Ревизор: возвращение в СССР 4 - Серж Винтеркей

Посидели, подождали Ахмада. Я рассказал директору, как съездил в Пермь, как живут некоторые семьи молодых военнослужащих и особенно жены этих самых военнослужащих. Шанцев историей моей сестры проникся. Оказалось, что у него самого племянница по поведению один в один как моя Инка, точно также на родителей ребенка скинула и деньги при этом постоянно просит. Беседовали, как два старых пердуна и сошлись во мнении, что гиперопека — это зло, и гонять надо таких детишечек.

Минут через десять пришел Ахмад, какой-то важный документ проверял, задержался. Я подробно описал ситуацию с Васей, объяснил, чей он на самом деле сотрудник и почему, предположительно, оказался в больнице в тяжелом состоянии. Упомянул систему бомбоубежищ и Васины подозрения о том, что именно там мошенники могут держать излишки материала, ожидающие вывоза с предприятия. О своей роли я старался по возможности умалчивать, типа случайно оказался в числе посвященных, угораздило мол.

Наконец, меня отпустили. Как раз и время уходить с работы пришло, только зашел, как главбух велела домой идти. И сильно так впечатлилась, видно было по ней, что я так долго у Шанцева просидел. Хорошо, что у меня на самом деле не так много работы, да и Изольда зареклась теперь мне свою скидывать.

Проводил Галию до дома и пошел домой, весь измотанный событиями сегодняшнего дня — не физически, а морально — и мечтая о том, как растянусь на диване и отдохну хоть полчасика. Как вдруг вспомнил, что к шести Мишка со Славкой придут, советоваться о дальнейшей учебе и обсуждать, что делать с Тимуром и Дианой. Матюгнулся пару раз, чего уж там, благо улица была пустынной и никого я не подверг моральным мукам и терзаниям. И подошел к дому ровненько к тем же шести часам. А что — от дома Галии в наши края дорога дальняя.

Ребята, конечно, дисциплинированно ждали меня у входа — так что ни минуты отдыха мне не светило. Но марку держать было надо, не капризничать же мне, в самом деле — сам хочу их хорошему научить, вот и надо подавать личный пример.

Завел парней домой, поздоровались с мамой и бабушкой. И тут же повел их на чердак. Потому как обсуждать все, чем мы делимся друг с другом, рядом с ушами моих женщин было делом немыслимым. Не поймут-с!

— О, здорово, это у нас типа своего штаба получается! — обрадовался Мишка, когда мы забрались наверх.

Я усмехнулся, вспомнив повальную любовь к «штабам» в своем детстве. Иногда они рылись в земле и укреплялись бревнами — все по-серьезному, иногда штабами были простенькие шалаши из веток. Ну что же, штаб, так штаб. Люк мы закрыли, чтобы тепло из хаты не выходило, обувь сняли на входе, чтобы не натоптать.

— Пацаны, устраивайтесь на досках, и ноги к трубе кирпичной прикладывайте, чтобы не замерзнуть, — велел я, — нам завтра насморк и чихание ни к чему. И слушаю вас, что вы там по Тимуру и Диане придумали!

— А мы и придумали! — гордо сказал Славка, видно было, что он собой очень доволен, — ты уж прости, но сам знаешь, что твои брат с сестрой кадры непростые. Так что мы хотим предложить, чтобы они какое-то задание выполнили, чтобы в наш круг войти. Доказали, что им можно доверять.

— Это как в партизаны брали только тех, кто с собой оружие приносил, в знак серьезности намерений и сметки, — подхватил за ним Мишка, и сказал, чуть смешавшись, — я читал где-то об этом.

— Молодцы! — совершенно серьезно сказал я, — только, конечно, оружие принести мы от них не будем требовать, не удивлюсь, если они его таки притащат, а следом за ними и милиция придет в поисках этого оружия.

Пацаны искренне заржали. Я посмеялся с ними.

— Но тематику вы правильную подняли, патриотическую, — сказал я, — нам же нужно задание такое дать, чтобы Тимур и Диана сделали что-то, что делать не умеют или не хотят. Так и докажут серьезность своих намерений.

— Только вы учтите, что им надо сказать, что вы что-то тоже делали, чтобы в нашу банду вступить, — сказал я и тут же спохватился, — нет, наверное, не стоит нас бандой называть, еще ляпнем где-нибудь, и не так поймут. Давайте нас называть военно-патриотическим клубом, такое, если услышат, проблем нам не создаст. Лады?

— А если спросят, что конкретно мы сделали? — поднял брови Мишка, — врать будем?

— Да, ты прав, — согласился я, — нехорошо начинать с вранья наше сотрудничество. Значит, я вам тоже задания придумаю, которые вы выполните, чтобы доказать серьезность своих намерений. А вы мне задание придумаете, чтобы все совсем уж по-честному было, хорошо?

И только сказав это, я вспомнил, что сегодня первое апреля!

Глава 21

01.04.1971 г. Святославль

Ну ладно, сейчас вы попляшете у меня, — подумал, предвкушая реакцию парней на мои «задания». Но пусть сначала они свое скажут, а то получу ответочку, не обрадуюсь.

— Ну давайте, жгите, придумывайте мне экзамен, — подбодрил друзей.

— Нужно ведь трудное задание придумать? — уточнил Славка.

— Да, но при этом реалистичное, чтобы можно было выполнить, — подтвердил я.

Они тихонько пошушукались, похихикали и с видом, полным превосходства, огласили вердикт:

— Давай ты экзамен по химии на пять сдашь, — сказал Славка.

— Ты ведь химию не любишь очень, — начал сбивчиво объяснять Мишка, — сам говорил, что надо уметь делать то, что не хочется, волю тренировать. Вот мы и подумали…

Н-да! Напросился, блин. Химия — это жесть, товарищи. Хуже может быть только химия на французском языке. Меня аж передернуло от этой мысли. Вообще повезло, что они французский не загадали. Возможно, сочли такое задание нереалистичным? Ну ладушки, теперь моя очередь. Сейчас я самодовольные улыбочки с ваших лиц вмиг сгоню.

— Да, умеете вы придумывать, — покачал головой я, — хорошо, договорились, сделаю, что смогу. Уговор есть уговор. Ну а теперь слушайте мое задание.

Пацаны выжидающе уставились на меня. Я же, изо всех сил сохраняя на лице невозмутимо-нейтральное выражение, сказал:

— Весь апрель каждый день будете предлагать девчонкам из класса почистить обувь, когда они будут заходить в школу. Мало ли там дождь или грязь какая, а тут вы с тряпочкой на подмогу придете. Начинаете с завтрашнего дня. Каждый день минимум полчаса дежурите в холле и обслуживаете девчонок.

На чердаке воцарилась звенящая тишина. Парни смотрели на меня и пытались осознать услышанное. Что примечательно, не улыбались. Проняло!

— Ты серьезно это? — наконец, неверяще