2011, Азартная игра - Дик Фрэнсис

Ко времени, когда скакуны пронеслись мимо трибуны во второй раз, их число сократилось до двенадцати - вначале было пятнадцать. И эта дюжина шла уже не так плотно, но растянулась больше чем на двести метров. И если в прошлый раз идентифицировать их было трудно, то на этот раз - просто невозможно, потому как каждый пролетающий мимо телекамеры наездник был спереди заляпан коричневой грязью. Лишь когда лошади завернули на последний круг, можно было, хоть и с трудом, отличить одного жокея от другого благодаря цветным рисункам на спинах ветровок.

Лошади Мартина и Джен по-прежнему были в лидирующей группе, хотя выглядели довольно измотанными и еле перебирали копытами. Достигнув самой высокой точки, они свернули влево и устремились вниз с холма к финишной прямой. Три с половиной мили - это очень и очень длинная дистанция, особенно в такую погоду.

Случилось то, чего так боялась Джен: молодой жокей, сидевшей на ее лошадке, слишком рано взял на себя инициативу. Даже на экране было видно, что кобыла вовсе не в восторге от того, что бежит впереди всей группы. И вот она начала спотыкаться и пошатываться из стороны в сторону, а затем, перед последним препятствием, едва не остановилась вовсе. Она, возможно, вообще бы не стала прыгать, если б ее не подстегнула другая лошадь, промчавшаяся мимо галопом. Только тогда кобыла поднапряглась и взяла препятствие, едва не задев брюхом изгородь. Да и обогнавшая ее лошадка не выказывала особого желания выиграть скачку.

И эту лошадь тоже бросало из стороны в сторону, а жокей, сидевший на ней, все время оглядывался, точно никак не мог понять, куда подевались все остальные его соперники. Ответ был прост: все они еще только начали спуск с холма и шли вяло, поняв, что шансы на победу равны нулю.

И вот финишную линию пересекли только три из пятнадцати участников, и лошадь Мартина Гиффорда пришла первой. Кобыла Джен заняла второе место, пришла к финишу уже практически шагом, отстав от победителя корпусов на двадцать. Ну и, наконец, на финише появилась третья, отставшая от первых двух настолько, что даже трудно было подсчитать более или менее точно.

Дождь немного стих, мы с Клаудией прошли к ограждению из белых пластиковых реек вокруг парадного круга - посмотреть, как на нем появятся вконец измотанные лошади.

Джен была недовольна.

- Она ведь могла выиграть, - говорила она про кобылу. - Я же говорила этой глупой маленькой заднице, не надо лезть вперед раньше времени! Придерживай до последнего решающего момента, а он что сделал? Господи помилуй!..

Мартин же Гиффорд улыбался во весь рот, он сделал свое дело, не подвел хозяина. И рассчитывал на призовые.

Виконт Шеннингтон, казалось, того гляди лопнет от злости. Вместо того чтоб поздравить жокея, он одарил его таким выразительным взглядом, что и дураку стало ясно: парнишка, как в свое время Билли Серл, выиграл забег, который должен был проиграть. Но теперь уже ничего не поделать. Видно, он не смог вовремя ни придержать лошадь, ни свалиться с нее. И ему ничего не оставалось, кроме как выиграть эту скачку.

А этот лорд Шеннингтон определенно «пижон». Да еще и мошенник к тому же.

Наверное, мне следовало бы взглянуть на записи, узнать, уж не скакал ли Билли Серл на одной из его лошадей.

- Я вся продрогла, - сказала Джен, подходя к нам после того, как лошадей увели с круга. - Не пропустить ли нам по стаканчику виски «Мак»? Я угощаю.

Тут снова стеной хлынул дождь, и мы бросились искать укрытия в баре «Аркл», что находился на первом уровне под трибунами.

- А ты хорошо знаешь виконта Шеннингтона? - спросил я Джен, потягивая смесь виски и имбирного эля.

- Знаю, конечно, - ответила она. - Но не настолько хорошо, чтоб подойти и заговорить.

- А мы сегодня гости у него в ложе, - вставила Клаудия.

- Вот как? - воскликнула Джен. - Сам он не слишком большая шишка в мире скачек, а вот его отец - один из старейших членов Жокейского клуба.

- И клиент нашей фирмы, - добавил я. - Но только не мой лично.

Джен улыбнулась. «Это я твой клиент и прошу этого не забывать», - говорила ее улыбка.

- А ты случайно не знаешь, испытывает он финансовые затруднения или нет? - спросил ее я.

- Да откуда мне знать про его финансы? - удивилась Джен. - Ты у нас специалист в этой области.

«Что верно, то верно, - подумал я. - Вот только он не мой клиент, а спросить у Грегори я не могу».

