Пожар миров. Избранные статьи из журнала «Возрождение» - Владимир Ильин

И Борей, и Аполлон Гиперборейский, и сам бог Дионис – все это существа фракийского происхождения, связанного со скифско-славянским севером. И не все в эллинстве эллинского происхождения – в том числе и два таких важных для искусства бога, как Аполлон и Дионис.

Теперь нам отчасти становится понятной и тайна явления любимца муз и Аполлона – Пушкина на русской земле, судьбы которой связаны нерасторжимыми узами с эллинским гением. И это не только по причинам «эпигонства», хотя бы и гениального, и эллинской колонизации на юге России – Скифии. Сама Россия-Скифия-Фракия так много дали эллинскому гению, что здесь можно даже говорить о своеобразном духовном осмозе.

Но эллинский гений оказался крещеным, и притом безвозвратно. Такого рода процессы необратимы и невозвратимы – путей вспять здесь нет, – хотя бы и под таким важным предлогом, как возрождение погибшей или погибающей эллинской красоты. Протагонист этого направления, не раз имевшего место в истории, имп. Юлиан Отступник, оказался смешным, карикатурным и – увы! – бездарным псевдо-Дон-Кихотом, хотя его судьба и очень трагична. Но так бывает со всеми теми, кто пытается «противу рожна прати» и остановить течение истории.

Так и гений Пушкина, в котором так много эллинско-римских мрамора и бронзы, оказался крещеным безвозвратно. Отсюда его серьезность и трагизм, отсюда и его пламенная вера и покаянные мотивы, несмотря на все рецидивы греха. Но только христианам дана печальная привилегия со всею силою сознавать свой грех. В полной мере дан был этот спасительно горький дар и великому Пушкину. Вот почему без него не было бы Достоевского и процесс христианизации России был бы и остался бы незавершенным.

Великий праведник и великий артист? – Приходит страшный час смертный, или же его предвестники в виде того, что современная экзистенциальная философия в лице такой величины, как Карл Ясперс, именует предельными состояниями (Grenzsituationen), и тогда уже вполне выясняется, что великий праведник и великий артист – родные братья и что в них даже происходит то, что можно наименовать «обменом свойствами»: праведник являет себя великим гением, когда, например, учит о свойствах Св. Духа и Его стяжании, а художник, наоборот, Духом праведности становится ее иконографом. И не только иконографом, но и мучеником. Пошляки и чернь «смертельным свинцом растерзали сердце поэта» – и только за то, что он не их, не пошляк, не чернь, не из сонмища «вавилонской блудницы». А разбойники, движимые духом тьмы, изувечили великого святого.

Вещие взоры преп. Серафима и Пушкина рассмотрели ангельский и демонский миры. А Лермонтову, Гоголю и Достоевскому трудная и почетная доля договаривать то, что о потусторонних реальностях и символах увидали вещие взоры преп. Серафима и Пушкина. Ибо Дух у них был общий. И встреча их уже произошла и еще произойдет.

Арап Петра Великого О Пушкине – статья вторая

У Пушкина есть три как будто бы незаконченных шедевра, представляющих в действительности чудо законченности и артистического совершенства. Это – драма « Русалка » и две повести: « Арап Петра Великого » и «Египетские ночи ». Их так же не нужно и невозможно закончить, как не нужно и невозможно закончить неоконченную симфонию Шуберта си минор. Из этих вещей « Арап Петра Великого » представляет вне всякого сомнения то, что в современных терминах можно назвать « романсированной генеалогией»… Такого рода художественный подвиг был под силу только дарованию пушкинского калибра; написать и романсированную биографию автора «Капитанской дочки», конечно, мог бы только сам ее автор, то есть опять-таки сам Пушкин.

Поэтому философу, историку или ученому остается только внимательно всматриваться в вехи, поставленные в « Арапе Петра Великого », да пытаться уловить метафизические и историософские черты того, что можно назвать морфологией жизненного пути Пушкина.

Этот путь сравнительно с судьбой и морфологией генеалогической линии, например, Гёте – удивительно тернист и трагичен, совершенно как терниста и трагична, катастрофальна биологическая морфология «напостовца-заместителя» Пушкина, автора «Героя нашего времени», в своем роде своеобразной страницы из романсированного жизнеописания самого М.Ю. Лермонтова. Остается только удивляться, как при таких страстотерических (во всех смыслах этого слова) биографических морфологиях обоим гениям русской поэзии и прозы все же удалось стать тем, чем они стали.

