Лживая весна - Александр Сергеевич Долгирев

было изъято дело. То самое дело о массовом убийстве. Вскоре дело вернули в наш архив, но без части фотографий. На пропавших фотографиях была запечатлена одна из ферм расположенных на этом участке. За четыре года до пропажи фотокарточек именно на этой ферме были убиты люди.

Мы точно знаем, что изъял дело, а значит и фотографии, сотрудник Рейхсархива. Может быть, он просто проявил излишнюю исполнительность, а может быть… следы за собой заметал.

Нам, пусть и ценой серьезных усилий, удалось найти часть украденных фотокарточек в Рейхсархиве, а вот чего мы там не смогли найти, так это документов, которые бы подтверждали ваше право владения этой землей.

– Все это может быть простым совпадени…

– Я вообще-то не закончил. Недавно в Мюнхенской полиции сменился начальник, и он проявляет очень большой интерес к этому делу. Уж не знаю, чем оно ему глянулось, но силы он готов поднять для расследования немалые. И теперь вы – владелец земли – говорите, что не помните, при каких обстоятельствах ее приобрели. При том, что нам не удалось найти в Рейхсархиве документов, удостоверявших бы ваше владение, а в тот же период времени кто-то из сотрудников Рейхсархива крадет доказательства из дела об убийстве, произошедшем на этой земле.

– Вам не удастся привязать это все ко мне!

Красноречивость фон Штокка испарилась без следа, уступив место шипению похожему на змеиное. На это шипение ответил Франц, решив вступить в разговор:

– Мы ведь найдем его. Рано или поздно, но мы выкопаем его. Если он еще работает в архиве, мы проверим всех сотрудников, если он уже ушел оттуда, мы проверим всех, кто уволился с 26-го года. У нас хватит на это сил и терпения. А когда мы его найдем, и он будет сидеть в нашей допросной комнате и услышит то, что сейчас слышите вы, как вы думаете, господин фон Штокк, назовет он ваше имя или нет?

«Ай да Франц! Все правильно понял и вступил тогда, когда это было нужно».

– Вы не повесите на меня убийство!

Хольгер вновь взял слово:

– Да, не повесим. Но в суд мы вас притащим. Конечно, вы представите надежное алиби и наймете адвоката, который не оставит от линии обвинения и мокрого места. Все мы будем выглядеть дураками, может быть, нам даже придется принести вам официальные извинения. Но, как я уже сказал, в суд мы вас притащим, и в газетах будет ваша фотография. Вы ведь деловой человек, для вас очень важна соответствующая репутация, а ее после столь громкого процесса не будет. Наверняка найдутся ушлые журналисты, которые выловят в мутной воде вашего прошлого даже самые маленькие грешки. Всплывет и старая история с армейским заказом. Я уверен, что вы этого не хотите…

Фон Штокк молчал, уставившись в поверхность стола.

– Послушайте, фон Штокк, я не верю, что вы убили шесть человек. Я видел много убийц и вы не один из них. На ваши делишки мне плевать и если вы поможете нам сыкономить время, скажете всего лишь два нужных мне слова, я готов забыть о том, что этот разговор вообще имел место.

– Какие два слова?

– Имя и фамилия вашего агента в Рейхсархиве. Подумайте, он ведь может быть убийцей, он мог убивать все эти годы.

Это уже была откровенная чушь, но Вюнш давил на все, на что только можно.

– Клаус Дреммлер. Он раньше работал в полицейском архиве, но потом перешел в Рейхсархив.

Хольгеру это имя показалось знакомым, но он решил отложить размышления об этом до лучших времен. Фон Штокк, между тем, продолжил:

– Оберкомиссар, мне нужны гарантии, что мое имя не всплывет в вашем расследовании.

– Хорошо, даю слово. Других гарантий дать не могу.

«В нашем расследовании оно не всплывет, ублюдок!»

– Спасибо вам за содействие следствию, господин фон Штокк. Вполне возможно, что ваши показания помогут задержать опасного преступника.

Каждое следующее мгновение было на счету. Фон Штокк мог прийти в себя в любую минуту. Поняв, что его облопошили, он должен был попытаться убрать Дреммлера – на это Хольгер и рассчитывал, но загнанные в угол крысы бывают очень опасны – фон Штокк мог попытаться остановить и их с Майером. Люгер Хольгера был заряжен и готов к бою. Вюнш надеялся, что Франц тоже не забыл свой револьвер дома на тумбочке.

– Доброго дня, господин фон Штокк.

– Да, доброго дня, господа…

К счастью, фон Штокк все еще прибывал в прострации.

До машины удалось добраться без происшествий. Только отъехав на несколько кварталов, Хольгер позволил себе расслабиться, но лишь на мгновение. «Теперь как можно быстрее в Управление!»

Через сорок пять минут Вюнш влетел в Отдел экономических преступлений. Майер не отставал.

– Зигмунд, слушай, вопросы задашь потом! Возьми ручку, чтобы записывать. Фон Штокк назвал имя одного из своих агентов. Зовут Клаус Дреммлер, он работает в Рейхсархиве. Его нужно немедленно найти, потому, что, скорее всего, его попытаются убить сегодня в течение нескольких часов. Не спорь. Это тот случай, когда фон Штокк готов замарать руки. Когда найдешь Дреммлера, раскалывай его делом №44518. Это номер моего нынешнего дела – Дреммлер брал его из полицейского архива, о чем есть запись, и украл фотографии из него. Обратись к Каспару… к Шнайдеру, я имею в виду. Нельзя тянуть с нахождением Дреммлера: либо в скором времени его убьют, либо фон Штокк полностью оборвет с ним связь. Если хочешь, я могу с тобой поехать в Рейхсархив и все тебе рассказать по дороге.

Шигода явно опешил от такого напора и количества информации, но быстро пришел в себя и уже через десять минут он, Хольгер и двое полицмейстеров ехали в направлении Рейхсархива. Франца Вюнш попросил остаться в Управлении и заняться подшиванием к делу той информации, которую Майер узнал в Кайфеке. Хольгер предполагал, что дело на некоторое время придется отдать Шигоде для раскалывания Дреммлера, а потому пополнить его нужно было сейчас.

Фрау Циллер вновь дежурила в приемной Баварского отделения Рейхсархива. Она сразу узнала Вюнша, а после того, как увидела, что он пришел не один, побледнела и сильно изменилась в лице. Хольгер взял слово на себя:

– Добрый день, фрау Циллер. Нам нужен господин Дреммлер. Вы знаете, где он?

– Да, он должен быть на третьем этаже, а в чем собственно дело? Вы уже второй человек, который его спрашивает…

– А кто первый?! Лысый, лет шестидесяти?!

– Нет, очень широкоплечий…

– Он пошел наверх?

– Да, он сказал, что является родственником Клауса, и я отправила его в кабинет Дреммлера.

– Это на третьем этаже?