Под покровом тьмы - Джеймс Гриппандо

— Я просто лопаюсь от злости, — сказал Гас со своего места за кухонным столом. — Мне хотелось наорать на него.

Карла помешивала овощной соус.

— Чудак, почему ты не подумал об этом раньше? Это объясняет все.

— Превосходно. Язви дальше. Правда, когда Бет исчезла, полиция считала, что я избивал жену, потом убил ее и избавился от тела. Теперь у них новая теория: они считают Бет сектанткой и соучастницей серийных убийств. Не знаю, почему они все время обращаются с нами как с преступниками?..

— Думаю, они просто скрупулезны. Исследуют все возможности.

— Ты в самом деле веришь, что Бет могла связаться с сектой?

— Не более чем в то, что ты избивал жену.

— И это значит?

— Ничего.

— Я устал от мелких колкостей, Карла. Мне жаль, что твой парень когда-то бил тебя. Из-за этого я очень тебе сочувствую. И все-таки я — не он и никогда таким не был.

— Дело не в нем.

— Значит, ты защищаешь человека, который бил тебя?

— Я не защищаю его!

— Защищаешь. Не знаю, как это объяснить, но создается впечатление, будто все, что ты хотела бы сказать ему, ты говоришь мне. Карла, ты направляешь свой гнев не туда. Черт, иногда я готов поклясться, что ты по-прежнему любишь этого типа.

Карла сердито уставилась на брата:

— Не играй со мной в психоаналитика.

— Я просто…

— Делал то, что у тебя лучше всего получается. Обвинял других в их собственных несчастьях, чтобы не пришлось помогать.

— О чем это ты?

— Есть множество братьев, которые внимательны к сестрам. Которые не настолько поглощены собой. Которые не поверили бы так охотно, что синяки под глазами и ссадины — последствия падения с лошади.

Гас не был уверен, что сестра поступает честно. Но если, перекладывая вину на него, она сможет оставить прошлое позади, то так тому и быть.

— Прости.

— Ладно, забудь.

— Нет, ты права. Не имея улик, я взял и предположил, будто моя сестра все еще любит типа, который избивал ее. А перед этим возмущался копами, неправильно интерпретирующими улики, касающиеся моей жены…

— Я бы не беспокоилась из-за обвинений в адрес Бет. Уверена, это просто одна из многих теорий.

— Однако если копы вобьют себе в головы, что Бет может быть добровольной участницей каких-то сектантских убийств, то начнут искать доказательства своей теории. И если они не заметят того, что хотят увидеть, то скосят глаза, зажмурятся, встанут на головы — в общем, будут смотреть по-всякому, пока не найдут подтверждений их теории.

Карла уменьшила огонь до медленного кипения и накрыла соус крышкой.

— Что ж, ради Бет надеюсь, что ты ошибаешься.

— Не ошибаюсь. Мне бы очень хотелось рассказать им все, что сообщил мне адвокат Ширли.

— Что именно?

— Что настоящей мишенью сговора с целью убийства был не какой-нибудь бездомный, а мать Ширли. Что ее безымянные сообщники, возможно, были членами банды. Упоминание банды звучит теперь, когда ФБР заговорило о секте, даже интереснее. Но если я упомяну об этом, знаешь, что будет?

— Что?

— Сама подумай. Если я дам им секретную информацию о сговоре, они, вероятно, решат, что Бет была среди сообщников Ширли.

Карла внимательно посмотрела на него, потом вернулась к готовке. Они всего лишь переглянулись, но Гас, кажется, понял, о чем думает сестра.

— Я должен это сделать, да, Карла?

— Что сделать?

— Если я хочу развеять подозрения ФБР насчет Бет, то первым делом следует доказать, что ее не было в той компании Ширли.

— Я не говорила, что ты должен что-то доказывать…

— Тебе и не надо говорить.

В новолуние темнота особенная. За много миль от сияния городских огней всего через час после заката становится темно, как глубокой ночью.

Казалось, с каждым мгновением в океане черноты над головой возникает еще одна гроздь звезд.

Энди, Ингрид и две их молодые соседки шли от своей хижины к площадке у реки. Как и было предписано, женщины несли с собой бумажные сумки с вещами. На площадке горел большой костер, пламя поднималось в рост человека. Люди сидели вокруг костра, достаточно близко, чтобы наслаждаться игрой пламени и чувствовать тепло. Они охотно подвинулись, чтобы освободить в кругу место для новеньких.

Энди не увидела у костра Блечмана. Ужин начался без него. Все молчали. Указания отдавали Фелисия и другие «лейтенанты», как окрестила их Энди. Поскольку начальство ужинало в молчании, то и остальные помалкивали.

