Небо в алмазах - Сергей Гайдуков

— Ну это ж надо, как все один к одному ложится! — всплеснул руками Шумов. — Вот и я хотел про «Белый Кролик» рассказать...

— Того типа я и пристрелил. Случайно.

— Я не следователь, со мной ты можешь быть откровенным.

— На самом деле случайно. Я хотел узнать у него, куда делся труп Мухина... Вместо этого он попытался меня пристрелить.

— Значит, он начал первым? Вот и хорошо, объявляю тебя невиновным и отпускаю тебе все твои грехи. Надеюсь, свидетелей ты тоже убрал?

— Свидетелей не было.

— Чудесно. А про труп Мухина он тебе что-нибудь поведал?

— Нет. Почти ничего. Он потерял тогда сознание, а когда очухался, трупа уже не было. Но и в Молодежный парк той ночью никто не ездил.

— То есть зря мы там здоровье гробили... — вздохнул Шумов. — Нашли только совершенно постороннюю голову, которую ты подарил своему дяде. Нормально. Слушай, — он как-то особенно пристально посмотрел на меня. — А ты наркотиками не балуешься?

— Последние лет восемь — нет. А что?

— Вот этот твой друг, которого ты только что упокоил, он не видел мухинского тела. И никто не видел. Кроме тебя. Может, это была галлюцинация?

— Какая галлюцинация? — разволновался я. — Там же куча народу была на том пустыре, там Тыква был, там была Тамара... Они все видели! Не мог же я их всех загипнотизировать! Это же не цирк!

— Хоп! — сказал Шумов и прицелился в меня указательным пальцем. — Было названо ключевое слово.

— Гипнотизировать? — ошалело спросил я.

— Цирк, — сказал Шумов и улыбнулся. — Все как в цирке. Таинственные исчезновения чемоданов из закрытой комнаты без окон. Массовый гипноз. Фокусы с мертвым телом гражданина Мухина. И весь вечер на арене клоун по фамилии Хохлов.

— Пошел ты знаешь куда?

— Если бы я знал, куда идти, меня бы тут не было. Вернемся к делу. Ты можешь обижаться сколько хочешь, но послушай умного человека. То есть меня.

Я недоверчиво хмыкнул, но обратился в слух.

— Спасибо за доверие, — сказал Шумов. — И теперь вопрос номер один. Как исчезнуть из закрытой комнаты без окон, причем утащить с собой два чемодана? Дураку понятно, что исчезнуть невозможно.

— Но он исчез, — упрямо возразил я. — Я сам это видел.

— Дураку не понятно, — вздохнул Шумов. — Он не исчез, Саша. Если он человек из мяса и костей, он не может раствориться в воздухе. Но ты его не заметил.

— Я что, похож на слепого?

— Разве что издали. Мухина также не заметили Тыква и кто там еще с ним был, менеджер «Белого Кролика» и весь коллектив шоу в масках ОМОНа, который, как известно, влетел в клуб через десять минут после исчезновения Мухина. Они прошли по всем кабинетам, но ничего и никого не нашли. Что это значит?

— Он исчез.

— В тебе очень сильно мистическое начало, — посетовал Шумов. — Ну а я пошлый атеист. Это значит, что он очень хорошо спрятался.

— Куда он мог там спрятаться?! — я перешел на крик, перекрывая гул холодильников. — Там четыре стены! И стол, на котором стояла машинка для счета денег. И еще диван!

— Вот видишь — диван, — улыбнулся Шумов. — Вы с Тыквой смотрели в диване?

— Что? — я посмотрел на Шумова, как на сумасшедшего. — Там такой диван... Там лилипут не спрячется, в том диване!

— Ты не о том думаешь. Ты думай о том, что Мухин все же спрятался.

— Ну не в диване же! — выкрикнул я.

— Спокойно, — попросил Шумов. — Ты вбил себе в голову, что спрятаться было негде. А нужно было не вбивать это себе в голову, а вернуться в «Белый Кролик» через день или через два. И все внимательно осмотреть в том кабинете. На свежую голову. Не вбивая себе никаких выводов — мог спрятаться или не мог спрятаться... Мухин сделал фокус — он пропал. И это так тебя выбило из колеи, что ты не смог ничего предпринять. Ты заранее вбил себе в голову — у меня ничего не получится, потому что все это необъяснимо, все это непостижимо, значит, мне с моим умишком и соваться туда нечего... Это я про твой умишко, — уточнил Шумов. — А не про свой.

Я обхватил голову руками, напрягся, поскреб ногтями затылок и через полторы минуты осторожно спросил:

— Там была замаскированная дверь в стене? Заделанная под обои?

— Как полезно все же иногда напрягать мозги, — сочувственно произнес Шумов. — Даже если это слишком поздно...

— Люк в полу? Под ковром?

— Мне нравится ход ваших мыслей, — сказал Шумов. — Если бы ты сразу начал думать в этом направлении — еще неделю назад, — ты бы додумался. А сейчас у нас нет на это времени. Вот... — Он положил на стол передо мной листок бумаги.

