Спасти футболиста (ЛП) - Гудмен Рейчел

Я отпустила Брюкву в траву побродить и заняться своими делами. Снег хрустел под его лапами, тонкий слой льда сминался под ним до мягкости, когда он рысью направился к полосе препятствий, установленной в дальнем конце двора.

— Что значит — Брюква «для меня»? — спросила я, плотнее закутываясь в куртку и устраиваясь рядом с ней на скамейке.

— Именно так, — сказала она.

— Мам, ты же знаешь, что я не возьму собаку из зоомагазина.

Мать усмехнулась и оборвала меня.

— Брюква не оттуда, Хейзел.

Я вздохнула.

— Хорошо, хорошо, но заводчики тоже включены в мое предыдущее заявление. Вся моя цель здесь, в «Неизбежном Спасении», основана на идее усыновить, а не ходить по магазинам.

— Я знаю это, дорогая, хотя думаю, что в данном случае ты сделаешь исключение. Но терпение — мы сейчас во всем разберемся, — сказала она, похлопывая меня по ноге.

Тьфу. Я терпеть не могла, когда мама что-то скрывала. Мы обе знали, что надвигается катастрофа. Почему бы просто не посмотреть правде в глаза?

— Что происходит, мама?

— Я инсценирую вмешательство, — сказала она своим тоном «давай, Хейзел, продолжай».

Я подтолкнула ее в плечо.

— Обычно это моя работа.

Она кивнула и слегка улыбнулась в ответ.

— И это только одна из причин, почему мне так важно это сделать, дорогая. Время пришло. А поскольку ты отказываешься слушать Пенни…

Я покачала головой.

— Мне не нужно вмешательство. — Она обращалась со мной так, словно я была каким-то отшельником, живущим в нищете с сотнями растений в качестве друзей.

— Да, но твой спор с Крисом доказывает обратное. — Мама поправила шарф, ее волосы задвигались от этого движения.

Я отвела взгляд в сторону, туда, где Брюква пытался взобраться на горку. Он преодолел половину пути, но изгиб склона заставил его упасть обратно на землю. И все же, несмотря на неудачу, он встряхнулся и попробовал снова.

Когда я снова посмотрела на маму, выражение ее лица смягчилось, яркие рождественские огни, нанизанные на нижнюю сторону крыши площадки для пикника, отбрасывали красные, синие и зеленые блики на ее лицо. Мама придвинулась ближе и положила ладонь мне на руку. Моя грудь сжалась от нежности этого жеста.

Долгое время мы сидели молча. Наконец мама откашлялась и сказала:

— Хейзел, ты думаешь, я не понимаю, какая я для тебя обуза. Как трудно со мной справиться. Но я вижу это. Каждый день, — ее голос был нежным, но серьезным, и нескрываемая честность в ее словах заставила мое зрение затуманиться, а горло сжаться.

— Мама…

— Нет, милая, все в порядке. Это нужно сказать, — она сжала мои пальцы. — Ты не ошибаешься, Хейзел. Я — вызов. Я не хочу, чтобы прошлое или мои проблемы с твоим отцом управляли моей жизнью, несмотря на то, во что ты можешь верить, но я не знаю, как поступить иначе. В некотором смысле моя тревога и зависимость почти успокаивают меня. Но это не та жизнь, которую я хочу для тебя. У меня есть друзья, приют и ты.

Печальная улыбка тронула уголки ее губ, отражая грусть в глазах.

— Если бы я действительно верила, что у тебя есть все, что ты хочешь, что твоя жизнь не построена на страхе или осторожности, я бы вообще ничего не говорила. Но я — живое доказательство того, что эти вещи приносят, Хейзел. И я не хочу, чтобы ты отказывала себе в полном и захватывающем будущем. Я не могу. Если я, как твоя мать, поступлю правильно только в одном, то, клянусь Богом, это будет именно так.

— Так как же то, что я получу щенка, изменит это?

— Хейзел, ты лучше всех знаешь, что щенок может все изменить, — сказала она. — Поэтому я уверена, что ты найдешь время для Брюквы, а когда будешь готова, то найдешь и свой путь к счастью.

И снова в моей голове вспыхнули воспоминания о Ревене. То, как он просовывал морду между дверью и стеной, чтобы я не была одна. Или как, даже будучи девяностофунтовым взрослым псом, он заползал ко мне на колени во время грозы. Или когда он приносил мне недоеденный овощ из дядиного сада после игры на улице, на его мордочке была одна большая собачья улыбка.

