Красная королева - Кристина Генри
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нельзя больше медлить, – заявила Алиса.
Она вдруг поняла, что им нужно спешить – и подстегивала ее тревога за детей. Алиса хотела поскорее увести их из замка, хотела найти Бьярке и малышку, хотела убедиться, что с ними все в порядке.
А больше всего она хотела, чтобы противостояние волшебников закончилось, чтобы эта глава наконец завершилась. Алиса и Тесак сделали то, что намеревались сделать. Они нашли Дженни, хотя та и оказалась не там, где они собирались ее искать. Они нашли Потерянных. Они снова нашли друг друга. И Алиса готова была отдохнуть, отдохнуть там, где прошлое больше не будет тревожить ее.
Они молча поднялись по лестнице. На этот раз Алиса шагала впереди, Тесак неохотно следовал за ней. Она чувствовала, что его так и подмывает развернуться и уйти, чтобы не принимать участия в том, что может привести к смерти его дочери.
Только теперь Алиса заметила, что ее нож пропал (может, уронила возле кровати?) и у нее не осталось ничего, кроме короны. И у Тесака – ни топора, ни мешка, ни пистолета, ни их припасов. Значит, у Алисы есть лишь Алиса, Тесак и Красная Королева… что ж, это все равно больше, чем у нее было, когда она встретилась с Бармаглотом в Старом городе.
«И теперь, когда Красная Королева сожгла сидевшие во мне остатки Кролика и Бармаглота, во мне стало больше Алисы».
Они добрались до верха лестницы и наткнулись на дверь. Растрескавшуюся деревянную дверь, которая, возможно, когда-то была отполированной и прекрасной. Когда-то – но не сейчас. Вода, годы и отсутствие ухода нанесли ей серьезный ущерб, как и всему в этом замке.
Алиса толкнула дверь.
Она ожидала великолепия. Ну, по крайней мере, великолепных одежд Белой Королевы, сидящей на великолепном троне.
Ничего подобного.
Трон, должно быть, когда-то был выкрашен в золотой цвет, но теперь краска облупилась и облезла, а резьба на подлокотниках и спинке истерлась. Сорванные с карнизов занавеси пыльными грудами валялись на полу.
Белая Королева сжимала подлокотники трона хрупкими белыми пальцами. Казалось, руки – единственное, что удерживает ее в вертикальном положении. Ногти ее были желтыми, длинными, загнутыми на концах. Она сильно горбилась, словно не могла разогнуться, даже если бы захотела, и лица ее не было видно. Белые волосы, длинные, как у девочки из сказки, свисали с головы неряшливыми спутанными патлами. Платье женщины было не королевским облачением из шелка и бархата, как представляла Алиса, а простой белой тряпкой с отверстиями для рук и шеи, прикрывающей все тело, кроме босых ступней и щиколоток – на удивление трогательных, маленьких, тонких, морщинистых. Они казались такими уязвимыми: как будто мир может причинить тебе больше боли, когда ты без башмаков.
На голове женщины была серебряная корона с голубым драгоценным камнем, почти такая же, как у Алисы, только камень поблек, потускнел, как все в этой комнате, как сама Белая Королева.
Все в ней казалось усохшим, увядшим, старым, и Алиса услышала, как охнул за ее спиной Тесак, увидевший Королеву.
– Она не… – выдохнул он и осекся.
– Она не выглядела так в последний раз, когда ты ее видел, – закончила за него Алиса. – Возможно, она наложила на себя чары, показав тебе иллюзию. А может, она состарилась, когда я разорвала ее связь с детьми.
Жалость к этой женщине вновь кольнула Алису, к женщине и к силе внутри нее, причинившей столько вреда. Вот к чему привели ее ненависть и интриги. Она больше не была угрозой – так, лишь сломанная вещь.
Корона на голове Алисы потеплела, и она почувствовала печаль Красной Королевы. А еще – разочарование. Великой мести не будет – тут можно лишь завершить то, что и так уже началось.
Тесак словно оцепенел, ошеломленный произошедшими с Королевой переменами. Алиса приблизилась к женщине, гадая, не попытается ли Белая Королева метнуть в нее последнее заклинание. Фигура шевельнулась и очень медленно подняла голову.
При виде ее глаз у Алисы перехватило дыхание. Это были глаза Тесака – точь-в-точь, один в один, тот же оттенок серого – но в них не было ничего от личности Тесака. Только ненависть, яростная и жестокая. Ненависть горела, полыхала с жаром, которого уже не осталось в теле Королевы. Одна лишь ненависть поддерживала сейчас в ней жизнь.
Белая Королева открыла рот. Зубов у нее почти не осталось – лишь несколько обломанных пеньков. Она выдохнула, и Алиса почувствовала исходящий от нее запах смерти.
– Ты-ы-ы, – протянула Белая Королева и набрала в грудь еще воздуха, готовясь произнести следующее слово. – Это-о-о-о ты-ы-ы винова-а-а-та-а-а.
Алиса нахмурилась:
– В чем это я виновата?
Дрожащий палец Королевы коснулся изможденного лица. Потом она просунула язык между жалкими остатками зубов, закрыла глаза, словно собираясь с силами, и наконец выплюнула:
– В этом.
Алиса посмотрела на Королеву, потом на ветхую комнату.
– Во всем этом виновата я? Ты так состарилась из-за меня?
Королева пыталась заговорить, беззвучно шлепая губами. Слова не желали складываться:
– Сломала… барьер. Сломала… магию.
Значит, все костяшки домино Белой Королевы попадали просто оттого, что Алиса без спросу вошла в зачарованное дерево? Магия ее была так неустойчива. Неудивительно, что на Алису не напали солдаты и никакие больше заклятья не преградили ей путь. Наверное, раньше тут и было что-то подобное, да только Алиса все уничтожила, сама того не ведая. Уничтожила, просто придя сюда.
Белая Королева заметила корону на голове Алисы, и лицо ее словно раскололось в жуткой пародии на улыбку. Алиса внутренне содрогнулась. То была улыбка умирающего, улыбка, лишенная радости.
– Знач-чит, приш-шла за мной?
Алиса опустилась на колени перед Белой Королевой, жалея, что почти не видит в этом искаженном лице Дженни, жалея, что дочь Тесака дошла до такого.
Она положила руку на руку Белой Королевы, и в следующую секунду перестала быть Алисой. Красная Королева вышла на первый план…
(Но только на миг.)
…и Алиса каждой клеточкой своего тела ощутила ее силу, ее правду, ее жар. Она вошла в Белую Королеву, и на сей раз не нужно было гнаться за магией. Сила Белой Королевы склонилась перед силой Красной, покорно опустив голову.
Странно это было для Алисы, потому что она чувствовала печаль и ярость Красной Королевы как свои собственные. Она чувствовала, что нужно наказать сестру, понимала необходимость мести. Но видела она также и бессмысленность, ничтожность победы, осознавая, что ее настоящая
