Ателье царских прикидов - Дарья Калинина

– Как же его звали? Кажется, Сергей. Да! Точно!

Оперативник на это имя не откликнулся. Впоследствии оказалось, что звали его Антоном. Но эта промашка ничуть не смутила Маришу. Они с подругами, похоже, столько нелепостей наворотили в этом расследовании, что одной ошибкой больше или меньше роли уже не играло.

Антон тоже куда-то мчался, но все же ради прекрасных Маришиных глаз притормозил ненадолго.

– Любовница Бубенцова начала давать показания, – пояснил он подругам причину ареста отца и сына Волковых.

– И кого еще арестовали?

– Пока только Волковых.

– А пропавшие девушки? Света и Ангелина! Вы их нашли?

– Пока нет. Но ищем! Не беспокойтесь, все будет хорошо.

И после этого подруг из отделения просто выставили.

– Все равно раньше завтрашнего дня вам никто и ничего не скажет, – заявил Антон. – Идите и постарайтесь сами не потеряться.

Мариша с Инной так и сделали. Андрей поехал к себе домой. Инна отправилась к мужу и Степке. А Мариша перед возвращением домой еще заехала к Глафире Ивановне в ресторан, где заканчивались поминки по Виктору Сергеевичу.

– Вы представляете, Волковых арестовали!

– Да? – довольно вяло отреагировала женщина. – И Вову тоже?

– И Вову! И его отца!

– Ну и очень хорошо!

– И это все, что вы можете сказать? – поразилась Мариша.

Впрочем, она быстро поняла причину рассеянного состояния Глафиры Ивановны. Перед той стояла почти пустая бутылка красного вина. Напитка там оставалось на самом донышке. И еще полбутылки водки, вторая половина которой тоже исчезла благодаря усилиям Глафиры Ивановны. Такое сочетание оказалось не под силу даже закаленной женщине.

А рядом с ней сидел тот самый оперативник, который проявил такое горячее участие в жизни Светы. Служил он в зеленогорском отделении. И явно, что на поминки приехал в такую даль не ради Виктора Сергеевича, которого при жизни совсем не знал.

– Все понятно, – пробормотала Мариша. – Он приехал ради Светы. А Светы тю-тю. Нету.

Глафира Ивановна в этот момент пьяно икнула, обдав всех винными парами. Но пьяная или трезвая, она пока держалась на ногах и соображала вполне прилично.

– Вы езжайте, девочки, – сказала она, обращаясь к Марише и Полине. – Все равно люди уже расходятся. А официанты присмотрят тут за всем.

Полина тоже была на похоронах. И выглядела ничуть не лучше Глафиры Ивановны. Да и с чего бы лучше, если пили они вместе. Пили, откровенничали, плакали и снова пили. К тому же она постоянно рыдала, что на поминках в общем-то было не удивительно, но усугубляло действие алкоголя.

– Когда освободишься, загляни ко мне, – сказала ей Мариша.

Сообразив, что ведет себя довольно странно, Полина попыталась встать.

– Потом, потом! – замахала на нее руками Мариша. – Сегодня не тот день. К тому же единственную важную новость я вам обеим уже сообщила.

Дома Мариша первым делом приняла горячую ванну. После похорон и вообще после посещения кладбищ ее всегда донимала мелкая холодная дрожь, избавиться от которой помогала только горячая вода. Так что Мариша насыпала в ванну побольше ароматной пенящейся соли так, чтобы вода покрылась огромными «снеговыми» сугробми.

Отмокая в ванне, Мариша сама не заметила, как задремала. Проснулась она от требовательного звонка в дверь. Часы показывали уже почти десять часов вечера. Получалось, что Мариша проспала в ванне час с небольшим. И даже уснула. Ну и ну!

Решив, что звонок в дверь – это все-таки пьяная Полинка, Мариша, недоумевая, как же той удалось добраться до ее дома, распахнула дверь, не спрашивая.

– Ты!? – ахнула она, увидев на пороге совсем не Полину. – Ты тут?! Как это?

– Мари-ша!

И шагнув к ней, Смайл распахнул свои широкие объятия.

– Глазам своим не верю, – бормотала Мариша, тут же благодарно и уютно устраиваясь в них. – Смайл – это в самом деле ты?

– Я! Дорогая, если бы ты знала, как я рад!

– Я тоже!

– И я!

– И я!

На некоторое время воцарилась тишина, нарушаемая только звуками поцелуев. Но целуясь с мужем, Мариша все же краешком своего угасающего сознания зацепилась за мысль. Как же так? Почему Смайл вернулся раньше времени? Ведь его экспедиция не закончена!

И Мариша решительно высвободилась из объятий мужа.

– А чего ты примчался, хотела бы я знать? Ведь твоя экспедиция должна была длиться еще недели две?

– А я плюнул на нее!

– Как? Как плюнул?

– А вот так. Решил, что ничто на свете не стоит разлуки с тобой.

