Письма к Тому - Алла Демидова

Незабываемое впечатление!

«Зоны молчания» были в спектакле Анатолия Васильева «Взрослая дочь молодого человека» в Московском театре Станиславского. Это был сознательный режиссера расчет и воспринимался тогда новым языком театральных выразительных средств. Актеры на сцене молча и долго делали салат. А перед этим они о чем-то говорили – о чем? – не помню, а помню эту зависающую паузу. Это не было просто молчание – это была «зона» молчания – «зона» напряжения и мы, зрители, знали, о чем молчат актеры, потому что жизнь персонажей на сцене и наша – были адекватны. А нашу жизнь и нас самих мы научились понимать без слов. Чебутыкинское «тарарабумбия – сижу на тумбе я» говорит нам больше, чем какой-нибудь монолог, если актер, играющий Чебутыкина, умеет играть без слов. А знаменитое «трам-там-там» Вершинина и Маши? Тут уже скрытое, бессловесное, телепатическое общение доведено до простого звука.

После театра «запрещенного слова», театра сюжета, истории, психологической подробности чувств – когда все слова были сказаны впрямую или как «ширмы-загородки», после того, как прекрасные актеры самовыявлялись на пике остроты чувства – эти васильевские «зоны молчания» тогда воспринимались чудом открытия. Мне казалось, что театр для себя нашел новый язык выразительных средств. Жаль, что потом этот язык забыли. Правда, говорить на нем очень трудно.

Рассказывают, что когда Михаил Чехов играл Гамлета, в середине одного монолога, замолкал и долго держал паузу. Зал напряженно следил за этим. Чехов вроде бы говорил, что в это время он просто напряженно разглядывал гвоздь в полу. Не знаю, правду ли он про себя сказал или выдумал, чтобы отвязаться от досужих вопросов, но даже если это и так, то, видимо, на этом гвозде была такая сильная концентрация энергии и воли, что сам по себе гвоздь ничего не значил.

Актер, когда он один на сцене, всегда почувствует силу напряжения зала и перейдет к другому куску. И тем более для меня тогда в 79 году у Васильева была ценна эта пауза, потому что на сцене было 2 или 3 человека (сейчас не помню), и, конечно, каждый из них не мог сменить ритм действия. Тут нужен был расчет режиссера.

Я мечтаю о том времени, когда мы придем в театр, актер выйдет на авансцену, сядет в удобное кресло, и мы помолчим часа полтора. Но такой актер еще не родился, к сожалению, поэтому, может быть, в профессиональную награду «Золотая маска», например, ввести новую номинацию – «за актерскую паузу»? «Золотая маска» – это наша театральная награда. Я была несколько раз в жюри, но ни разу ее не получала. Правда, она появилась, когда я уже перестала играть большие роли.

Письмо

3 августа 2002 г.

Том! Я вслед моему дельфийскому письму к Вам, пишу сейчас из Генуи, как Вы, наверное, поняли по этой гостиничной бумаге. Вчера мы здесь сыграли «Гамлета». Играли на прелестной площади, очень старой и удобной, потому что от камней шла хорошая акустика. Вообще, город забавный.

Сейчас я вот почему пишу. У меня в Венеции в банке «Navarro» лежали очень долго 2 тысячи долларов. Они таяли, т. к. брали какие-то проценты за хранение. А я в Венецию все не попадала. В прошлом году из Франции я написала туда Письмо, чтобы они перевели деньги в Бостон, только я не помню – я просила перевести на номер карты или на счет. Сейчас, будучи в Италии, я зашла в филиал банка и спросила, провели ли они эту операцию. Они подтвердили. Проверьте, пожалуйста, перешли ли эти деньги ко мне на счет в Америке. Извините, Том, что я Вас обременяю этой просьбой, но так уж складывается моя денежная судьба, что я как кукушка какие-то деньги оставляла в городах Европы, чтобы не вывозить их из России. Но теперь у меня только счет в Америке – у Вас.

Вот такая просьба.

Сейчас я лечу в Афины, потом на Крит, потом на юг Франции, там у меня друзья. Если ничего не случится дома. Т. к. там Володя остался один с больной собакой, больным котом и умирающим 99-летним отцом.

Все, Том, пора ехать.

Обнимаю Вас и Юлию.

Письмо Тома

13 августа 2002 г.

Дорогая Алла! Мне, как обычно, было очень приятно получить Письмо от тебя/Вас. Не очень легко разрешить проблему перевода от банка «Navarro», п.ч. Юлия почистила мой файл со многими Вашими записями. Значит, сейчас у меня только несколько бумажек, относящихся к Вашим счетам. Например, есть только несколько от прошлого года.

Обычно, не нужно сохранять все такие, но сейчас понимаю, почему они могут быть полезными, в данном случае, проблема с банком «Navarro».

Совсем возможно, что перевели деньги, п.ч. вижу, что вы потратили сравнительно много денег в прошлом году, и тоже вижу, что я перевел 2500 из «certificate», в ваш обычный счет для карты.

