Соборный двор - Александр Щипков

Суммируя, можно сделать вывод, что ББ поддерживает частную собственность, выступает за крепкое национальное унитарное государство, служащее проводником юсмалианского учения (сравним: для православных державников государство зачастую является не столько орудием, сколько обожествленной самоцелью), отстаивает арийские славянские интересы (напомним, что Кривоногов – русский, а Марина Цвигун – украинка), опирается на голый национализм, оторванный от национальной культурной и религиозной традиции. Присутствие идеологических элементов национал-социализма налицо. Они ясно коррелируют с идеологией русских фашистов, склонных либо к язычеству, либо к «русификации» христианства. Известно, например, что баркашовцы развивают теорию об арийском происхождении Христа.

Проведенная параллель вовсе не означает, что все русские фашисты – язычники, а все язычники – фашисты. Общая картина намного сложнее для расшифровки. Мы лишь установили, что ББ при политической конвертации оказывается фашиствующей организацией.

Теперь присмотримся к идеологической физиономии Богородичного Центра. БЦ и его духовный наставник Вениамин Яковлевич Береславский осуждают всякий тоталитаризм, клеймят коммунистов, КГБ, ратуют за свободу совести, «молятся за узников совести». Это, правда, не препятствует абсолютно авторитарному устройству самой секты.

После августа 1991 года БЦ объявил, что демократы победили коммунистов исключительно благодаря заступничеству Божией Матери при молитвенном посредничестве БЦ. Метафора обнаруживает политические симпатии.

По сообщению богородичной газеты «Рыцарь веры» (№ 3, 1992), во время работы VI съезда народных депутатов Вениамин Береславский встречался на Красной площади с Наиной Ельциной, беседовал с ней в течение получаса и передал для президента «послание» от Божией Матери, главный тезис которого заключался в призыве к президенту разогнать парламент. Рассчитывая на государственный патронаж, БЦ несколько лет следовал за курсом президента и подчеркивал свой «ельцинизм».

Несмотря на общедемократическую фразеологию, последователи Береславского явно симпатизируют авторитарному народоуправлению, к которому и подталкивали президента столь экстравагантными способами. БЦ вполне бы устроила государственно-церковная симфония, при условии, что роль «церкви» будет принадлежать самому Богородичному Центру. Ельцин не реагирует и продолжает неразумные контакты с «церковью красного дракона», как называют богородичники Русскую Православную Церковь. Береславский журит президента, но регулярно прощает, указывая на его «духовно-младенческий возраст».

Коренным образом БЦ отличается от ББ своим подходом к национальному вопросу. При приеме в БЦ ограничений по пятому пункту не существует, в нем достаточное количество русских, украинцев, татар и евреев. Более того, БЦ даже своеобразно пытается бороться с антисемитизмом. По учению БЦ, мировое зло сконцентрировано в женщине. БЦ вводит мистическое понятие «бляди» – собирательный образ женственного греховного начала в мире (см. «Рыцарь веры», № 7, 1992). БЦ утверждает, что Христа распяли не евреи, а эти самые отрицательные духовные субстанции, которые позже все «свалили на евреев». Ведя речь о современной эпохе, БЦ учит: «Бляди сделали революцию, а теперь вошли в неофашистов, чтобы снова свалить все на евреев».

В экономике БЦ открыто поддерживает свободный рынок и намекает, что при его молитвенном посредничестве «честный, святой предприниматель», который поддержит материально БЦ, возможно, возглавит в недалеком будущем «российское царство».

Остается добавить, что БЦ проповедует широкий экуменизм и всячески стремится к легализации своей внешней деятельности, оставляя, впрочем, прикровенной внутриобщинную жизнь.

Таким образом, если отшелушить от БЦ весь мистико-еретический налет, мы увидим политическую организацию с вполне еврепойской физиономией и напоминающую чем-то христианско-демократическую политическую партию, поддерживающую президента, отстаивающую свободный рынок, считающую необходимым привлекать к управлению государством честных предпринимателей, осуждающую национальную рознь и выступающую от лица христиан всех конфессий – то есть по сути экуменичную. Сопоставления напрашиваются сами собой. Следует добавить, что, как и большинство российских партий, проходящих стадию формирования, христианские демократы порой страдают внутренним авторитаризмом при формальной коллегиальности, в чем тоже можно усмотреть сходство с авторитарной структурой БЦ, который, в свою очередь, опирается на формальную соборность.

