Анклав (СИ) - Ермошин Андрей Федорович

— Вот, значит, чего вы добивались. Выкрасть наработки по технологии и самим довести её до логического завершения, чтобы затем использовать уже против самой Корпорации. Заставить их подчиниться вашей воле и со всеми потрохами передать Республике контроль над анклавом. Что же, умно, — Марк выбрал одного из роботов и без труда срезал лазером оба троса, которые удерживали многотонную махину на потолочных рельсах. — А теперь послушай ты. Моей целью и целью Рики было разрушить Корпорацию, остановить войну, которую неизбежно повлек бы успех «Жребия». Вот чего добивались мы. А вовсе не помогать вам — МГБ, правительству или кому бы то ни было — прийти Корпорации на смену. И вот что я тебе скажу: наша цель всё ещё выполнима.

Марк подскочил к пульту управления, что висел неподалёку, выбрал кнопку с нужным номером и саданул по ней кулаком. Грузно покачнувшись на малюсеньких колёсах, робот-мойщик двинулся по рельсам в сторону ворот внешней стены.

— Ты бредишь! — бросил Виктор гневно, — Ты… ты угробил единственную возможность!

— Не единственную, — возразил Марк, держа тон спокойным. — Я подумал над тем, что ты говорил: про суд, доказательства, свидетелей. И знаешь, в этом есть зерно истины. Только вот не суд нужен. Нужна всего лишь огласка.

С клацаньем опустился рычаг; ворота на пути неуклюжего, медленно ползущего по рельсам параллелепипеда, начали распахиваться.

Кинув автомат на пассажирское сиденье, Марк запрыгнул за штурвал аэромобиля:

— Вот что, Виктор, — сказал он, как только взревел и вновь притих мотор, — будут тебе доказательства. Будут свидетели. Я сделаю всё, что потребуется, потому что знаю — Рика хотела бы этого. И запомни: отныне, если ты и все те, кто с тобой заодно, хотите выйти сухими из воды, представить, что истории с сервером никогда не случалось, вы будете играть по моим правилам!

Не дожидаясь ответа, он снял гарнитуру, размахнулся и выкинул из машины, захлопнув следом дверь.

Робот докатился уже до самого края; когда рельсы закончились, свалился на бок, и тонны железа полетели в пропасть.

Жалобно скрипнули, провернулись покрышки — аэромобиль устремился к открытым воротам.

Режим полёта включён не был. Оказавшись в воздухе, машина сначала будто бы застыла, но тут же нырнула носом вниз, вошла в крутое пике свободного падения. Из-за тряски и чудовищных перегрузок Марк едва не потерял сознание, однако дотянулся до ручки селектора, из последних сил передвинул её.

Расплывчатым мазком промелькнул мимо горящий этаж, а скорее — целый пласт из охваченных огнём этажей, вблизи которых парили алого цвета пожарные челноки. Цифры на альтиметре неистово менялись, разобрать их не позволяла тряска. Но по всё приближающемуся, растущему в размерах куполу Эмпории Марк и без того прекрасно ощущал, что падение даже с самого высокого здания не может длиться вечно.

Он задрал нос машины, со всей силы вдавил педаль и периферийным взором уловил, как справа от головы проплывает в невесомости автомат.

Вся мощность двигателя была брошена на экстренное торможение, и это сработало. Тревожные иконки на мониторах пропадали одна за другой, дрожь утихла и, наконец, застыли показания альтиметра.

Марк включил посадочные фары. Каким же было его ликование, когда дисплей нижней камеры показал именно то, на что он так рассчитывал: в куполе Эмпории чернела сквозная дыра. При падении робот-мойщик приземлился на поперечную балку и незначительно погнул её, зато обе смежные секции остекления отсутствовали начисто.

Ухватившись за штурвал покрепче, Марк направил машину почти по отвесной траектории сквозь брешь, под купол.

В этом котле неуёмной, бурлящей энергии громыхала по обыкновению музыка, рябили лихорадочным хороводом лучи прожекторов да картинки на несметном количестве цифровых витрин, что гроздьями нависали над внушительным — во всю ширину купола — каскадом фонтанов. Весь хаос был здесь не более чем фоном, таким же, как трескотня сверчков в летний вечер.