Четвертый забег мы смотрели по телевизору в баре, победитель снова пришел к финишу в полном изнеможении и заляпанный грязью.

- Они должны хоть что-то делать, когда такая погода, - укоризненно заметила Джен.

- Что делать? - спросила Клаудия.

- Ну, сократить время проведения скачек, к примеру, за счет взвешивания.

- Это нереально, - заметил я. - У половины из них и без того большой перевес. - Большинство жокеев-любителей были выше и весили больше, чем профессионалы.

- Тогда просто сократить время скачек. Бедные лошади по большей части приходят к финишу полумертвыми. Три с половиной мили по такой грязи - это слишком много.

Тут она была, конечно, права, но разве могли организаторы скачек предвидеть, какая будет погода, если скачки планировались за несколько месяцев?

- Ладно, - сказала Джен и одним махом допила свой виски. - Хватит с меня созерцания всего этого несчастья. Еду домой.

- Может, и мы поедем тоже? - спросила Клаудия, зябко поеживаясь.

- Пока нет, - ответил я. - Я еще должен поговорить с лордом Шеннингтоном.

Клаудия выглядела такой несчастной.

- Если хочешь, думаю, Джен будет не против подбросить тебя к маме, - сказал я. - Это недалеко отсюда, всего около мили.

- Без проблем, - кивнула Джен.

- Вот, - сказал я и достал из кармана ключи от маминого дома. - Вернусь около десяти, по дороге заезду к Джоан и заберу маму.

Клаудия взяла ключи и нервно завертела их в пальцах.

- Джен проводит тебя до дверей, - пытался успокоить ее я. - Потом запрешься изнутри и откроешь только мне.

И тут вдруг она забормотала нечто на тему того, что не так уж ей и хочется возвращаться в коттедж и сидеть там одной. Но я видел: она сильно замерзла, к тому же еще не до конца оправилась после операции. Честно говоря, мне было бы спокойнее отправить ее домой с Джен, чтоб я мог собраться и сосредоточиться на предстоящем разговоре с Шеннингтоном.

- Ну ладно, - протянула она. - Но только, пожалуйста, не задерживайся.

- Не буду, - кивнул я. - Обещаю.

Ложа Шеннингтона почти опустела, когда я вошел туда перед пятым забегом, и Бена тоже видно не было.

- Уехал в Оксфорд, - объяснил его отец, когда я снял плащ и повесил его на крючок у двери, дождевая вода ручейками сбегала по прорезиненной ткани, с рукавов капало на ковер. - Просил передать вам привет и попрощаться за него.

- Спасибо, - сказал я. - Очень славный молодой человек. Вы, должно быть, им гордитесь.

- Да, конечно, благодарю, - кивнул он. - Но временами Бен бывает таким идеалистом!

- Прекрасная черта, особенно для молодого человека, - заметил я.

- Не всегда, - протянул он, глядя куда-то в стену у меня над головой. - Ведь все мы живем в реальном мире. А для Бена он или белый, или черный, или правильный, или нет. Он не признает ни золотой середины, ни компромиссов, ни снисхождения к маленьким людским слабостям.

«Да, вот так заявление, - подумал я. - Очевидно, что продиктовано оно неким конфликтом между отцом и сыном. Возможно, Бен не одобряет увлечения отца азартными играми».

Тут вдруг Шеннингтон словно очнулся от транса.

- А где же ваша дама? - спросил он.

- Она замерзла, - ответил я. - И подруга вызвалась отвезти ее домой к моей матери. Я заеду за ней попозже. Извините, что она уехала, не попрощавшись с вами.

- Ее не в чем винить, - сказал он. - Вечер выдался холодный, большинство моих гостей разъехались. Остальные наверняка уедут еще до последнего забега.

Я подошел к краю балкона, стал всматриваться во мглу, наблюдать за тем, как усталые и грязные участники проходят еще одну длинную дистанцию, испытывающую их на прочность. Этот забег закончился эффектным финишем: один из двух лидеров поскользнулся, взяв последнее препятствие, и сбросил несчастного седока на мокрую траву. Я видел, как невезучий жокей сел, придерживая руку в знакомой манере: сломанная ключица - сущее проклятие и бич всех наездников.

Случилось это, как я заметил, невдалеке от того места, где восемь лет тому назад так круто изменилась моя жизнь. Ведь она могла сложиться совсем по-другому, если б я тогда приземлился на вытянутую руку, как только что сделал этот парень, а не на голову. Тогда бы я сломал ключицу, а не шею.

Как и предсказывал Шеннингтон, почти все его гости разъехались после этого забега, распрощались и приготовились к пробежке под дождем к машинам.

И вот наконец в ложе остались лишь сам виконт Шеннингтон, я и еще двое мужчин в унылых тускло-коричневых костюмах. Даже обслуживающий буфет персонал куда-то исчез.