Анклав (СИ) - Ермошин Андрей Федорович

Но преследователи бежали быстрей. Уже звучали вслед одиночные выстрелы; Марк не оборачивался.

— Ну и что теперь? — послышался голос у него в ухе.

— А, Виктор, ты ещё здесь…

— Куда, куда она ведёт тебя на этот раз? Что за очередная абсурдная идея движет ею — и тобой вслед за ней — в этот раз?

— Не твоё… собачье дело, — огрызнулся Марк.

— Ты верил её бреду и россказням, манипулировать собой позволял как мальчишкой! И вот результат. Ты же у нас правдоруб, Марк, так вот — хочешь правду? Как и ты, Ребекка попала в Анклав не просто так: её вышвырнули из башни, отослали с глаз долой, потому что признали психически нестабильной. Она больная, Марк, ненормальная! Пойми это!

— Пошёл ты к чёрту! — вскричал Марк, борясь с одышкой. — Мне плевать… кто и что там считает. Я знаю её! Она гораздо нормальнее всех… кого мне приходилось знать!

Они вбежали в последний прямой отрезок коридора. Впереди был холл, кафетерий, сразу за которым зияла распахнутая дверь лестничной площадки.

— Быстро, туда! — Рика махнула рукой в сторону лестницы, а сама заняла позицию за углом на выходе из коридора.

Марк добегал последние метры, когда со спины ударили автоматные очереди — пули отскакивали от стен, над головой лопнул и рассыпался искрами осветительный плафон.

Рефлекторно пригибаясь, он пронёсся мимо Рики и нырнул на лестничную площадку, в безопасность.

Дал себе лишь слегка отдышаться, выглянул обратно.

Волна преследователей с оружием наизготовку захлёстывала коридор. Их было много, очень много. И они бежали прямо на Марка.

Только теперь он заметил Рику — она хладнокровно перехватила автомат, перебрала пальцами и рывком высунулась из-за угла.

Первая же очередь остановила авангард наступающих, заставив тех укрыться за немногочисленными выступами стен.

Ответный огонь был шквальным. Но Рика вовремя спряталась и, стоило стрельбе чуть улечься, моментально выпустила новую очередь.

Потеряв нескольких ранеными, вынуждены были залечь как попало — чуть ли не друг на друге — и остальные. Попытки отстреливаться, не имея нормальных укрытий, ни к чему не приводили.

Коридор был у Марка как на ладони, и он взялся за оружие, чтобы помочь Рике, но тут оцепенел.

Мельком девушка оглядела залёгших врагов и холодно ухмыльнулась. Отсоединила магазин, протянула руку за новым и в этот момент — видимо, услышав что-то — повернула голову в противоположную сторону.

Выскользнув из бокового коридора, человек с автоматическим дробовиком приблизился к Рике почти в упор и спустил курок.

Голова разлетелась на куски; обмякшее тело сползло по стене, на которой осталась лишь рваное пятно.

Марку казалось, что все звуки мира в этот момент стихли до уровня шелестящих в безветрие листьев.

Он будто бы совсем оглох.

Он не слышал ни стрёкота оружия в своих руках, ни пения гильз, ни мерзко визжащих пуль. И даже звука собственного голоса, собственного крика, он не был в состоянии расслышать.

Хотя если бы смог, то кровь застыла бы у него в жилах от того, какой это был крик.

Отстреляв весь магазин, он рванул с места и устремился вниз, вниз и вниз, пролёт за пролётом.

Рики больше не было.

Осознание этого обжигало его изнутри, но оно же и гнало дальше; всё, что он теперь мог сделать для неё и ради неё — выбраться из этой мясорубки. Выжить.

А потому он бежал, игнорируя гвалт преследователей, пока не очутился в полумраке технического этажа, дверь которого сразу же захлопнул. Пожарный замок послушно защёлкнулся, но Марку показалось этого мало — он нащупал ручной засов, сдвинул и его тоже — для надёжности.

Опять звучал в гарнитуре голос Виктора — тот пытался говорить и раньше, но слова его тонули в пустоте радиоэфира. Марк просто не воспринимал их, причём настолько, что даже не подумал избавиться от гарнитуры. И теперь, прорываясь по закругляющейся галерее, с удивлением обнаружил себя по-прежнему на связи.