— Что это? — спросил я, с опаской присматриваясь к листку.

— Прочитай.

Я взял лист бумаги, развернул его и прочитал: «Барыне станет дурно, когда она узнает. Алексей».

— Я нашел это в «Белом Кролике», — с плохо скрываемым торжеством пояснил Шумов. А я понял, что являюсь круглым идиотом. За моей спиной сочувственно гудели холодильники. Я молча смотрел перед собой, переживая собственное ничтожество. И я бы его в конце концов пережил, если бы в кабинет не вломился с перекошенной рожей Карабас.

— Через черный ход! — рявкнул он. — И хватит с меня трупов в «Антилопе»!

3

Потом мы с Шумовым наскоро обсудили вопрос, чьи трупы имел в виду Карабас — наши или вломившейся в «Антилопу» тыквинской компании? Мы решили, что Карабас опасался за здоровье тыквинских ребят. За наше не было смысла беспокоиться — бегали мы быстро.

Но прежде чем рвануть через черный ход, Шумов рискованно высунулся из-за угла и окинул взглядом зал.

— Тыквинские ребята, точно, — сообщил он мне на бегу минуту спустя. — И злые такие... Между прочим, с ними тот самый тип, которого ты недавно случайно пристрелил. Неплохо выглядит. Рожа, правда, покорябанная, в пластырях, но ходит, разговаривает... На зомби не похож.

Я выматерился на ходу. То меня мучила совесть, что я убил человека, теперь же грыз очередной приступ неполноценности — надо же, человека убить нормально не смог! А этот человек собрал всех своих и примчался с ответным визитом! Вот козел!

— Ты же говорил, — прохрипел на бегу Шумов, — что дядя тебя отмажет от Тыквы... И вообще от всех неприятностей...

— Не успел! — выкрикнул я, не сбавляя ходу. — Он только поехал договариваться с Тыквой...

— Будет обидно, если тебя прикончат по недоразумению...

— А если тебя прикончат?

— А меня не прикончат! — самоуверенно заявил Шумов и устроил чемпионский спринт метров на двести. Потом он остановился, сложился пополам и рухнул наземь. Когда я подбежал поближе к неподвижному телу, Шумов открыл глаза и сообщил: — Будем считать, что оторвались...

— Клевый получился отрыв, — согласился я и присел на корточки рядом с сыщиком. — И все же, где ты нашел записку?

— А, проняло? — Шумов легко вскочил на ноги и отряхнул полы пальто. — Я ходил в «Белый Кролик». Я вернулся на место твоего преступления, Саша. Причем неоднократно. Я сначала ходил туда беседовать с Тыквой, а потом еще один раз ходил специально в тот кабинет. И нашел там записку.

— Где?

— Где-где. В трубе.

— В какой еще трубе?

— В вентиляционной. Большая такая труба. Разве ты ее не замечал?

— Стоп, — схватился я за голову. — Труба. В трубе — записка. Мухин? В трубе?!

— Объясняю на пальцах, — сказал Шумов, настороженно поглядывая по сторонам. — Ты знаешь, кто из тех двоих оболтусов был с Мухиным на зоне? Циркач или Пистон? Циркач. А ты знаешь, почему у него такая кличка? Да потому, что он в цирковом училище был, пока не сел. А учился он там на гимнаста. Я Гарику дал поручение выяснить, он и выяснил.

— Но это же Циркач... — растерянно возразил я. — А тут был Мухин...

— Объясняю. На зоне Циркач и Мухин вместе участвовали в самодеятельности. Показывали гимнастические этюды. А ростом Мухин меньше и Циркача, и меня, и тебя. И он гибкий, сволочь! Гибкий, маленький, умный — жуткое сочетание. Он заранее присмотрел место для своей аферы, заранее выкрутил шурупы из решетки в вентиляционной трубе... Ему оставалось вынуть решетку, залезть в трубу и снова вставить за собой решетку. Вы заходите — его нет. Времени на поиски у вас нет, потому что Мухин только что по мобильнику вызвал милицию в «Белый Кролик». Вы убегаете, прибегает ОМОН, но эти просто проходят мимо. Мухин выбирает момент — может, он даже дождался ночи, — вылезает из трубы, берет свои бабки и уходит. Но перед этим он оставляет в трубе записку: «Барыне будет плохо». Он знает, что его ищут, но он над преследователями прикалывается. Вот фрукт, а?!

— Фрукт, — потрясенно согласился я. — Он мог положить чемодан с алмазами в диван, а сам залезть в трубу... Или сам залезть в диван, а чемодан запихнуть в трубу.

— Это уже неважно, — махнул рукой Шумов. — Как все было на самом деле, знает только сам Мухин. Важно, что это хитрый, умный и расчетливый тип. Который целенаправленно к чему-то лезет. Знает, что за ним по пятам идут — причем не шушера типа Тыквы, а кто-то пострашнее, — и все равно делает свое дело. И записочки оставляет, мерзавец...