Первая стена - Торп Гэв

Он чуть не сказал: это просто очередная битва, но в последний момент передумал. Это была не просто очередная битва; его воины знали это и увидели бы банальность в его словах. Ранн использовал другой подход.

— Через три минуты мы вступим в бой за наши жизни. Лорд Дорн и Император надеются на нас, надеются, что мы удержим космический порт как можно дольше. Никакого бессмысленного героизма — мы сражаемся ровно столько, сколько можем, и заставляем их платить за каждый шаг, который они делают по нашему миру. Они продвинутся на десять метров, мы отбросим их на пять. Присматривайте за братьями по отделению, держитесь крепко и доверьтесь друг другу. — Он перевёл дыхание, и услышал грохот приближавшихся транспортных подъёмников. — Вот почему мы здесь. Вот для чего мы были созданы.

С визгом металла и скрипом тормозных механизмов прибыли две массивные платформы. Командные перенастройки, державшие их приближение в секрете, отключили двигатели дверей, и это означало, что их требовалось открыть вручную. К каждому расположенному по бокам от ворот запирающему поворотному колесу подошло по четыре легионера, словно матросы давно минувшей эпохи к кабестану. Почти тридцать метров в высоту и метр в толщину каждая раздвижная створка весила несколько сотен тонн. Шаг за шагом, усиленные доспехами легионеры поворачивали колёса, и двери раздвигались на несколько сантиметров за раз.

Когда разрыв стал достаточно широким для космических десантников, отделения начали грузиться на платформу, протискиваясь в напоминавшее пещеру пространство, и их шаги отдавались эхом, словно в каком–то большом зале.

— Это лишь небольшие служебные шахты, — сказал Ранн Ортору. — По ним можно перемещать танки или рыцарей-шагателей, но нам нужны мегаподъёмники в ядре. Они могут доставить титана.

— Разве мы не можем их просто заблокировать, лорд?

— Лорд Дорн ясно дал понять, что необходимо сохранить инфраструктуру для мощной контратаки.

Двери располагались примерно в десяти метрах друг от друга, и Ранн со щитом в одной руке и топором в другой присоединился к группе воинов, которые протискивались внутрь. Его болтер и второй топор были прикреплены к внутренней стороне абордажного щита размером с люк танка. К нему присоединился Ортор с электронным ключом магоса.

— Мы собираемся воспользоваться дверными двигателями наверху, не так ли? — спросил сержант.

— Да, сержант, собираемся.

Как только последний из воинов штурмовой группы шагнул на платформу, дверные механизмы отключились, и противовесы с лязгом пронеслись мимо подъёмника, закрывая ворота. Грохот закрывавшихся порталов сотрясал огромную лифтовую клетку, эхом отдаваясь в шахте.

— Всего лишь очередной удар, — заверил Ранн. — В порт ежесекундно попадает около десяти мегатонн снарядов, и никому нет дела до ещё одного удара.

Пол задрожал, когда заработали двигатели подъёмника, сначала довольно заметно, пока вес поглощался огромными цепями и шестернями, а затем становясь более плавным, когда механизм вошёл в заданный темп. Ранн проигнорировал желание посмотреть вверх. Он знал, что потолка нет, только пустая шахта наверху, где раскачивались и лязгали цепи. Вместо этого он повернулся и сосредоточился на дверях. Остальная часть роты последовала его примеру, развернувшись так, чтобы все они оказались лицом к выходу, когда платформа остановится. Передовые отделения протискивались мимо отрядов поддержки, выдвигая вперёд щиты, пока остальные проверяли болтеры. У некоторых было более экзотическое оружие — огнемёты, гравитонганы и плазмаганы.

Мысленно отсчитывая пройдённые уровни, Ранн отметил, что до прибытия осталось сорок секунд. Через десять секунд шум подъёмника станет слишком громким, чтобы его можно было не заметить. Тридцать секунд назад поднимавшиеся по лестнице воины должны были начать атаку. Всё заранее рассчитали по времени; прерывание вокс-связи технофагом могло означать что угодно, но сообщения почти в пределах прямой видимости, скорее всего, не прошли бы или, что ещё хуже, были бы перехвачены.

