Кружащие тени - Селин Кирнан

Эмбла провела теплой мыльной тряпкой по запачканной руке Рази дальше, до самого локтя.

— Мне нравится мыло, — промурлыкала она. — У него такие приятные пузырьки… как морская пена.

Намыливая медленными, ласкающими движениями руку Рази от запястья до сгиба локтя, Эмбла переводила взгляд с нее на лицо Рази и обратно, запечатлевая в своей памяти каждую черточку его сильного загорелого тела. Ветерок развевал ее мягкие волосы, золотившиеся на солнечном свете.

Веки Рази дрогнули, а Эмбла улыбнулась особенной улыбкой, от которой мерроны, стоящие у стола, перемигнулись и подняли брови, но, к счастью, языками не зацокали — Винтер восхитилась их самообладанием. Она тихо взяла умывальные принадлежности, которые они с Кристофером оставили утром на столе.

Эмбла стала мыть грудь Рази. Тот глубоко вздохнул, будто «пробуя» ее запах, и взгляд его коснулся ее тела и снова поднялся к лицу. Эмбла снова прижала тряпку к его ключице, и он тихо вздохнул, когда крохотный прилив блестящих мыльных пузырьков скатился вниз по неровному полумесяцу его шрама.

Теперь Эмбла занялась его запачканным лицом, начала вычищать запекшуюся кровь из кудрявых волос. Движения ее стали более порывистыми, нежность на лице уступила место нетерпению, а Рази пристально смотрел на нее из-под опущенных ресниц, зубы его белели между приоткрытыми губами.

Винтер, покраснев, взяла со стола одну из мисок с водой и поставила ее на поднос рядом с плошками каши. Девушка положила рядом два льняных полотенца и, крякнув, подняла тяжелую ношу. Она повернулась к Рази, чтобы предупредить его, что уходит, но Эмбла уже обнимала его — он склонил голову к ней на плечо, а она уткнулась лицом в его влажные, спутанные волосы. Она что-то шептала, намыливая его шею, — ее губы двигались у самого уха Рази, а он все крепче обнимал ее за талию. Винтер понимающе улыбнулась и без единого слова направилась к реке.

Рослая кобыла Рази была стреножена на лугу вместе с Озкаром — оба мирно паслись рядом с раскрашенными мерронскими лошадями. Пройдя мимо веревки с развевающимся на ветру бельем, Винтер огляделась в поисках гнедой кобылы Кристофера. Ширококостная лошадка стояла в стороне от табуна и, потряхивая гривой, глядела на берег реки. Винтер догадалась, что найдет Кристофера там. Винтер осторожно пошла по траве, стараясь не расплескать воду на подносе. Из леса справа от нее доносился стук топоров — мерроны, похоже, рубили дрова или скорее шесты для шатров. Возможно, они ожидали новых гостей.

Внимательно смотря под ноги, Винтер спустилась по извилистой тропке к реке. Все звуки, доносящиеся от лагеря, замолкли за крутым берегом, словно их сдул речной ветерок. Винтер оказалась на ровном песчаном бережку, тихом и мирном, вблизи от воды было прохладно. Чудесное пристанище, вдали от взглядов людей из лагеря.

Кристофер сидел к ней спиной, на полпути к воде, опершись локтями на согнутые колени и склонив голову на руки. Винтер подошла к нему, чуть увязая в песке. Он снял сапоги и носки и зарыл ноги в теплый песок. «Вот здорово», — подумала Винтер — ей так и захотелось тоже сбросить тесные, жаркие сапоги.

— Привет, любимый, — сказала она, подойдя к Кристоферу. Он вздрогнул, подняв голову, и она засмеялась: — Ты что, спал?

Кристофер не ответил, а снова сложил руки на коленях и склонил на них голову, пряча от нее лицо. Волосы его еще были связаны в хвост, и длинные раны у него на спине и на плече выглядели воспаленными на ярком солнечном свете. Он еще не отмыл со своей бледной кожи следы крови Солмундра. Сердце у Винтер сжалось от сострадания — она поняла, что он настолько устал, что даже пошевелиться не может.

Она осторожно поставила поднос на землю, села и принялась стаскивать сапоги, морщась от боли в спине.

— О господи, — вздохнула она, зарываясь босыми ногами в песок. — Хорошо-то как.

Она откинулась назад, опершись на руки, и, закинув голову, стала смотреть в синее небо. Усталость текла у нее по венам с тихим жужжанием, но солнце ласково касалось голых плеч, и Винтер на минуту закрыла глаза, наслаждаясь его теплом. Под веками закружились черно-красные спирали, Винтер почувствовала, что падает в пропасть. Она охнула и выпрямилась, широко раскрыв глаза и пытаясь отдышаться.

— Ой! — воскликнула она, смеясь, прогоняя поплывшие перед глазами темные пятна. — Закрывать глаза здесь опасно!

Кристофер молча сидел рядом с ней, неподвижный, словно окровавленный камень на солнцепеке. Она протянула руку, чтобы погладить его по спине, но вспомнила об ужасных царапинах и просто положила ладонь ему на затылок. Он повернулся к ней лицом, устроившись щекой на руках. Он был вконец измотан — под глазами наметились мешки, узкое лицо побелело от усталости, как мел. Он смотрел на нее пустыми глазами, словно не замечал Винтер.

— Я принесла теплой воды, — тихо сказала она, — чтобы смыть кровь. — Его взгляд скользнул на полотенца и миску, затем вернулся к ее лицу. — А еще я принесла каши. — Он смотрел на нее так же неподвижно, дыша глубоко и ровно, как во сне. — Ты не спишь? — прошептала она. Он едва различимо качнул головой. — Вот… — Она встала на колени и подвинула к нему миску с водой и умывальные принадлежности. — Ты мойся, а я займусь твоими волосами.

Он на минуту поднял голову, чтобы взглянуть на миску, но сразу уронил лоб на руки. Винтер тем временем развязала его головной платок и распустила волосы.

— Ох, Крис! — укоризненно воскликнула она. — Ты еще не причесался!

Его длинные волосы упали на спину спутанными колтунами. Ветки, листья и грязь остались в них еще с той ночи, когда на друзей напали Волки. Винтер расправила волосы по его плечам, как паутину, и начала осторожно выбирать сор из самых спутанных колтунов. Кристофер не поднимал головы, но, когда он почувствовал ее прикосновения, мышцы его спины напряглись, а искалеченные кисти сжались.

— Как ты думаешь, Кристофер, Солмундр выживет?

Он ответил тихо и монотонно, не поднимая головы:

— Не думаю, что он хочет выжить.

Винтер согласно кивнула:

— Не могу этого понять. Он казался таким сильным и полным жизни. Не могу представить себе, чтобы он по своей воле отказался жить. Знаешь, я думаю, он согласился принять помощь Рази только потому, что боль стала невыносимой. Иначе он был бы рад умереть. — Она нахмурилась и покачала головой. — Я не могу этого понять, Кристофер.

— В конце концов, — тихо проговорил Кристофер, — всегда наступает минута, когда человек не может вынести больше потерь. Когда все, что он любит, все основы его существа оказываются сожжены, словно хворост, человек начинает понимать, что у него есть власть только выбрать, когда и как он умрет.