Не надо забывать и того, что Россия вплоть до самой революции 1917 г. почти не имела ни академического, ни свободного пушкиноведения. То и другое появилось у нас только в начале XX века. Еще хуже обстоит с тем, что можно назвать философией и метафизикой пушкинского творчества. В сущности, мы имеем только один образчик этого рода, стоящий на большой высоте, – это « Моцарт и Сальери » проф. С.Н. Булгакова, впоследствии протоиерея, напечатавшего эту великолепную статью в сборнике «Тихие думы» (Москва, 1918 г.). Остальные опыты подлинного философско-метафизического анализа основных явлений пушкинского наследия принадлежат автору этих строк.

Материал, романсированный Пушкиным в «Арапе Петра Великого», может быть сведен к следующему:

Пушкины (с прибавками и без прибавок) – старинный дворянский род, восходящий к эпохе Иоанна Грозного и, может быть, еще раньше. Это – с отцовской стороны. С материнской стороны прадедом Пушкина был эфиоп (вряд ли «негр») Ибрагим – в крещении Абрам – Ганнибал. Имя во всяком случае славное, да сам этот Ганнибал был княжеского происхождения. Он попал в самом раннем детстве (семи лет отроду) в Константинополь в качестве заложника («аманат»). Его купил русский посол в Константинополе и препроводил в дар Петру Великому, который и стал его крестным отцом, давшим ему христианское имя. Таким образом, хотя и в духовном порядке, Пушкин находится в родстве с Петром Великим. Крестной матерью Ибрагима-Абрама была польская королева Мария Лещинская. Чернокожий крестник Петра Великого находился неотлучно при Императоре, сопровождал Царя во всех его походах и спал с ним в одной комнате. Сопровождал Ибрагим-Абрам Петра Великого и в его путешествии во Францию в 1716 году, где он был оставлен Царем для окончания образования и для усовершенствования в военных науках… «Арап Петра Великого» был выпущен из училища с чином капитана, поступил во французскую королевскую армию и отличился в Испанской войне, где был ранен в голову. Свою военную карьеру он закончил в России, дослужившись до генеральских чинов, а потом, выйдя в отставку, он в придворных чинах (с 1762 г.) дослужился до камергера Высочайшего Двора. Умер он в почтенном возрасте в 1781 г.

Сам Царь сосватал ему родовитую невесту, шестнадцатилетнюю красавицу Наталию Гавриловну Ржевскую, дочь одного из именитейших по родовитости бояр Московского Государства. Из шестерых детей, происшедших от этого брака, самым выдающимся был Иван Абрамович Ганнибал, один из наиболее блестящих вельмож Екатерининской эпохи. Он, между прочим, прославился в морских боях под Чесмой и под Наварипом. Другой сын, Осип Абрамович, женился на Марье Алексеевне Пушкиной и имел от нее дочь Надежду. Она славилась своим образованием, красотой и вместе с тем крутым и взбалмошным нравом. Весьма любила литературу, так же как и ее муж Сергей Львович Пушкин, тоже очень культурный и с «норовом». Он был блестящим знатоком литературы, главным образом французской XVI, XVII и XVIII веков. Свой нрав и свои литературно-поэтические склонности родившийся от этого брака Александр Сергеевич получил от обоих родителей, а от матери сверх того огненный, «африканский» темперамент. Скажем здесь, между прочим, что для теории известного антрополога-психиатра Эрнста Кречмера генеалогия и весь телесно-духовный облик Пушкина, как и его трагическая судьба, – настоящий клад. Надеемся, что все это будет в свое время надлежащим образом изучено согласно принципам современной антропологии.

От интереснейшего брака гвардейского офицера Сергея Львовича Пушкина и молодой, прекрасной креолки должно было получиться, как мы уже намекали, потомство необыкновенное. Возник огненный, ангелоподобный гений с жуткой и необыкновенной судьбой, сосредоточивший в себе жуткую, необыкновенную и крестоносную, страстотерпческую судьбу России, ее артистический воплотитель.

В генеалогии Александра Сергеевича Пушкина нет ни одного темного сомнительного в смысле чести рода пятнышка. Сравнивая свою генеалогию с другими, Пушкин, огненный и не позволявший наступать себе на ногу, – в своей шуточной поэме «Моя родословная» или «Русский мещанин» с эпиграмматической язвительностью посыпает эту тему «крупной солью светской злости» – говоря языком его же «Евгения Онегина»:

Не торговал мой дед блинами,