Маяком среди великолепия красок и блеска для Марка сияла подсвеченная эмблема метромаглева в конце атриума. Уступчатые террасы торговых этажей с наростами фудкортов расступались навстречу, пока взору не открылась вся станция: здесь высоченный потолок полудугой перетекал в стену, вдоль которой стелилась безлюдная платформа, эскалаторы переходов.

Почти не снижая скорости, Марк вывернул штурвал налево, толкнул от себя. На бреющем полёте машина прошла над одним из путей и нырнула в разверзнутую пасть метротоннеля.

А дальше снова была темнота, где только курсовые фары могли уберечь от столкновения. Тоннель изгибался на юг, следуя, как предполагал Марк, береговой линии залива. Затем выпрямился и чуть далее стал изгибаться опять, но уже в другую сторону.

По курсу — Марк совершенно ясно помнил это даже сейчас — должен был начинаться мост. Как только тюбинги сменились панорамным остеклением, он повернул голову вправо и назад.

Над океаном уже занималась бледно-жёлтая заря, рассекаемая надвое силуэтом башни с ярким пятном на самом верху; дымный шлейф пожара застилал половину неба.

Марк отвернулся. От того, что он снова переступил черту, совершил непоправимое, сожалений не было, ведь теперь в этом поступке выражалось его по-настоящему осознанное решение. Только жгла нестерпимо скорбь от мысли, что прочь от башни машина уносит его одного.

Кончился мост, и вокруг снова распластался сумрак. Но лишь до поры.

Внезапно яркий свет из-за очередного изгиба ослепил Марка; избегая столкновения со встречным поездом, он рефлекторно дёрнул штурвал, но слишком, слишком резко.

Аэромобиль, потеряв устойчивость, рванулся вбок. Но вместо того, чтобы сплющиться о стену, лишь зацепил её угол крышей, вылетел из тоннеля на открытое пространство.

Совершенно дезориентированному, Марку оставалось крепко держаться.

Он почувствовал удар, машину подбросило, со скрежетом закрутило вокруг своей оси. В конце концов, движение замедлилось, угасло совсем.

Юноша отпустил ручку двери и осторожно поднял голову, чтобы проверить салон. По первому впечатлению всё было цело, только на лобовом стекле разбегалась сетка трещин. Система стабилизации сделала свою работу: аэромобиль приземлился в горизонтальной плоскости, хоть и на брюхо.

И только затем Марк распознал в месте, куда занесла его аварийная посадка, станцию «Площадь победителей» — одну из старейших во всей системе метромаглева.

Даже в столь ранний час, когда метро редко кто пользовался, просторная станция была светла, как днём, и великолепие её захватывало дух. От центрального зала, на узорчатом полу которого прочертил борозду аэромобиль, боковые платформы отделялись рядами стройных, высотой с четырёхэтажный дом, колонн. В их мрамор позвоночниками врастали вытянутые, как по струнке, скульптуры колоссов; то были идеальной комплекции мужчины и женщины с оружием, инструментами, книгами и высокоточными приборами в руках. Двумя шеренгами, лицом к лицу, гиганты возносились почти до самого свода, где из-под плит нежно-голубого хрусталя изливался свет, создавая полное впечатление, будто там, наверху, сквозь окна виднеется небо; и не холодный зимний рассвет, а полдень середины июня. За колоннами проступали масштабные — во всю площадь путевых стен — мозаичные панно со сценами битв. Самая же внушительная мозаика располагалась в конце зала и была отлично видна Марку. Герб Республики — скрещенные винтовка и молот в обрамлении лаврового венка — утопал средь знамён и сверкающих лент, а ниже золотом по камню читалась надпись: «Поколения бренны, Республика — на века».

Кровь отбойником стучала в ушах, кружилась голова и ужасно ныл затылок. Марк оторвал взгляд от надписи, опустил веки и провёл по ним пальцами — от висков к переносице.

А когда раскрыл глаза, вновь посмотрел на мозаику, на герб, на надпись. Это был уже совершенно иной взор.

Марк прислонил палец к кнопке стартёра. Двигатель издал нечто похожее на кашель и затих. Заметив, что кто-то бежит из глубины зала и машет руками, юноша нажал кнопку ещё раз. Нажимал до тех пор, пока из-за перегородки не раздался, наконец, рык, и бездвижный корпус вдруг не ожил, подёрнулся лёгкой вибрацией. Ударом по педали аэромобиль взмыл в воздух, и юноша повёл его дальше — в тоннель.