Это все значит, что я должен буду расследовать ситуацию. Сегодня мне сказали по телефону, что эти деньги (2000) не были бы приняты картой, если вы им дали это число.

Вы можете попросить у «Navarro», чтобы Вам дали копию бумаги этого перевода денег.

Между тем я сделаю все, что смогу, с этой стороны. Я только что вернулся из Боснии, где работал с американскими студентами-добровольцами. Мы работали над постройкой центра для детей, «имеющих специальные нужды».

Я радуюсь, когда слышу Вас. Буду подробно читать и разбирать твое Письмо, особенно то, что относится к поэме Ахматовой.

Целую.

Письмо

30 сентября 2002 г.

Дорогой Том! Здравствуйте! Как Вы поживаете? Это я Вам на русском пишу обычное французское приветствие, которое не требует подробного ответа.

Я сейчас на юге Франции в Теуле – это небольшое местечко под Каннами. Здесь каждый год у старого месье, который живет тут постоянно, отдыхают мои друзья из Женевы, и я не в первый раз приехала к ним после моего мытарства по городам и весям. Ну и лето у меня выпало! Врагу не пожелаю. Дельфы, Генуя – это все были «цветочки». Надо было ехать на Крит играть «Гамлета». Приехала в Афины моя подруга Маквала, и мы: я, Маквала, Мария Бейку (я, помоему, Вам писала про нее, переводчица) и Теодор Терзопулос сели на пароход, чтобы всю ночь плыть на Крит. К вечеру мы с Маквалой решили поужинать, но тут мои греки встретились с другими греками и решили ужинать вместе. А греки, как Вам известно, ужинают – чем позже, тем лучше. Но… выключилось охлаждение, и когда мы вошли в ресторан – там было пекло и, конечно, полно народу, т. к. греки, как и французы, любят жить по точно определенным часам. Подали нам что-то неудобоваримое. Короче – я так отравилась! Всю ночь меня выворачивало. Утром я была зеленая. В гостинице вызвали частного врача. Он сказал, что надо обязательно сделать анализы и УЗИ. Все это мне стоило около 2-х тысяч долларов, но, вроде бы, пока ничего страшного. С трудом отыграла «Гамлета». Причем площадка была неудобная! Наверху, в старой крепости, на воздухе. Дул сильный ветер, наши осветительные приборы падали. Кошмар! Решили остаться на неделю отдохнуть: я, Мария и Маквала. Терзопулос уехал. Я в гостинице спрашиваю – далеко ли до моря, чтобы искупаться. Ответ – надо брать машину и ехать на пляж. Машины нет. Я со своим упорством пошла искать сама по узким улочкам. Выхожу к морю, правда, не очень цивилизованному, но купаться можно. Так я и ходила каждый день через весь город к этому берегу. Ходила одна, т. к. мои Маквала и Мария – «неходячие» из-за габаритов, и они не купались. И только в последний день я пошла от гостиницы не налево, а направо, и через 2 минуты вышла на роскошный песчаный пляж. Но греки туда, действительно, приезжают на машинах. Все это пустяки, но очень хорошо по этому примеру понять легкомыслие, необязательность, невключенность греков. Но… греки есть греки!

Из Афин я взяла билет до Генуи, прилетела туда поздно вечером. Никого не знаю. Взяла такси и еду до гостиницы около вокзала, чтобы завтра сесть на поезд и ехать в Ниццу. Высаживает таксист меня у вокзала. Кругом пусто. Вокзал заперт, и под кустами и на лавочках какие-то странные персонажи: не то бомжи, не то наркоманы. Я со своим чемоданом, ручку у которого, конечно, оторвали в Al Italia – это всегда так – иду и спрашиваю, где гостиница. Показали: 2 звезды, заглянула: для проституток на одну ночь, пошла дальше. Наконец нашла 4 звезды. Переночевала и утром на поезд. Забавная со мной в купе ехала пара – простые итальянцы, которые первый раз едут во Францию. Они все время стояли у окна и ждали Монте-Карло. Я не первый раз еду этой дорогой, поэтому знаю, что поезд в Монте-Карло едет через туннель, поэтому они ничего не увидят, но не хотела их разочаровывать, потому что, когда мы остановились в этом туннеле, и было объявлено, что это Монте-Карло – они чуть не плакали. Вышли они, как и я, в Ницце. Мне их было безумно жалко. Уж очень растерянный был у них вид. Их никто не встретил. Впрочем, сама я не раз попадала в такие ситуации.

Когда я первый раз приехала в Америку, меня тоже никто не встретил, а должна я была еще перелетать в Бостон. Денег никаких. Что делать? В Нью-Йорке тогда никого не знала, да и не могла бы без денег добраться до города. Стою растерянная. Помог какой-то американец-поляк. Позвонил в театр Бостона, спросил, почему не встретили, они сказали, что меня ждут завтра (обычная путаница нашей советской бюрократии), но тем не менее выслали по faxy билет. Меня этот поляк проводил до зала ожидания и передал какой-то милой американской паре, которая летела к себе в Гарвард из Индии.