Пророчество Предславы - Сергей Фомичев

Второй раз его разбудили голоса уже известные.

— Здесь? — послышалось возле входа.

— Да, господин чародей, здесь, — ответил дружинник.

Откинув полог, в шатёр вошёл Сокол.

— Будь здоров, колдун! — сказал новгородец, поднимаясь с сена.

— Привет, Скоморох! — кивнул чародей, осматриваясь. — Рад, что тебе удалось таки улизнуть от Микифора.

— Это ему удалось улизнуть… — пробурчал тот в ответ. — Жаль, что я был слишком слаб, чтобы всадить в него нож…

— Ладно, ладно, — улыбнулся Сокол. — Я должен поблагодарить тебя. Ты сильно выручил тогда нас с Борисом. Давай я осмотрю тебя, да пойдём отсюда.

Когда они вышли из шатра, Скоморох вдруг задумался.

— Слушай чародей, — произнёс он тихо. — Может, мне показалось… но, кажется, видел я только что того священника, который вместе с Микифором наш отряд задержал на Шелони. Правда, в обычной одежде он здесь объявился, вроде за мелкого купчишку себя выдавал. Я потому и не признал его сразу. А тут ты о Микифоре заговорили, я и вспомнил.

— Вот как? — нахмурился Сокол. — Ты не ошибаешься?

— Не думаю.

— Не священник это, — пояснил Сокол. — Монах из тайной службы викария московского. Мне даже показалось, что Микифор его вроде как боялся. Заискивал перед ним. А где ты его видел?

— Вон, возле того шатра в красном ряду, — указал Скоморох.

Подозвав дружинника, Сокол спросил:

— Красный ряд, когда отпускаете?

— Скоро уже, господин чародей, — ответил тот. — Завтра после полудня…

— В том шатре кто у тебя?

— Там купец вроде бы как владимирский. Очень беспокойный человек оказался. Всё настаивал раньше времени уйти, мол, торговля хиреет. А к помощи колдунов вера, дескать, не позволяет прибегать…

— Пойдём, глянем, что за купец, — сказал Сокол. — Если не тот, что я думаю, пусть себе идёт…

Дружинник на всякий случай подозвал пару подручных, и они вместе с Соколом и Скоморохом направились к шатру.

— Эй, купец, выходи! — позвал дружинник.

Ответа не последовало.

Осторожно отодвинув ножнами полог, один из воинов заглянул внутрь. Он задержал дыхание на тот случай, если обнаружит сейчас мертвеца, но шатёр оказался пуст.

— Сбежал, вражина! — вскрикнул дружинник. — Не дождался положенного часа. Ну, попадись он мне…

— Нет, мил человек, — подумал вслух Сокол. — Не для того он сбежал, чтобы тебе попадаться…

Пахомий едва успел скрыться. Спрятавшись в заросшей травой канаве, он видел, как чародей в сопровождении дружинников направился к его шатру. Монах с трудом узнал скомороха, но, узнав, понял, что именно тот и раскрыл его. Стало быть, Микифор и тут дал маху, — понял Пахомий. — Не только колдуна с княжичем упустил, но и всех остальных пленников порастерял. Выругав про себя неуклюжего и не слишком умного священника, он принялся думать, как бы ловчее отсюда выбираться.

На придорожную заставу монах попал случайно. До сих пор он просачивался через Черту без каких-либо трудностей, а тут, разговорившись с попутчиками, замешкался и не сошёл вовремя с повозки. Хорошо хоть нашлось достаточно средств, чтобы купить место в отдельном шатре — подхватить заразу ему не улыбалось.

Эх, зря он здесь задержался, зря сразу не ушёл. Теперь вот колдун заподозрит неладное, насторожится, его труднее станет достать. Да и времени ушло немало. А дела не терпели отсрочки. В Васильевой Слободе нужно срочно найти Хлыста, стерегущего хижину чародея, а в Суздале дожидался возвращения Кантарь. А ещё требовалось составить донесение викарию и отправить с надёжным человеком. Да и надёжного человека предстояло сперва найти… Нет, зря сразу не сбежал.

Пахомий умел ждать. Он неподвижно пролежал в канаве весь день. Его не искали, по крайней мере, здесь — в двух шагах от шатра. Верно решили, что он уже далеко, а может, и вовсе махнули рукой.

Только стемнело, монах бесшумно пробрался между шатров, стараясь выйти правее дороги. Там, как он помнил, бежит ручей, откуда вся застава таскает воду. Двигаясь вдоль русла, можно миновать охранников и уйти на ту сторону Черты. Ему уже доводилось использовать этот путь, и прежде всё проходило гладко.

Однако на сей раз он наткнулся на охранника.

— Стой! — окрикнул голос из темноты.

Пахомий замер. Это могла быть засада, выставленная как раз на него, а мог оказаться случайный дружинник. Если засада, дело обещало обернуться большим шумом, а если нет, то…

— Стою, — спокойно ответил монах, незаметно положив руку на перевязь.

— Кто такой? — спросил голос.

— Кот, из отряда Городецкого князя…

Пахомий как-то видел Кота, слышал его разговор в корчме, по которому понял, что тот имеет в воинстве определенный вес. Потому и назвался сейчас его именем.

— Из Городецкого полка? — удивился голос. — А здесь-то что делаешь?

Дружинник хоть и заподозрил подвох, но совершил промашку, выйдя из тени.

Пахомий решился на удар. Его молниеносный выпад дружинник заметил слишком поздно. Он успел схватиться за оружие, сделав это в силу давней привычки, но не сообразил позвать помощь. А в следующий миг уже рухнул с рассеченным горлом прямо в ручей. Монах, выставив перед собой меч, крутанулся вокруг. Но больше никто не появился.

С расположением здесь основных княжеских сил, Васильева Слобода превратилась из крохотного городка в настоящий военный оплот княжества. Вместе с князьями и боярами сюда перебрался, чуть ли не весь двор. Хорошо хоть сам Константин Васильевич в Нижнем Новгороде остался, не то, пожалуй, пришлось бы переносить сюда и столицу.

Но всё равно перенаселения избежать не удалось. Гора, где жили зажиточные люди и Ополье, на котором располагался торг — две маленьких части собственно и составляющие городок, не могли вместить всех. Город начал расползаться вширь и скоро захватил соседние деревушки с починками.

Несмотря на печальные обстоятельства, что привели к неожиданному возвышению Васильевой Слободы, его жители довольно потирали руки. Цены на съестное выросли втрое, на жильё — впятеро. Горожане сдавали дома вельможам, а сами перебирались в сараи. Но жилья всё равно не хватало — тогда сдавали и сараи. Князья и бояре нанимали строителей и рубили на скорую руку избы, образуя по окраинам города новые улицы и слободки, но скоро перестало хватать и окраин, и строителей. Многие даже весьма знатные нижегородцы, вынуждены были селиться в обыкновенных шатрах.

Небывалый рост населения вызвал наплыв купцов, что немедленно привело к развитию торга. До этого в городке промышляли главным образом льном, глиняной утварью местного производства, да ещё перекупали хлеб. Теперь растущее число знатных господ, их челяди, воинов, привело к увеличению товарного разнообразия. Купцы соглашались неделями жить в повозках (так как ни домов, ни сараев, ни даже мест под наметы уже не осталось) лишь бы сбыть залежалые запасы. На процветание и суету подтянулись крестьяне. Одни вступали в ополчение, другие брались за торговлю, и из этих других самые ушлые умудрились сделать себе состояние.