— И я верю, что Брюква особенно хорошо подходит для тебя, — продолжала мама.

Я нахмурилась.

— Почему?

— Ты не замечаешь сходства? — мама указала на Брюкву, который теперь копал во дворе внушительную яму. Если бы он был хоть немного похож на Ревеня, он бы тут же вздремнул.

Подожди… Конечно, нет?

— Так это правда? — я с трудом сглотнула, не в силах озвучить эту мысль.

— Да, — подтвердила мама. — Брюква принадлежит к той же кровной линии, что и Ревень. Поэтому, хотя я понимаю твое неудовольствие по поводу того, что я купила щенка, а не усыновила, я решила, что этот особый случай уместен.

Как бы мне ни хотелось спорить, я не могла. Потому что она была права. Давным-давно меня спасла собака, и теперь, глядя на Брюкву, зная, откуда она взялась и что собой представляет, я решила сделать одно маленькое исключение.

— Я не думала, что дядя Кент помнит, где он взял Ревня, — сказала я. — Как ты нашла заводчика?

— На самом деле это целая история. Твой дядя смог отследить квитанцию о покупке — этот человек ведет учет всего, — но заводчик с тех пор ушел на пенсию. Так что теперь нужно было проследить родословную «Американского клуба собаководства» через реестр.

Моя мать не могла следить за своими собственными настройками GPS, не говоря уже о сложных поисках в базе данных. Как ей все это удалось?

Должно быть, она заметила смущение, затуманившее мое лицо, потому что рассмеялась и сказала:

— Очевидно, мне помогли.

— Я… мне нужно позвонить дяде Кенту. — Я начала было вставать, но мама схватила меня за запястье.

— Хейзел, подожди, — сказала она, потянув меня вниз. — Я могу понять, почему твоим первым желанием было позвонить именно дяде, но, к сожалению, он был так же невежественен, как и я, когда дело касалось этого вопроса. Крис — причина, по которой Брюква здесь.

— Крис? — недоверчиво переспросила я.

— Он был так терпелив со мной и тогда, когда забрал меня с антикварной ярмарки, и совсем недавно, когда я твердо решила выяснить происхождение Ревеня, но не имела ни малейшего представления, как это сделать.

Мое сердце сбилось с ритма.

— Зачем ему это?

— Почему это так трудно понять, Хейзел? — спросила она. — По-моему, ты ужасно недооценила его.

Даже после всего, что произошло между нами, после всех ужасных слов, которые я бросила ему, Крис без колебаний вмешался, чтобы помочь моей матери. Именно так. Снова. Потому что именно таким человеком он и был, искренним, заботливым и готовым помочь — осознание этого пришло слишком поздно.

У меня перехватило горло и защипало глаза, но я сморгнула слезы.

— А если ты ошибаешься? Что, если Крис такой же, каким я всегда его боялась видеть?

— А что, если я права? Ты должна принять все в нем — хорошее, плохое, уродливое — или, в конце концов, у вас двоих вообще ничего не получится. Ты тратишь так много усилий на то, чтобы никогда не сожалеть о том, что тебе не удается по-настоящему жить — или любить.

— Я не хочу ошибиться. — Границы были безопасны, предсказуемы, и я так боялась ошибиться. Особенно в отношении кого-то вроде Криса, который вытеснил меня из моей стихии и заставил подвергать сомнению все принятые мною решения. Но, возможно, в этом и был весь смысл. Разве я уже не испытала трепет спонтанности, страсти, любви с ним?

— Я знаю, что ты не хочешь ошибиться или рискнуть пострадать, дорогая. Но иногда ошибки — величайшее благословение жизни. Было ли ошибкой оставаться с отцом так долго и подвергать нас обоих постоянной опасности? Возможно. Но жалею ли я, что вышла за него? — она покачала головой и заправила прядь волос мне за ухо, как делала, когда я была маленькой. — Ни в малейшей степени. В конце концов, он подарил мне тебя, и я не променяла бы это на всю душевную боль в мире.

— Я люблю тебя, мама, — сказала я, когда Брюква подпрыгнул и бросил сосновую шишку к моим ногам, как будто он захватил главный приз. Я усмехнулась. Да, он определенно был родственником Ревеня.