— Пятнадцать секунд! — крикнул он.

Ортор подключил электронный ключ к рунному планшету, и передовые отделения продвинулись ещё на несколько шагов, встав почти у самых дверей. Щиты врезались друг в друга, образуя стену внутри подъёмника.

— Десять секунд!

У каждого воина был хронометр в визоре, но ничто так не помогало сосредоточиться, как настойчивый голос в ухе. Ранн воспользовался моментом, чтобы перераспределить энергию в авточувствах брони, уменьшая зрение и одновременно усиливая звуковой сигнал. Сквозь беспорядочный лязг механизмов и далёкие взрывы ему показалось, что он может различить болтерный огонь. Если он прав, это означало, что авангард прибыл в самое нужно время.

— Пять… Четыре… Три… Два… Один…

Последовала пауза, ещё две секунды, прежде чем подъёмник с глухим стуком остановился, слегка накренившись, так что вся рота покачнулась. Доспехи загудели, компенсируя движение.

— Двери!

Ортор активировал соединение, и огромный портал со стоном разошёлся, открыв освещённый полосами люменов и вспышками болтов просторный зал, такой же большой, как и тот, который они покинули. Мимо Ранна пронёсся запах смазки, топлива болтов и застарелого пота.

Снаряды начали лязгать о двери и залетать в подъёмник. Взрывы вспыхнули вдоль линии щитов легионеров. За ними Ранн разглядел металлические доспехи и жёлто-белые полосы отделений Железных Воинов, многие из которых повернулись лицом к размытому жёлтому движению, появившемуся на далёкой лестнице. Другие держали оружие, целясь в подъёмники, — Ранн не мог отказать врагу в огневой дисциплине.

— Вперёд! — проревел он, вскинув топор.

Подъёмник наполнился грохотом, когда сто пятьдесят легионеров выскочили из дверей, вскоре к ним присоединилась какофония болтеров и вой плазмы. Из четырёхсот внешних адресных решёток раздался одновременный рёв:

— За Дорна и Императора!

Варанасиийский подход, тридцать пять дней до начала штурма

Трудно было вспомнить, прошло пять или шесть дней с тех пор, как началась метель. По крайней мере, это избавило их от новых воздушных налётов. Офицеры безопасности больше не пытались выстроить всех в одну колонну; просто было слишком много отставших, и они терялись во внезапных снежных вихрях или в невидимых расселинах.

Им пришлось бросить локомотив три дня назад. Железнодорожные пути просто закончились, дойдя до сверкавшего, словно стекло, плазменного кратера. Невозможно было понять, стал ли этот удар преднамеренным или просто был сопутствующим ущербом от продолжавшейся бомбардировки Императорского дворца.

Время от времени Зеноби казалось, что она видит башни среди полускрытых горных вершин, но Менбер заверил её, что это невозможно. Просто очередные горы, сказал он. Сияние защитных экранов по-прежнему плясало за горизонтом, окрашивая снежные бури сине-фиолетовой аурой, мерцая золотом и серебром орбитального обстрела. Грохот был постоянным и прерывался каждые несколько минут пронзительным воем какой–нибудь специальной ракеты или протяжным, раздражающим рёвом плазменного взрыва. То, что они могли услышать что–либо посреди усиливавшегося ветра, свидетельствовало о ярости атаки.

Холод напомнил Зеноби о том, как тётушки впервые привели её на верхние уровни Аддабы. Улей не имел ничего общего с высокими шпилями некоторых других городов, большая его часть простиралась на сто шестьдесят километров, поднимаясь из равнинных отрогов. Несмотря на то, что его самая высокая точка находилась в нескольких километрах над уровнем моря, воздух был горьким.

Ей было всего семь лет, и она заплакала, её лицо болело, мороз продирал руки без перчаток до костей. Она удивлялась, почему тётушки взяли её сюда, но была слишком расстроена, чтобы спросить, думая, что это, возможно, наказание. Она, конечно же, оценила вид, насколько это позволили замёрзшие, прищуренные глаза. И вернувшись она очень полюбила жару кузнечного конвейера, напоминавшую ей, что это её дом.