Герои Гражданской войны - Теодор Гладков

Черт побери эту торжественную церемонию!

Поэтому я говорю: я хочу умереть так, как умер мой друг, незабвенный донецкий шахтер Нирненко, который повел за собой в революцию родную деревню Титовку и сложил под Варшавой свою горячую, светлую голову. Я хочу умереть так, как умер другой шахтер, славный командир сто тридцать шестого полка, Дзюба, или так, как умер храбрый Апатов — у него были длинные, как у священника, волосы, блестящие, черные, как та смола, которой он, мариупольский рыбак, когда-то смолил лодку. Глаза у него были голубые, той теплой голубизны, какая бывает у моря летом. Я хочу умереть в бою»*.

Рука оторвалась от бумаги… Человек встал, потянулся до хруста всем большим, сильным телом, прошелся по комнате. Был он высок, строен, широкоплеч, с крепкой шеей борца. И это завидное, бьющее в глаза здоровье отличало его от героя очерка, потерявшего под Перекопом руку и ногу… Но думали и переживали они одинаково — оба хотели умереть в бою.

Оба они были латышами. Когда мы говорим «латыш», в нашем представлении сразу возникает образ высокого человека с крутым подбородком и льняными волосами. У него должны быть глубоко посаженные светлые глаза под чуть сдвинутыми, густыми бровями. Оденьте его мысленно в форму командира Красной Армии с двумя орденами Красного Знамени на груди, не забудьте, что человек этот немногословен, нежен в своих чувствах и суров в их проявлениях. Вспомните, что в двадцать с небольшим лет он одновременно решал судьбы тысяч людей и писал стихи. Что он познал и ни с чем не сравнимую радость побед и горечь неудач, что, рожденный воспевать красоту нежной зелени майских берез, он чаще, чем окунал свое перо в чернила, обнажал оружие.

Это Роберт Эйдеман. Воин и поэт.

Были еще…

Михаил Тухачевский — воин и музыкант.

Александр Егоров — воин и артист.

Виталий Примаков — воин и журналист.

Павел Штернберг — воин и ученый.

Были еще агроном Григорий Котовский, кузнец Степан Вострецов, крестьянин Василий Чапаев, металлист Василий Блюхер. Были тысячи людей, рожденных для созидания и ставших солдатами Великой Революции. Рожденным строить, им предстояло сначала разрушить «весь мир насилья». Они это совершили. Но как мало их дожило до наших дней, когда мы видим зримые черты того мира, во имя которого они сменили перо и плуг, резец и молот, скрипку и гаечный ключ на винтовку и шашку!

Мы помним их воинами, строгими и суровыми, мужественными и решительными.

…Роберт Эйдеман — воин и поэт.

Он родился 9 мая 1895 года в тихом городке Леясциеме, в Лифляндской губернии. Кроме него, в семье было еще восемь детей, и отцу — Петерису Эйдеману, народному учителю, хватало забот, чтобы прокормить столько ртов на свое скромное жалованье. Но — не хлебом единым жив человек. Петерис Эйдеман и вся его семья жили еще и литературой. Не много свободного времени (как и денег) у народного учителя. Зато и ценит он его — до последней минуты. Минуты эти отдаются стихам. Он пишет сам и переводит. Переводит русских поэтов. Читает, чередуясь с женой, детям. И маленький Роберт одинаково жадно слушает вдохновенные строки Райниса и Лермонтова. Есть еще неисчислимый клад народных сказок и песен, которым владела и который раскрывала щедро всем желающим матушка Цауне, батрачка. И есть приволье неповторимого в своем суровом очаровании родного края… И Роберт Эйдеман пишет свои первые детские стихи:

Обнял яблоньку в садуСтрастный ветерок,И стряхнул с ее ветвейЛепестков снежок…*

Но запомнил он и другое. Каторжный, бездонный труд рыбаков и пахарей, лесорубов и рабочих. На помещиков и «серых баронов» — кулаков, на владельцев фабрик и лесозаводчиков. Он видел беспросветную нужду, ту самую нужду, о которой через много лет писал:

— Бедность!.. Что это такое,Иногда узнать ты хочешь?Оселок. На нем ты точишьГнева лезвие стальное*.

Потом в Латвию ворвался 1905 год. Красными флагами, выстрелами, языками пламени над помещичьими усадьбами. В рядах революционеров и народный учитель Петерис Эйдеман. А потом страшные дни царской расправы. Снова пожары, но уже полыхают крестьянские дворы, чубатые донцы порют стариков, женщин, детей. Карательные отряды расстреливают каждого заподозренного в том, что в дни восстания он держал в руках ружье или косу.

Мальчик видел и тех, кто пал в неравном бою, и тех, кто смирился под плетьми, и тех, кто не сдался и ушел в дремучие чащобы, чтобы продолжать борьбу. Их звали «лесными братьями». Виденное запомнилось на всю жизнь.

Первый сборник стихов пятнадцатилетнего реалиста Роберта Эйдемана «В потоке» вышел в 1910 году. Через два года появился второй — «Солнечной тропой». Это были лирические стихи о любви и природе, раздумья о жизни. Он пишет и рассказы о безрадостной судьбе тех, кто гнет спину с утра и до поздней ночи.

Год от году мужает талант Роберта Эйдемана. Уже всем ясно, что он станет настоящим поэтом. Но каким? Теперь мы это знаем. Знаем потому, что Эйдеман до конца сохранил верность тому поэтическому призванию, о котором сам писал:

— Кто ты? Отвечай, коль спросят:Авангарда знаменосец.Слышишь, в дали горн зовет.Торопись, поэт, смелей вперед!*

…В 1914 году Роберт Эйдеман едет в Петроград — учиться в Лесной институт. Здесь, в студенческих кружках, начинается его революционная деятельность. Но долго учиться не пришлось. Студента Эйдемана призывают в армию и, как отвечающего необходимому образовательному цензу, направляют в Киевское военное училище. Потом офицерские погоны и назначение в Канск, в 16-й запасный Сибирский полк.

Само собой получилось так, что с солдатами — на занятиях ли в казарме или на полевых учениях — подпоручик Роберт Эйдеман, выходец из трудовой интеллигенции, чувствовал себя гораздо лучше, чем в офицерской среде. Он дружил лишь с некоторыми сослуживцами, такими же, как он, путями оказавшимися прапорщиками и подпоручиками, и все теснее и теснее сближался с солдатами. Сын учителя, он и сам оказался прекрасным преподавателем, хотя и не думал никогда раньше, что будет обучать других военному делу.

Назревали грозные события. Это чувствовалось не только на фронтах и в столицах, но и в глубоком тылу, в Сибири. И солдаты, быстро и безошибочно угадав в молодом офицере близкого им по духу и настроениям человека, все чаще и чаще вступали с ним в разговоры отнюдь не служебного свойства. Они доверяли ему, а он доверял им.

Еще в институте Эйдеман примкнул к эсерам-максималистам. Здесь, в полку, он неожиданно обнаружил, что некоторые солдаты из рабочих разбираются в вопросах политики куда лучше его, хотя и не имеют такого образования. Беседы с ними невольно заставляли пересматривать некоторые прежние взгляды. Когда в феврале 1917 года рухнул прогнивший за триста лет престол Романовых и открыто закипела политическая жизнь, оказалось, что эти люди — большевики.