Смерть в белом галстуке - Найо Марш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мистер Харрис, — громко проговорил Аллейн, и мистер Харрис тут же откинул голову и взглянул на него через сползшие очки. — Восемнадцать лет назад — поспешно продолжал Аллейн, — на мосту возле дома священника в Фэлконбридже произошла автокатастрофа. Шофер, капитан О'Брайен, был тяжело ранен, и его отнесли в дом священника. Вы это помните?
Мистер Харрис открыл рот, не в силах что-либо сказать, и по-прежнему лишь смотрел изумленно на Аллейна.
— Вы были к нему очень добры, — продолжал Аллейн, — оставили его у себя в доме и послали за помощью. Затем его перевезли в больницу, где спустя несколько часов он умер.
Он помолчал, но выражение лица мистера Харриса не менялось. В самой его позе, в его странном молчании чувствовалось какое-то необыкновенное замешательство.
— Вы помните это? — настаивал Аллейн.
Так и стоя с открытым ртом, мистер Харрис медленно повел головой из стороны в сторону.
— Но это была действительно серьезная автокатастрофа. Из Лондона приехала его молодая жена, она отправилась прямо в больницу, но он умер, не приходя в сознание.
— Бедный парень, — произнес мистер Харрис своим низким голосом. — Бед-ня-га!
— Вы и теперь не припоминаете?
Вместо ответа мистер Харрис поднялся, подошел к французскому окну и выглянул в сад.
— Эдит! Эдит!
— Ау! — послышался слабый голос откуда-то совсем рядом.
— Не отвлечешься ли, а?
— Иду-у!
Он повернулся спиной к окну и взглянул на гостей.
— Мы вас не задержим, — сообщил он им.
Но, увидев, с каким блаженным видом двигается миссис Харрис по садовой тропинке, то и дело сворачивая не туда, Аллейн с трудом верил в этот оптимизм. Она села на предложенный Аллейном стул и стянула с жилистых рук садовые рукавицы. Мистер Харрис при этом рассматривал ее с таким видом, будто она была уникальным творением его рук.
— Эдит, дорогая моя, — громко заговорил он, — не расскажешь ли ты этим джентльменам об автомобильной катастрофе?
— Какая катастрофа?
— Вот этого, дорогая, я, боюсь, не знаю. Мы ждем, что ты-то нам об этом и сообщишь.
— Не понимаю тебя, Уолтер.
— Должен признаться, Эдит, я и сам себя не понимаю. И нахожу, что это чрезвычайно странно.
— Что-что? — переспросила его жена, и Аллейн догадался, что она была глуховата.
— Стран-но! — прокричал мистер Харрис.
— У моего супруга не слишком-то хорошая память, — объяснила миссис Харрис Аллейну и Фоксу и ласково им улыбнулась. — Несколько месяцев назад он был сильно травмирован, упав с велосипеда. Полагаю, вы насчет страховки?
Напрягая связки, Аллейн вновь принялся за свой монолог, и, хотя его никто не прерывал, трудно было понять, есть ли прок от того, что он говорит: Харрисы и виду не подали, что что-либо взяли в толк. Когда он закончил, вид у мистера Харриса был, как и ранее, смущенный, однако миссис Харрис повернулась к мужу и сказала:
— Помнишь, Уолтер, кровь на ковре? Там, в милом старом Фэлконбридже?
— Господи, ну конечно же! Это-то я пытался припомнить. Конечно, была кровь. Бедный парень. Бед-ня-га!
— Так вы помните? — воскликнул Аллейн.
— Ну разумеется, — с укоризной заметила миссис Харрис. — Эта несчастная молодая жена написала нам очаровательное письмо, благодаря нас за то немногое, что мы смогли сделать для него. Я бы с удовольствием ответила на него, но, к несчастью, муж его где-то потерял.
— Эдит, я только что обнаружил письмо дорогого старины Уорсли. Оно было у меня в кармане! Фантастика!
— Да, фантастика, дорогой.
— Поговорим о письмах, — обратился Аллейн к миссис Харрис. — Не могли бы вы хоть что-нибудь припомнить в связи с этим письмом относительно несчастного случая с капитаном О'Брайеном? С тем, что потерялось? Мне кажется, вас спрашивали, не нашлось ли оно в доме.
— Боюсь, я не вполне поняла… Аллейн повторил.
— Разумеется, помню, — сказала миссис Харрис. — Как сейчас.
— Нет ли у вас какой-либо информации об этом письме?
— Напротив.
— Что?
— Напротив, — твердо повторила миссис Харрис. — Я отослала его тотчас вслед за ним.
— За кем? — закричал Фокс, причем так громко, что даже миссис Харрис слегка вздрогнула. — Прошу прощения, сэр, — поспешно оговорился он, — не знаю, что нашло на меня, — и он в замешательстве уткнулся в свой блокнот.
— Миссис Харрис, — продолжил Аллейн, — не будете ли вы столь любезны рассказать нам все, что сможете припомнить об этом письме?