— Ты понимаешь, что винить в её гибели тебе некого, кроме себя самого? Доведи дело до конца — и вы оба вернулись бы целыми. Она осталась бы жива, — Виктор произнёс это не спеша, с расстановкой, словно операция всё ещё продолжается, и он просто даёт обычные инструкции, а Марк — выполняет. В этом крылось что-то необъяснимо жуткое.

Юноша не отвечал; уже рукой было подать до зала, где стояла машина.

— Я знаю, Марк, ты слышишь, — продолжал голос. — Пришло время ответить всё на тот же вопрос — что дальше? Теперь-то он звучит совсем по-другому, а? Теперь ты один… сам принимаешь решения. Ну так поделись со мной, не бойся. Что теперь? Может ты рвёшься спасать восстание, помочь Кемстову?

— Так значит, оно продолжается! — пробормотал Марк, вваливаясь в зал; подержался секунду за косяк двери и со всех ног припустил дальше — к аэромобилю.

— Продолжается, но ненадолго. Корпорация стянула в посёлок все силы, резервы со всего анклава. Через день, максимум два, твоего Кемстова и его шайку раздавят, как тараканов.

Виктор произнёс эту последнюю фразу так воодушевлённо, словно она доставила ему наслаждение, словно ему нравилось её произносить.

Возле машины Марк повернул к колонне с рычагом открывания ворот.

И тут все створки, вся стена, из них состоящая, задребезжала. Нарастая, гулкий шум заглушил голос Виктора.

Марк обернулся. Недалеко от башни, на фоне предрассветного неба, очень быстро промелькнули две светящиеся точки; позади каждой, как за кометами, тянулись хвосты голубоватого пламени.

Не в силах двинуться с места, юноша провожал их взглядом.

— Мы доверились тебе, Марк, я доверился. Ты мог бы принести пользу всем, но поступил по-своему. И добился лишь того, что загнал себя в тупик.

Теперь до Марка дошло, о каком тупике говорит его бывший куратор. Военные истребители — вот чем были только что виденные им светящиеся точки; только военные располагали ракетами, способными сбить почти невидимый для средств Корпорации транспорт без локатора, ведь авиационные боеголовки — юноша знал наверняка — наводились по тепловым сигнатурам.

Сам не осознавая, что делает, Марк побежал к окнам. Знакомый пейзаж был на месте: подсвеченные дорожки парка двумястами этажами ниже, на далёком берегу — частокол высотных зданий. А над розовеющим горизонтом рассекали небосвод две голубоватые точки; прочертив замысловатую дугу вдоль залива, они возвращались на новый круг.

Мышеловка была захлопнута. С одной стороны уже ломилась охрана башни и в любую минуту свинцовый дождь мог обрушиться Марку на затылок. Впереди, стоило чуть отлететь от небоскрёба, поджидала иная смерть, не менее верная.

Тогда возникла идея — совершенно абсурдная, безумная — идея из разряда тех, что рождаются только вот в такие минуты безысходности, когда всё уже решено за тебя, но ты продолжаешь искать выход и ищешь до последней секунды, пока мозг ещё способен думать, а руки и ноги — двигаться.

Он посмотрел в окно. Прямо под ним, далеко-далеко внизу, сверкал, переливался всеми цветами радуги купол Эмпории.

Требовалось просто-напросто убедиться, что купол всё ещё там. А дальше последовал стремительный, будто разом спала вся усталость, рывок вглубь этажа: туда, где вереницей стояли роботы-мойщики.

И пальцы — те самые пальцы, что ещё недавно в порыве отчаянья сжимали плюющийся огнём автомат, теперь выдёргивали из сумки лазерный циркуль.

Виктор тем временем говорил и говорил: его, по-видимому, мало интересовало, что произойдёт дальше, и хотелось лишь выплеснуть на Марка всю накопившуюся желчь:

— Неужто вы и правда рассчитывали, что Кемстов чего-то добьётся? Он сам и весь его никчёмный мятеж — это просто статистическая погрешность. Одна из щепок, которые поток истории смывает, не оставляя и следа. На смену силе может прийти только сила ещё большая — вот главный закон истории! Этой большей силой должны быть мы! Нам была дана возможность исправить ошибку, совершённую предками сто сорок восемь лет назад. Вернуть всё под контроль и восстановить справедливость! Мы шли к этому долго, методично, но появился ты и сделал всё наперекор!