Devil ex machina - Марьяна Куприянова

Фаина отмахнулась от них и пошла в комнату. Представ перед зеркалом, она попыталась повторить вчерашнюю сцену, но сколько бы ни клацала лезвиями по прядям, волосы оставались на своих местах, как будто вместо заточенного металла держала в руках деревяшки. Потерпев несколько неудач, она рассмеялась, замахнулась, покрепче перехватив ножницы, и ударила отражение, представив, будто перед нею Ян. Мириады осколков осыпались ей под ноги, в каждом из них отражалось искаженное болью и гневом лицо.

Глава 18, в которой Фаина дает себе волю

«По учению Иринея, дьявол получил право власти над человеком в тот момент, когда человек под влиянием обольщения и искушения нарушил божеские предписания и совершил грех. Разумеется, обольщение и вовлечение человека в грех являются преступлением дьявола, насильственно вмешавшегося в сотворенную богом область, но раз человек добровольно дал себя обольстить и отошел от бога, дьявол получил полное право господства над человеком».

Яков Шпренгер, Генрих Инститорис – «Молот ведьм»

Фаина мечтала о ванне с теплой, а лучше горячей водой. С белоснежными сугробами пены, которой можно, дурачась, обмазать лицо, волосы и кулаки, чтобы получились борода, шляпа и боксерские перчатки. Чтобы лежать, размышляя, из скольки миллиардов маленьких пузырьков соткана эта пена, и прислушиваться, как они тихо лопаются повсюду вокруг нее. И чтобы пахло новым мылом, которым очень гордится мама.

Фаина истосковалась по приятным запахам, как и по ощущению распаренного, отдохнувшегося, очищенного тела. В общежитии есть только душевые кабины, и попробуй сначала найти среди них не сломанную и не измазанную какой-нибудь гадостью. Отмокнуть, откиснуть, как старый деревянный топор в ведре, отмыться в горячей воде от всей этой скверны – вот, чего требовала душа.

В школьные годы во время купания Фаина погружалась в странное оцепенение. Переход в этот состояние начинался определенной последовательностью действий, которую она до сих пор хорошо помнила. Девочка отключала раскаленный, запотевший кран и отворачивала его в сторону, чтобы не обжечься о железо; с неохотой раздевалась, вынужденная остаться один на один со своим несформированным телом подростка, на которое противно было смотреть из-за ненужных волос, непропорциональности и прочих недостатков; перекидывала ногу через бортик и шипела, но, стерпев, перекидывала и вторую. Затем, чтобы скорее привыкнуть, опускалась на корточки, вдыхая клубы пара, и усаживалась, вытянув ноги, которые сразу покрывались гусиными пупырышками, как бывает от холода.

И вот, вся ежась в тесном резервуаре с горячей водой и скудной пеной (они не могли себе позволить покупку дорогих средств для ванны и вместо них добавляли шампуни), наблюдая перед собой свои некрасивые, с темными волосками, ноги, что желеобразно расплывались от перемещения воды, чувствуя бедрами и копчиком неприятные шероховатости старой ванны, Фаина неизменно осознавала то, что ее существование не несет в себе никакого смысла. И почему-то при стечении всех этих обстоятельств и ощущений ей вспоминалось лишь плохое, призванное убедить в том, что она ничтожна: недавняя ссора с кем-нибудь в школе, плохие оценки, скрытые от родителей, какая-нибудь старая ложь или неприятный случай обязательно всплывали в ее памяти.

Так девочка лежала, глядя в никуда, пока вода не начинала остывать, и лишь затем начинала мыться – терла жесткой стороной мочалки так, что кожа краснела и горела. Все, что беспокоило ее в такие моменты, почуяв боль, отступало. Может быть, это и было настоящее очищение – во всех его смыслах. То, чего Фаина давно лишилась и так страстно желала теперь.

Двух дней, данных на отдых, не могло хватить, чтобы восстановить прежнее состояние. Что есть два дня, если человек стоит на пороге чего-то большего, чем само время? Сумасшествие не укладывается даже в коробок вечности, поэтому-то здравому уму невозможно его измерить. Нездоровый же ум понимает ясно, что быть портным у безумия не только невозможно, но и не нужно. Понимала это и Фаина. А потому поклялась себе прекратить всяческие попытки разобраться в происходящем и выудить правду, что неоднократно лишь глубже утягивало ее на дно. Разумнее тратить энергию на то, чтобы сохранить последние крупицы рассудка. Возможно, из них получится заново взрастить сад, если удастся выпутаться из этой истории невредимой.

С недавних пор Фаина предчувствовала внутри себя надрывающееся напряжение. Гнев, недосказанность, раздражение и испуг копились в ней слишком долго, не находя дороги наружу. В то утро по пути на работу девушка ощутила, как надлом, наконец, проступил, словно ребра под натянутой кожей, словно лезвие ножа, выходящее с другой стороны ладони. Она поняла, что все случится сегодня, и исполнилась решимости пережить этот день малой кровью.

Однако Фаина недооценила глубину своей психологической шаткости и масштаб угрозы, которую она представляет для общества. Знай она заранее, что произойдет, осталась бы дома, заперлась и привязала себя к стулу. А может, ничего и не случилось бы, не окажись она в коллективе нормальных людей в том состоянии, до которого Ян довел ее своим поведением.

Бывают дни, когда ты уверен, что окружающие сговорились, чтобы дружно нервировать тебя, а мироздание им подыгрывает. Сегодня был именно такой день. По капле, по дециметру Фаина наполнялась дурным предчувствием бури, что виднелась на горизонте. Смерч рос и приближался, подпитываясь то мелкой ссорой в общественном транспорте, то не вовремя заглючившим телефоном, то пустым кулером на работе, когда очень хотелось пить.

Раньше она спокойно относилась к коллегам, но теперь их вездесущие взгляды и шепотки раздражали ее. Казалось, они все говорят только о ней, словно у них нет иных забот. Гадают, почему же Степа так лоялен к сотруднице, от которой в последнее время одни проблемы. Наверняка придумывают довольно интимные объяснения этого вопроса. Что ж, ограничить их фантазию не в ее полномочиях. Между нею и Степой никогда не было ничего подобного – по отношению друг к другу они с самого первого дня вели себя как бесполые существа. Больше ни с кем Фаина не была столь асексуальна, как со своим начальником.

Размышляя обо всем этом, она печатала длинную инфостатью на чертовски нудную тему, с трудом склеивая слова в осмысленные предложения. Ей очень хотелось пить, а кулер был пуст, и бутылочка воды, за которой она сбегала час назад, тоже опустела. Фаина несколько раз ходила в туалет и пила воду из-под крана, зная, что организм заставит ее пожалеть об этом. Каждый раз, когда она поднималась, кресло ее предательски скрипело, и офис затихал в ожидании какой-нибудь выходки. Офис тоже знал, что отдых Фаине не помог. Офис догадывался о буре, но благоразумно молчал, чтобы не стать провокатором.

Последней каплей стал не вовремя заевший пробел на клавиатуре. Когда