Желтая жена - Садека Джонсон

– Доброе утро.

– Ну, что скажешь? – Он с довольным видом поглядывал на кипящую во дворе работу. Судя по всему, ужасающий запах ничуть не беспокоил Лапье.

– Послушай, люди дышат ядовитыми испарениями, и больше всего страдают дети, – я указала на плачущих малышей. – Мы должны перевести их в какие-то другие помещения, пока не закончится уборка в камерах.

– Глупости. К чему столько возни? Это же просто товар, нечто вроде мебели. – Он извлек из жилетного кармана золотые часы, озабоченно взглянул на время, потом защелкнул крышку и вернул часы на место. – Скоро в газетах Ричмонда появится объявление: «Публичная порка в тюрьме Рубина Лапье! Приглашаем мужчин вместе с членами их семьей и чернокожими слугами посетить наше представление».

– Людям давали пить? – перебила я хвастливую речь Рубина Лапье.

– Всё, хватит об этом! – Тюремщик сверкнул на меня глазами. Затем спустился с крыльца, подошел, хлопнул меня по заду и вместе со мной отправился в швейную мастерскую.

* * *

Плач ребенка продолжался всю ночь. Спать, пока под окном страдает малыш, было невозможно. Выскользнув потихоньку из дома, я отправилась в мастерскую за аптечкой. Двор по-прежнему был забит связанными людьми. Они лежали на земле, некоторые дремали, но большинство просто безучастно смотрели в ночное небо. Я пробиралась между рядами невольников, идя на звук плача. Отыскав мать, я склонилась над ней и попыталась взять ребенка на руки. Но женщина накрыла девочку собственным телом, испугавшись, что я хочу отнять у нее дочь.

– Позвольте, я помогу, – как можно мягче произнесла я.

Она покосилась на меня через плечо, но затем повернулась и протянула малышку. Кожа у девочки была сухой и горячей. Я натерла ей мелиссой ладони, грудь, стопы и за ушами. И протянула матери флягу с водой. Женщина пила долгими жадными глотками. Я двинулась вдоль ряда лежащих на земле мужчин и женщин, наклоняясь к ним и щупая лбы; тем, у кого был жар, давала лекарство. Закончив обход, я закрыла глаза и помолилась.

На следующее утро, когда я выходила из таверны, прижимая к груди доставленный по почте бумажный пакет, в котором лежали книги для занятий с девочками, мимо прошли Монро и Тюремщик. Поскольку до сих пор Лапье делал вид, что моего сына вообще не существует, этот внезапный интерес не мог не встревожить.

– Подождите минутку! – крикнула я вслед удаляющейся парочке. – Позволь Монро помочь донести книги до дома!

Однако Тюремщик и ухом не повел, продолжая шагать через двор, а трусивший позади Монро не посмел обернуться на мой голос. Неужели Лапье собрался выпороть ребенка? Но что такого мог натворить шестилетний мальчик? Однако я вздохнула с облегчением, когда они прошли мимо лесенки, ведущей в страшный подвал, и двинулись дальше к главным воротам. А в следующий миг в голову пришла другая тревожная мысль: еще неизвестно, что хуже – оказаться в подвале у Рубина Лапье или вместе с ним покинуть территорию тюрьмы.

Мне хотелось броситься за ними следом, но я понимала, что таким образом только разозлю Тюремщика и могу навредить сыну. Я постаралась отогнать беспокойство и отправилась домой, где меня ждали девочки. Время, проведенное с ними, всегда приносило облегчение. Мы столкнулись с Джули на пороге детской. Малышка Бёрди сидела у нее на бедре. Завидев меня, девочка принялась весело ворковать. Вместе мы прошли в гостиную к остальным детям.

– Мама! – Джоан сорвалась с места и обхватила меня руками за шею.

– Мама, поиграй с нами, – подхватила Эстер.

– А во что вы играете? – спросила я.

– В аукцион.

Я в недоумении уставилась на старшую дочь.

– Сейчас покажем. Садись. – Эстер подвела меня к креслу. – Джоан, ты будешь покупателем. Изабель, залезай на помост.

Изабель вскарабкалась на стул. Джоан уселась напротив. Эстер сделала широкий жест рукой и затараторила:

– Взгляните, какой прекрасный товар! Кто готов отдать за нее сто долларов? Кажется, кто-то сказал «сто долларов»?

– Сто долларов! – выкрикнула Джоан.

– Двести долларов. Кто даст двести? – подняла ставку Эстер.

– Двести долларов! – откликнулась Джоан.

– Триста! Триста долларов! У кого есть три сотни?

– Триста! – выкрикнула Джоан. – Последняя цена.

– Триста долларов! Продано!

Изабель разразилась притворным плачем.

– Я не хочу уходить. Мама! – Она протянула ко мне руки. – Мама, помоги мне!

Джоан ухватила сестру за подол и принялась тащить прочь из комнаты.

Я сидела ошеломленная.

– Прекратите! Немедленно прекратите! Где вы этому научились?

Раздувая ноздри, я переводила гневный взгляд с одной дочери на другую.

– Видели, как ниггеры играют во дворе. Они дожидались, когда их поведут на аукцион, – пояснила Эстер. – Так, теперь моя очередь продаваться.

– Нет, тебя продавали в прошлый раз! Теперь моя очередь. – Джоан оттеснила сестру и залезла на стул. – Мама, хочешь, мы и тебя продадим?

Я сердито нахмурилась.

– Всё, игра окончена! Чтобы я больше никогда этого не видела. И не смейте называть чернокожих ниггерами. Они же люди! Надеюсь, я понятно выражаюсь?

Девочки уставились на меня, смущенные столь неожиданной вспышкой гнева.

– Когда людей продают, их разлучают с семьей. Родители теряют детей, дети навсегда расстаются с родителями. А что, если бы такое случилось с Монро? – Я повысила голос, невольно выдав терзавшую меня тревогу.

– С Монти что-то случилось? – Глаза Эстер расширились.

– Нет, пока не случилось. Но мы ни в чем не можем быть уверены. Вы играете жизнями живых людей! Нельзя этого делать, понятно? – отрезала я. – А теперь всем умываться и обедать.

Джули повела девочек в столовую, а я вернулась в швейную мастерскую.

* * *

Тюремщик нанял женщину по имени Дженис, которая помогала мне шить и одевать девушек, предназначенных для продажи в увеселительные заведения. Закончив работу, я вернулась в большой дом, чтобы вместе с Джули уложить детей. Я укачивала Бёрди, когда в детскую заглянула Эбби. Она поманила меня и снова скрылась за дверью. Чуть позже я нашла экономку на заднем крыльце, она задумчиво смотрела в темное небо.

– Ты звала меня? – окликнула я ее.

Эбби в недоумении уставилась на меня, затем снова устремила взгляд в темноту и медленно расправила небрежно повязанный замусоленный фартук.

– Опять забыла, что хотела сказать, – призналась она.

– Наверное, он посылал за мной? – предположила я.

– Да-да. Масса велел присоединиться к нему за ужином.

Я поправила упавшую ей на лоб короткую челку.

– Ты хорошо чувствуешь себя, Эбби?

– Да, мисс Фиби, просто прекрасно, – улыбнулась она.

Но дела у Эбби шли нехорошо: ее разум постепенно угасал, день за днем она все больше и больше ускользала из реального мира, так и не сумев оправиться после побега Бэзила и устроенной Тюремщиком жестокой порки. Однако сейчас у меня