Похищение столицы - Иван Дроздов

Потом являлась и такая мысль: «И этот всемогущий человек доверен лишь Старроку и мне?..»

Последняя мысль тревожила, почти пугала. Чудилось ей, что она приблизилась к солнцу и вот–вот превратится в огненное облачко.

Думала и о машинке, лежащей у нее в сумочке. «Как просто он ее мне подарил, будто пустячную брошь: носи, мол, на здоровье». Но, может, и здесь она чего–то не понимает?.. Не верилось, что и ее изобрел Каратаев, а если изобретение ему принадлежит, но права авторского у него еще нет, то как же он так просто с ним расстается?..

Не знала, что машинок этих Олег наделал дюжину и может сделать сколько угодно, тем более на заводе, где для него оборудована лаборатория.

И такая мысль нет–нет, да и влетала в ее головушку: «Человек необыкновенный, можно сказать, гениальный. Да и молод, и здоров, и недурен собой, а у меня к нему никаких других чувств, кроме почтительного уважения, не является. Когда же ты встретишь своего принца? Или ты снегурочка и к любви людской, обыкновенной не способная?..»

Старрок при ее появлении чуть не взорвался от восторга. Выскочил из–за стола, вскинул кверху руки:

— Спасибо, майор Катя! Двести тысяч долларов на счет милиции! Вот тебе хедер! — или как его: крекер!.. Выплатим офицерам премиальные — по двести долларов. И ремонт левого крыла здания подвинем.

Осторожненько взял ее за локоть, вел к креслу. И расточал восторги:

— Когда его привезли на дачу, я испугался: борода, взгляд безумный. Я тогда думал: какой он там хакер? Трепач обыкновенный. А он, творец наш Яхве, кинул нам на счет двести тысяч! Я от министерства на ремонт здания прошу десять тысяч рублей — и этот мизер не дают, а тут — двести тысяч! И не рублей, а долларов! А?.. Каков?..

Катя не сразу поняла, что Олег уж перекинул на счет Старрока двести тысяч. Но почему двести тысяч?.. Хватает на лету десятки миллионов, а генералу такую малость?..

И поняла: чужакам много в карман не положит.

И другое ей открылось: Старрок дает понять, что не для себя старается. Будет клянчить еще и еще. Для милиции нужно, обо всех печется. Но половина–то осядет в его карманах.

И Катя не ошиблась. Старрок наклонился к ней через стол и, горячечно сверкая черными глазами, засипел:

— Милиции много надо! Вы там ему хорошо скажите: зарплату бы увеличить, детский сад построить, пионерский лагерь… то есть для летнего отдыха школьников. Мы о нем позаботимся, он о нас. Да и охрана многого стоит. Я ведь из своих фондов на нее выделил.

— Он постарается, да только берет со счетов осторожно, малыми порциями — так, чтобы не хватились, не подняли шум. Вас он первым одарил, потому, как милиция. Любит милицию, особенно дружинников. Для них, говорит, ничего не пожалеет.

— Дружинников? Ах, девка!.. Мне хотели дать за них выговор. Сказали в министерстве: у тебя округ близко расположен к центральному, заводов много, фабрик, учреждений всяких, а дружинников кот наплакал. У соседей шестьсот лбов, а у тебя едва двести наберется. А?.. Он любит дружинников?.. Да если мы им по сотне долларов в месяц дадим, у нас много будет. Пятьсот, семьсот! Мы всем округам нос утрем. А?.. Что же ты молчишь?.. Собери активистов, скажи: денег дадим. И будет семьсот, восемьсот. Больше будет! Как мы сделаем, так и будет. Ты Автандилу не говори. Не надо, чтобы этот чечен руки возле них грел. Слышишь — не надо!

— Слышу, но, может, он и не чечен?

— А-а… Все они чечены! Улыбается, сладко говорит, а сам за спиной нож держит. Боюсь я его и редко с ним говорю.

— Но зачем же вы держите его на таком важном посту?

— Молодая ты, майор Катя. Большой это недостаток! Он, правда, со временем проходит, но, все равно, большой. Многих вещей понять не можешь. Наивная, как моя дочка Настя.

— Настя? Зачем же вы ее так назвали — Настя. Это имя русское.

— У нее мать русская! Галина Андреевна. Костромская, северная красавица. Не такая яркая, как ты — ты очень яркая. Глаза могут лопнуть, когда на тебя смотришь. Но и она… Ты же ее видела. Красивая женщина?

— Очень. Я даже подумала: как она за вас вышла?

— Что-о!.. Ты, майор, говори, да не заговаривайся. А чем я плох?.. Я был в Одессе, и там в нашей еврейской семье встретил девушек. Они долго смотрели на меня, потом сказали: «Ты такой умный, и уже генерал, а женился на русской. Зачем?.. Ну, ладно, я далеко отошел от нашей темы…

Он подался к майору через стол и тихо, словно кого опасаясь, спросил:

— Зачем крекеру дружинники?

— Какому крекеру?

— А-а!.. Крекеру–штрекеру. Вся пря! Ну, как там его?.. Не могу запомнить.

— Хакеру.

— Черт с ним, хакером! Зачем ему понадобились дружинники? Он что — дивизию хочет сколотить? Правительство свергнуть?..

— Он Ельцина не любил, а новому президенту пока верит. И милиция ему по душе, потому как покой его бережет. А еще он Бога боится. Молится утром и вечером. Оттого добро хочет делать людям. Разговорился с каким–то дружинником, а тот безработный. И семья пять человек. Хакер наш вынул из кармана тысячу долларов и сказал: «На тебе, друг, да только не пей и не кури. Нам, — говорит, — русским людям, сейчас нельзя ни пить, ни курить. Россию защищать надо».

Вошла секретарша, сказала:

— Людей во дворе построили. Вы хотели напутствие им сказать.

— Ах, да — я сейчас.

И майору:

— Вы посидите тут, подождите меня.

— Да, да, конечно.

Генерал вышел, а Катя вынула из сумочки машинку Каратаева, набрала телефон Автандила. И услышала разговор — резкий, взволнованный.

— У тебя што — голова на заднем месте растет?.. Триста девушек брать будем. В Судан повезем. Там сильно богатый человек живет, наш он, на нефтяной трубе сидел. Ему Гайдар помогал, а потом Черномырдин. Гиви его зовут, грузин какой–то или грузинский еврей. Гарем у него и хочет, чтобы русские девушки были. Много девушек. И во дворце работать, и в саду. Везде русские! Нам дэньги большие даст. А этого вонючего Старрока убери подальше. Хотя нет — его я на себя беру. Он у меня и пикнуть не успеет!..

В этот момент вошел генерал. Катя успела иголочкой кольнуть кнопочку магнитофона и бросила машинку в грудной карман кофточки. Четким и громким языком машинка заговорила: «У тебя што — голова на заднем месте…»

— Автандил? — выпучил глаза Старрок и замер от изумления. А Автандил продолжал свой монолог. И когда он его кончил, генерал оглядел кабинет, заглянул в приемную, затем в комнату отдыха, прошел в персональный туалет и вернулся к столу окончательно растерянный. Не своим голосом повторил:

— Автандил?.. Каким образом?.. Где он?..

— А вы ему позвоните. Наверное, на месте сидит. Где же ему быть?..

Генерал позвонил.