– С чего бы это вдруг?

– Но ты же меня позвала.

– Я? Я – нет. В смысле, я ужасно рада, но я тебя не звала. Тут какая-то ошибка.

– Никакой ошибки!

И Смайл нежно отвел крутой завиток со лба любимой.

– Ты сказала, что мы будем делать бэбика.

– И что?

– И я тут.

– Вот так просто?

– Да, – кивнул Смайл, став неожиданно серьезным. – Знаешь, там на Арарате в самом деле какое-то уникальное место. Я даже готов поверить, что обломки библейского ковчега в самом деле где-то там и есть.

– Ты это серьезно?

– Ну да, во всяком случае у меня в голове случилось просветление. Вот ты мне позвонила, спросила, когда же мы заведем ребенка, и я вдруг подумал: да, пора.

– Что пора?

– Пора остепениться. Осесть дома.

– Ты? Дома? – не поверила ему Мариша. – Да ты же умрешь от скуки!

– Нет, любимая. Время моих скитаний, похоже, подошло к концу. Я изъездил весь мир. И он больше не может мне дать ничего такого, чего не было бы у тебя, любимая.

От слов мужа у Мариши сладко заныло сердце. В эту минуту она была счастливейшей женщиной на свете. Ее мужчина признал, что она одна стоит всего мира. Да еще какой мужчина! В устах Смайла эти слова звучали в десять раз более веско, чем у какого-нибудь клерка, который в своей жизни в лучшем случае только и видел что пару-тройку тропических курортов. Ну может, еще разок смотался покататься на лыжах в Альпы.

А вот Смайл знал, от чего отказывается. И тем не менее он собирался это сделать без малейшего колебания. Только ради нее, ради Мариши.

– Милый! Любимый! Дорогой!

И Мариша жарко обвила руками шею мужа.

– Слушай, а давай начнем делать ребенка прямо сейчас? – лукаво шепнула она ему.

Смайл закивал. И с таким энтузиазмом приступил к делу, что до следующего утра Марише стало решительно не до их расследования.

Однако это была бы все-таки не совсем она, если бы не посвятила вернувшегося мужа во все детали новой истории.

– Вижу, что я приехал вовремя, – кивнул Смайл, когда под утро Мариша закончила излагать ему все подробности этого дела. – Лично мне все ясно. А теперь поехали к этому сыщику!

– К Крошеву?

– Да.

– Но еще очень рано. Вряд ли он на работе.

– Помнится, ты говорила, что вы были у него дома?

– Да, были. Ну и что?

– Вот и съездим к нему домой. Адрес ты помнишь?

– Вряд ли он будет нам рад.

– А мне плевать. Когда моя беременная жена хочет чего-то, то я должен ей это немедленно предоставить.

Мариша хихикнула:

– Так уж сразу и беременная! Скажешь тоже!

– Стопроцентная гарантия. Родишь ровно через девять месяцев, – спокойно возразил Смайл. – День в день. Можем даже сделать отметку для памяти на календаре.

И Смайл подошел к висящему на стене календарю, обведя вчерашний день в жирный красный кружок.

– Через девять месяцев подсчитаешь, – подмигнул он Марише и пошел одеваться. – И увидишь, что я был прав!

– Ну да! Скажешь тоже!

– Через девять месяцев, – многозначительно повторил Смайл.

Пока он собирался, Мариша размышляла, под каким же все-таки предлогом приехать к Крошеву. И как сделать, чтобы он не послал их подальше с порога. И наконец она сообразила. Подняла трубку и набрала номер Полины.

– Ты звонишь мне в такую рань, чтобы предложить сущее безобразие? Я только вчера с похорон Светиного отца.

– Помню.

– И все равно настаиваешь? Поезжай сама.

– Нет. Только с тобой.

– Честное слово, мне неловко.

– Опять за свои великосветские замашки! Брось. Тебе они не идут! У тебя совсем другой стиль.

– При чем тут это? Существуют простые нормы приличия.

– Когда две наших подруги похищены, тут уж не до приличий! – возмутилась Мариша. – Не знаю, как ты, а я сегодня ночью глаз не сомкнула.

Вошедший в это время в спальню Смайл понимающе хохотнул. Но Полина, ничего не знающая о бурно проведенной Маришей ночи, ничего не поняла и наконец устыдилась своего упрямства.

– В самом деле, – сказала она. – Надо поехать и разузнать, что известно об их судьбе. Моя мама права, я – эгоистка. Ужасная эгоистка. А нельзя быть такой самовлюбленной. Все хорошо в меру.

Крошев был дома. Так же, как и его мама. И если сам Крошев, уплетающий за столом овсянку на молоке, отнесся к раннему визиту с пониманием, то его мама разгневалась не на шутку. Впрочем, едва увидев на заднем плане стыдливо прячущуюся Полину и узнав, что та является ближайшей подругой Светочки, мама мигом отошла.