. Внезапно мелькает мысль:

– Милая, мне кажется, не стоит, чтобы тебя узнали в нашей части!

– Не волнуйся, мой славный, не узнают – в этих очках. Проверено не раз.

Наверное, она права, и всё-таки тревожно. Чёрт, когда же, наконец, служба закончится? Вот уж – в голову мысли лезут, сколько дней осталось до нужного приказа министра обороны… Кстати:

– Любовь моя, а что с тем материалом, который я тебе дал?

Она энергично кивает:

– Отличный анализ, мой золотой. Я всё записала на бумагу и отдала знакомому парню в МУРе. Он уже расследует твою версию.

Невольно вздыхаю с облегчением: значит, запись моего голоса осталась у Аллы. До чего противно думать о такой ерунде, когда рядом – самая великолепная женщина…

Вот машина тормозит.

– Это гостиница?

Я с удивлением смотрю на старое здание, на котором облупилась краска. Моя девушка улыбается:

– Да, она могла быть и получше отремонтирована, но ведь это не важно, мой дорогой?

Киваю. Если бы я здесь остановился один – действительно, было бы не важно. Только для Аллы эта развалюха не очень подходит. Моей любимой дворец бы под стать… Однако я сделаю всё, чтобы здешние убогие хоромы не успели её огорчить. По крайней мере, до завтрашнего утра.

Идём по коридору, и под ногами скрипят доски, будто обиженные тем, что мы своими подошвами терзаем их старые кости. Надеюсь, пол хоть не провалится? Мы недолго собираемся топтать ветеранов. Вот наш номер – господи, какой-то старческий запах. Срочно проветрить.

– Милый, я уже постелила!

Снова, как несколько дней назад, одежда летит в стороны, и я набрасываюсь на Аллу, как голодный волк на ягнёнка… Её руки, плечи, грудь, ноги, живот, лицо, шея – всё теперь моё, ничего не оставлю без поцелуев и ласк… До завтрашнего утра…

Как незаметно пролетел год! Служба проходила как-то в стороне от моего сознания. Поверки, смотры, надраивание пола в казарме, марширование по плацу, стрельбы, высадки с парашютом, караул, дежурства – всё как бы не со мной. Алла старалась приезжать хотя бы раз в неделю. Сначала я беспокоился, как бы Нуждин не стал вредничать, но всё обошлось. Иногда мне даже казалось, что он нам тайно сочувствует. Постепенно я пришёл к выводу, что напрасно его подозревал. Однажды Алла сказала:

– Тебе интересно, чем закончилось расследование по делу об убийстве твоего командира?

Я смутился: увлечённый поцелуями и объятиями, совсем забыл про то, зачем впервые пришёл к Алле.

– Очень интересует, милая.

– В вашей части никто не виноват. Вернее, двух человек допросили, но выяснилось, что их шантажировали. На суд явятся, конечно, но, скорее всего, ничего страшнее условного срока не получат.

Я рассеянно кивнул тогда и подумал: вот и хорошо, что из моих товарищей никто не виноват.

– Алла, а насколько помогли мои размышления на эту тему?

– Очень сильно помогли, следователь сначала просто не знал, за что уцепиться. Ты подсказал очень важные вещи. Думаю, если захочешь в МУРе работать, у тебя неплохие шансы.

Захочу ли? Не знаю. Вроде там зарплаты всё-таки не настолько влекущие. Но главное сегодня – моя воинская служба позади. Я еду домой! Выхожу за территорию части, теперь остаётся переодеться – и я штатский.

Негромкий сигнал автомобиля. Это Алла?!

– Милый, я здесь!

Да, это она – машет рукой. Бегом к ней! Не могу сдержаться:

– Любовь моя, ты последняя, кто меня видит в этой форме!

– Я так рада, милый! У меня и переоденешься. Наконец-то не надо прятаться по гостиницам! Ура!

Хочу прямо сейчас обнять её, но она ведёт машину. Улучаю момент, когда останавливаемся перед светофором, и целую её в руку. Она улыбается и подставляет свои нежные губки. Только успеваю добраться до них, как нам дают зелёный. Не вовремя, но сетовать не буду – скорее домой доберёмся.

– Любимый, а что, если мы к тебе поедем?

Она права, испытывать нервы мамы нехорошо. Я сам должен был предложить это.

– Конечно, ко мне, дорогая моя!

Тем более что у меня имеется план, который требует, чтобы мы встретились все вместе.

Мы въезжаем в Москву. Ещё немного – и входим с Аллой в наш дом. Торжественный звонок в дверь: солдат вернулся! Хотя, правда, теперь уже почти не солдат.

– Миленький, сыночек мой!