— Да, Эдит, расскажи уж, пожалуйста, — неожиданно произнес ее супруг и добавил как бы в сторону: — Она сейчас расскажет. Только не волнуйся.
— Н-ну, — начала миссис Харрис, — это было уже давно, и воспоминания мои, боюсь, покажутся туманными. Мне кажется, они его сначала унесли, а потом мы обнаружили письмо под диваном в кабинете. Вспомни-ка, Уолтер, мы тогда же заметили пятно на ковре. Сперва я, разумеется, подумала, что это одно из писем моего мужа, потому что оно было не в конверте. Но, взглянув на него, я поняла, что это не так, — оно начиналось словами «Дорогой папочка», а у нас детей нет.
— Дорогой папочка, — повторил Аллейн.
— Потом я решила, что, возможно, там было написано «Дорогой Пэдди[44]», но так как моего мужа зовут Уолтер Бернард, то я не придала этому никакого значения. «Что ж, — сказала я, или что-то подобное. — Что ж, оно, должно быть, выпало из пальто этого несчастного, когда его осматривал врач скорой помощи». И я — вот это помню, словно все произошло вчера, — сказала маленькой Вайолет: «Садись-ка на велосипед и побыстрее, как только можешь, поезжай в больницу, они его могут уже хватиться». И маленькая Вайолет…
— Простите, а кто она? — спросил Аллейн, не веря своим ушам.
— Простите?
— Кто такая маленькая Вайолет?
— Моя племянница. Третья дочка брата моего мужа. Она была у нас на каникулах. Сейчас она уже взрослая и получила прекрасное место в Лондоне у леди Каррадос.
— Благодарю вас, — проговорил Аллейн. — Продолжайте, пожалуйста.
Глава 26
Аллейн задумывает развязку
Но продолжать-то было, в общем, и нечего. Ясно, что Вайолет Харрис уехала на велосипеде с письмом Пэдди О'Брайена, а возвратившись, сказала, что отдала его джентльмену, который привез даму на автомобиле. Джентльмен этот находился в машине возле больницы. Насколько могла установить миссис Харрис, а дабы подтвердить свой вывод, и она и ее супруг тут же углубились в хитросплетения своих родственных связей, маленькой Вайолет в ту пору было лет пятнадцать. Аллейн записал за миссис Харрис показания, отсекая при этом бесконечные отступления, и она подписала их. Причем за всю беседу ни она, ни ее супруг не выказали ни малейшего любопытства. Они явно не придали значения тому, что интерес к письму, пропавшему восемнадцать лет назад, может быть до такой степени острым, что офицерам полиции потребуется в самом сердце Бэкингемшира снимать письменные показания.
Супруги настояли на том, чтобы провести Аллейна и Фокса по своему саду; у Аллейна не хватило духу отказаться, да к тому же он испытывал интерес к садам. Миссис Харрис вручила каждому по ветке лаванды и розмарина, заметив при этом, что эти цветы на джентльменах смотрятся гораздо лучше, чем яркие летние сорта. Вид Фокса, торжественно сжимающего в огромном кулаке букет цветов и осматривающего бордюр из только что пересаженных анютиных глазок, показался его начальнику почти непереносимым. Было уже два часа пополудни, когда экскурсия по саду наконец завершилась.
— Когда бы вам ни случилось здесь проезжать, вы непременно должны зайти, — сказала миссис Харрис, с симпатией подмаргивая Аллейну, — а я запомню все, что вы рассказали о лекарственных растениях вашей матери.
— Да-да, — согласился мистер Харрис, — когда бы вам ни случилось здесь проезжать. А всякому, кто приехал из милого старого Фэлконбриджа, здесь рады вдвойне.
Супруги стояли рядом у своей калитки и, пока Аллейн разворачивался и выезжал на Оукэппл-лейн, по-детски махали руками.
— Ну! — выдохнул Фокс. — Ну и ну!
— Ни слова больше, — заметил Аллейн, — пока не доберемся до того паба, что при въезде в Барбикон-Брэмли. Вы не забыли, что мы еще не завтракали? Я отказываюсь хоть что-нибудь произносить, пока не выпью пинту пива.
— С хлебом, с сыром, с огурчиками, — добавил Фокс, — и чтоб с огурчиками было побольше луку.
— Господи, Фокс! Что за меню! Хотя, если подумать, это звучит чертовски аппетитно. Хлеб, сыр и огурчики… Фокс, это то, что нам надо. Свежий белый хлеб, «мышиный прикорм»,[45] огурчики домашнего соления и пиво.
— Вот это мысль, мистер Аллейн. Вы — гурман, — сказал Фокс, самостоятельно занимавшийся французским, — и не думайте, будто мне не нравятся те обеды, которыми вы кормите меня, когда все куда-то ускользает из рук. Мне они нравятся. Но если помираешь с голоду посреди английской деревни, нет ничего лучше хлеба с сыром и огурцами.