Под сенью каштанов - Маурин Ли

Двое других мужчин, которых они привезли, с собой, были настоящими идиотами, тупицами, неспособными и пальцем пошевелить без точных указаний Руди. Но сейчас роль лидера перешла к Ягару, а он растерялся и просто не знал, что делать. Девчонки, которые у них еще оставались, без присмотра Руди совсем отбились от рук. Кроме того, они очень отличались от тех четверых, которым удалось сбежать. Они были старше и опытнее, но при этом имели потасканный вид, что не слишком нравилось клиентам и, соответственно, не особенно их привлекало. Большинство мужчин предпочитали молодое, пусть даже неопытное, тело и за возможность обладать им готовы были платить больше.

Ягар все сильнее тревожился о том, что прибыльное дело разваливается буквально на глазах. Новое помещение, которое они подыскали для себя, располагалось неподалеку от кафедрального собора, отчего Ягару было не по себе: ему казалось, будто сам Господь с осуждением смотрит на их неподобающие занятия. Кроме того, он не знал, как разрекламировать предлагаемые ими услуги. У Руди были отпечатаны карточки, которые он раздавал в близлежащих клубах и барах, но когда Ягар попытался сделать то же самое, то в первом же пабе, куда он заглянул, ему посоветовали проваливать ко всем чертям.

— Ты обратился не по адресу, приятель, — сказал ему один из посетителей. — Это уважаемое, приличное заведение. И кстати, почему бы тебе не убраться туда, откуда ты приехал?

Ягару ничего не оставалось, как поспешно ретироваться. Откровенно говоря, бизнесмен из него получился никудышный. В этом ему было ой как далеко до своего брата.

И вот сегодня он добрых полдня проторчал здесь, наблюдая за Иммиграционным центром, напряженно следя за всеми, кто входил и выходил из него. Шел уже шестой час вечера, когда появилась она. Ягар узнал ее сразу же.

Она шла в его сторону, а рядом с ней семенила невзрачная пожилая женщина. Какая-то часть его мозга машинально отметила, что девушка очень мила, даже красива, но все прочие мысли затмила ненависть, которую он питал к ней, ненависть за то, что она сделала с Руди.

— Вы заплатите мне за это, леди, — прошипел Ягар, глядя, как она проходит мимо, шурша длинной юбкой и постукивая каблучками по тротуару. Ее загорелые руки были обнажены, а в каштановых волосах посверкивали брызги червонного золота. Именно она стала причиной несчастья, постигшего Руди и Ягара, их злым гением, именно она разрушила ту великолепную, блистательную жизнь, которую они вели до сих пор. — Настанет день, и вы заплатите мне за все зло, которое причинили моему брату. — Девчонке придется заплатить. Это справедливо, разве нет?

После прощальной вечеринки Броуди еще не видела свою мать. Она несколько раз звонила Меган, но та отказывалась встретиться под самыми разными надуманными предлогами: то она устала, то ей надо написать несколько писем, то она пообещала украсить торт для благотворительной лотереи…

— Ради бога, мам, — вспылила, не выдержав, Броуди, когда позвонила Меган в Иммиграционный центр, а та заявила, что сегодня вечером моет волосы, — оставь свои волосы в покое хотя бы на один день и приходи ко мне на чай. В конце концов, у тебя что, нет фена? У меня есть свежий лосось, так что я приготовлю твой любимый салат.

Меган неохотно согласилась. Свежей лососины у Броуди не было, но по дороге домой она заехала в супермаркет и купила рыбу, помидоры и прочие ингредиенты, необходимые для салата. Сегодня вечером Диана прямо с работы отправлялась на празднование совершеннолетия Гарта, которому исполнялось восемнадцать, так что «гнездышко» оставалось в полном распоряжении Броуди и ее матери, и Броуди надеялась, что Меган все-таки расскажет ей, почему так старательно избегает ее и разговора о своем прошлом.

Она уже накрыла на стол, когда наконец явилась ее мать, чопорно и недовольно поджав губы. В ее глазах не было улыбки. Но Броуди отнюдь не собиралась сидеть за ужином в отчужденном молчании.

— Что тебя гложет, мам? — спросила она, прежде чем взяться за вилку. — Прошло уже невесть сколько времени с тех пор, как мы с тобой разговаривали, и я спрашиваю тебя, что, черт возьми, происходит?

— Если ты помнишь, — заявила мать ледяным тоном, который приберегала исключительно для тех случаев, когда дочь раздражала ее, — я пыталась поговорить с тобой на вечеринке, но ты, очевидно, была слишком занята, чтобы найти для меня время.

— Я действительно была занята. Ты прекрасно видела, что я готовила закуски. — Не в характере матери было злиться из-за таких пустяков.

— Но мне показалось, что у тебя нашлось достаточно времени для разговоров с другими — с Эйлин, например. Почему она узнала о том, что Мэйзи стала наркоманкой, а твоя собственная мать до недавнего времени пребывала в неведении?

— Неужели только в этом все дело? Эйлин беспокоилась, думая, что я оставила Колина только потому, что Джордж все время топчется у нас в доме, — терпеливо принялась объяснять Броуди. — Она чувствовала себя виноватой в нашем разрыве, и мне пришлось рассказать ей об истинной причине происходящего. Я ушла потому, что у Колина не нашлось и капли сочувствия к Мэйзи и мы все время ссорились из-за этого. Меган ненадолго задумалась.

— И все равно я не понимаю, почему мне нельзя было сказать правду о Мэйзи, — обиженным тоном заявила она наконец. — Она моя единственная внучка, и другой у меня уже не будет.

Броуди накрыла ладонь Меган своей и ласково пожала ее.

— Я не хотела расстраивать тебя, мам. Не хотела, чтобы ты узнала о том, что с Мэйзи происходит что-то страшное.

— Ты что же, считаешь меня идиоткой, Броуди? — К Меган вернулись самообладание и прежний ледяной тон. — Мэйзи не была дома вот уже полгода или даже больше. А ведь раньше она приезжала каждый месяц. Она перестала звонить мне, я не получила от нее ни единого письма, даже поздравительной открытки на Рождество. Естественно, я поняла, что происходит нечто непонятное. Я полагала, что ты расскажешь мне обо всем, когда сочтешь нужным, но, похоже, весь мир был в курсе происходящего с моей внучкой, кроме меня.

— Эйлин была единственным человеком, кому я сказала правду, мам.

— Пусть так, но я все равно обижена на тебя. — Меган отодвинула стул и демонстративно опустилась на него по другую сторону стола.

У Броуди упало сердце. Похоже, сегодня один из тех редких дней, когда вымолить прощение и даровать его будет равно тяжело. Пожалуй, ей придется подождать несколько дней, пока мать не успокоится и не сочтет, что она уже достаточно наказана. И тут вдруг Броуди вспомнила, что не одна она прячет скелет в шкафу.