На примере рассмотренных организаций мы видим, что даже крошечные религиозные группы и их лидеры пытаются прямым образом (попытка идеологического давления на супругу президента – дело нешуточное!) воздействовать на политику, и кто поручится, что через некоторое время духовные учители, пророки и даже боги не начнут в нашей религиозно невежественной стране выставлять свои кандидатуры на парламентских и даже президентских выборах?

Представим ситуацию, когда претендент каждому проголосовавшему за него обещает не повышение уровня жизни, как это принято сегодня, а духовное преображение, материализованный рай на земле, третий завет, шестую расу, нирвану или царствие небесное в зависимости от религиозной ориентации избирателя.

А что, если подойти к теме с противоположной стороны? Обратим внимание на Владимира Жириновского, который отличается от коллег-депутатов нестандартным способом ведения предвыборной борьбы.

На выборах в Государственную Думу в декабре 1993 года почти все партийные блоки наняли в рекламных целях известных актеров. Были задействованы Михалков, Басилашвили, Говорухин, Гундарева, Кононов. Их участие в избирательной кампании несло не рациональную нагрузку, а чисто религиозную. Партийные функционеры использовали их в качестве народных кумиров, кино-идолов.

Жириновский довел идею до логического завершения. Он откровенно пригласил в свой блок популярного «телеколдуна». Эта весть, растиражированная СМИ, долетела до уха каждого избирателя.

Еще до выборов 93‑го года третий партийный съезд ЛДПР одобрил так называемую «теоретическую платформу», которая знакомит избирателя с партийной концепцией управления обществом. Данная концепция базируется на историко-философском сочинении «Мертвая вода», опубликованном под псевдонимом «Внутренний Предиктор», то есть предсказатель.

Названная теоретическая платформа ЛДПР знакомит читателя со своими полумистическими представлениями о функционировании мирового социального механизма. Мир, по этой теории, делится на четыре громадные управленческие структуры: японскую, китайскую, русскую и иудео-христианскую. В основании каждой структуры, представленной в виде пирамиды, стоит «толпа», управляемая «элитой», а во главе всей пирамиды находятся «жрецы» или «волхвы», которые обладают всей полнотой знаний, то есть полубоги. Жрецы отрицательного знака из иудео-христианской управленческой пирамиды стремятся к мировому господству, но им в первую очередь противостоит жреческий клан, обладающий всей суммой ведических знаний. ЛДПР, которая, судя по этому документу, намеревается отстаивать интересы русского жречества, предлагает рецепты по выходу из кризиса, напоминающие битвы мифологических героев и богов. И все это – официальный партийный документ, за который проголосовала значительная часть общества.

Если интеллектуалы из ЛДПР не развлекаются и всерьез намерены основывать свою деятельность на данной «теоретической платформе», то мы как избиратели имеем уникальную возможность наблюдать за тем, как на базе некоего религиозно-паранаучного учения группа депутатов пытается воздействовать на государственную политику.

В рамках данной статьи мы ограничились организациями, «завязанными» на язычество, магию и оккультизм, хотя при изучении политико-религиозных инверсий игры с христианством вызывают не меньший интерес, как и ее герои – монархические союзы, христианско-демократические партии и собственно христианские общины различной конфессиональной ориентации.

Идеология смерти

Опубликовано: Независимая газета. 04.10.94

Над всеми частными карликовыми идеологиями в мире господствуют две принципиально противостоящие друг другу сверхидеологии: идеология жизни и идеология смерти. Линия, разделяющая эти идеологии, разделяет человечество. Мы можем самоустраниться от любой из существующих мини-идеологий, поставить себя вне политики и даже вне религии, но никому еще не удалось избежать фундаментального выбора между идеологией жизни и идеологией смерти.