По рукам ходило несколько корзин с продуктами. Энди наблюдала за Фелисией и подражала ей. Полагалось взять что-то из каждой корзины, положить на большую тканевую салфетку на земле перед собой и есть. Энди взяла всего понемногу. Сначала она сжевала копченую лососину, больше похожую на вяленое мясо, чем на деликатес, подаваемый в ресторанах. Потом вкусные сушеные ягоды, заготовленные с прошлого лета. Мясо — какую-то жилистую и пикантную дичь — она оставила напоследок. Попробовала и что-то вроде печенья — сладкое, но очень сухое.

— Это лепешки из корней камассии, — сказала Фелисия, нарушая молчание. Она смотрела, как Энди выбирает себе еду.

— Вкусно, — отозвалась Энди.

— Это луковицы местных лилий. Тысячи лет они были природным источником пищи для аборигенов.

— Как вы их готовите?

— Корни выкапывают из земли и запекают в печи на разогретых камнях. Потом их надо растолочь в массу, густую, как кукурузная мука, замесить, сформовать лепешки и высушить на солнце.

— Похоже, это немалый труд.

— Тебе помогут.

Энди сообразила, что только что сама напросилась на работу. Фелисия громко задала вопрос:

— Кто хочет помочь Кире готовить камассиевые лепешки на завтра?

Молодые соседки Энди с готовностью подняли руки.

— Прекрасно, — сказала Фелисия. — Ингрид, а вы? Давайте это будет задание для всей вашей хижины?

Ингрид заколебалась.

— Ну, боюсь, повар из меня никудышный.

— Тогда вы можете собирать корни. — В голосе Фелисии прозвучал упрек.

Ингрид нервно кивнула:

— Как скажете.

Энди наклонилась к ней и тихо сказала:

— Ничего страшного, если вы не хотите. Ингрид смущенно улыбнулась и ответила:

— Когда мы записывались, Фелисия держалась намного любезнее.

Еще несколько минут они ели в молчании. Потом, когда все закончили, корзины снова пошли по рукам — чтобы собрать остатки. Затем молодая женщина взяла эту импровизированную посуду и унесла. По распоряжению Фелисии один из мужчин добавил в костер еще несколько поленьев. Наконец Фелисия встала и обратилась к собравшимся:

— Сегодня вечером у нас шестеро новеньких, и главная цель этого банкета — поприветствовать их. У нас нет ни секретных рукопожатий, ни пароля, ни чего-то еще подобного. Никто из нас не разбирается в церемониях и ритуалах. Но со временем у нас появилась одна традиция. Насколько я могу вспомнить, мы всегда делали это в первый вечер каждого пикника. Традиция имеет не только символическое значение. Гораздо важнее, что это настроит каждого из вас должным образом, чтобы получить от этого пикника как можно больше. А теперь я бы попросила всех новеньких встать.

Энди и остальные поднялись с мест. Ингрид стояла рядом с Энди. Две другие соседки — дальше справа. Двое мужчин находились по другую сторону костра.

Фелисия продолжала:

— Каждый из вас слышал речь Стива Блечмана. Очевидно, она задела вас за живое, иначе бы вас здесь и не было. Но все мы, здесь присутствующие, не просто проникнуты любопытством или вдохновлены. Мы здесь, чтобы измениться. Если вы внимательно слушали Стива, то поняли — чтобы меняться, необходимо избавиться от мирских вещей, связывающих вас. Когда вы сегодня приехали, то каждому из вас дали все, что понадобится на выходные. Вы сложили то, что привезли с собой, в бумажные сумки. Вы принесли эти сумки с собой?

Один из мужчин ответил:

— Да.

Остальные просто кивнули.

— Ингрид? — сказала Фелисия. Ингрид вздрогнула.

— Положите сумку в огонь.

Ингрид стиснула пакет, как платежную ведомость.

— Вы хотите, чтобы я сожгла свои вещи?

— Да.

Ее взгляд нервно заметался. Внезапно она полезла в сумку.

— Ну, наверное, ладно. Только позвольте мне забрать бумажник…

— Сожгите его, — твердо сказала Фелисия. — Сожгите все, что принесли с собой.

— Там кредитные карточки и фотографии…

— Сожгите их.

Ингрид застыла. Все взгляды были устремлены на нее.

— Не хочу быть капризной, но…

— Ингрид, бросьте сумку в огонь.

— По крайней мере позвольте мне сохранить фотографию мужа.

— Вы не должны цепляться за вещи сего мира.

— Это мои воспоминания. Это все, что у меня есть.

— Это все, что у вас будет вообще когда-либо. Садитесь. Возвращаясь на место, Ингрид дрожала, вся съежившись.

Энди хотелось подойти к ней и успокоить, сказав, что она поступила правильно. Но сейчас было не время.

— Кира? — произнесла Фелисия. Энди — то есть Кира — насторожилась.