Сломанная любовь - Евсения Медведева

— Знаешь, что такое любовь? — я расслабился, пуская кольца дыма под потолок. — Это когда любят за содержание, а не за бренд и этикетку. Не за условную единицу на твоем счету, не за смазливое лицо и родословную. А за сущность. И вот только сейчас я понял, почему перестал любить своего отца.

— И почему же? — отец сел на край стола, провел трясущимися руками по зеленому сукну и тихо рассмеялся.

— А нет в тебе ничего. Ты за фантики любишь, и я тебя за фантики. Только вот и их не хватило, Михаил Дмитриевич… — поднялся с кресла, допил чай и затушил сигарету о драгоценное зеленое сукно дубового стола. Ткань мгновенно поползла уродливыми подпалинами, а мне хорошо стало. — С завтрашнего дня у тебя начнётся веселая жизнь, знаешь, почему?

— Почему?

— Ты так сильно хотел выкинуть своего неидеального сына из своей жизни, что силой размаха выбросило моего сына из МОЕЙ. Этого я тебе никогда не прощу… Можешь переписывать наследство хоть на сторожа с дачного посёлка, но я обещаю, что тебе придётся продать этот стол, чтобы оплатить работу адвоката. И вот, когда ты останешься с голой задницей, только тогда мы с тобой поговорим. Уничтожу… Считай, что дорога в «Строй Град» тебе закрыта с завтрашнего дня, а твой тесть уже уволен по статье. А возможно, и срок дадут. Посмотрим… Кстати, заодно и проверишь свою «правильную» любовь. Интересно, жена твоя любит тебя за то, что внутри, или за фантики, потому что их скоро не будет.

— Мирон! — отец схватил меня за руку. — Не руби!

— Ты меня выкорчевал. Убил. Растоптал. Мой собственный сын теперь называет меня дядей. Считай, что голая задница — меньший платеж за изуродованную жизнь. Всё, до встречи в суде…

— Я просто хотел избавить тебя от этой девки! Хотел, чтобы ты в Штаты вернулся, жизнь нормальную начал!

— Единственное, за что я хочу сказать спасибо, — я открыл дверь, но, подумав, всё же прикрыл, чтобы пацаненок, сидящий в соседней комнате, этого не услышал. — Спасибо за то, что лишил иллюзии, что любишь меня, и что это во мне дело. Нет, не во мне. В тебе. Ты сам понимаешь, через что заставил пройти своего сына? Из-за твоего эго я три месяца своей жизни провел в СИЗО!

— Это мать той девки написала заявление! — старик снова потянул меня к себе. — Не я, Мирон. Она!

— Она забрала его через несколько недель, а я всё продолжал сидеть, впитывая затхлый запах сырости, и подчинялся людям, которые искренне верили в мою виновность. Не ври ни себе, ни мне, — я все же отпустил дверную ручку, решив уж расставить все по своим местам. — Ладно, мать ты с носом оставил – фиг с ним. Жадность. Меня лишил наследства от дедушки – фиг с ним, туда же отнесём. Но Лебедь? На кой хрен ты разыграл этот спектакль? Кто подсказал?

— Завуч, — старик снова сел в кресло. Слюнявил пальцы, пытаясь исправить кляксу пепла на столе. Тёр, тёр, пока от прожжённого отверстия не потянулась стрелка через весь стол. Старик крякнул и зарыдал, роняя голову на руки. Пальцы сжимали седые волосы, оттягивали, а мне очень бы хотелось верить, что это он так сожалеет о содеянном. — Она репетиторствовала у Леночки, а потом и отец её пришел с предложением поженить вас. Отличная партия была, Мирон. Вы бы уехали в Штаты, и никто никого больше не увидел.

— А ты знал, что Леночка с восьмого класса на психотропных? — я нагнулся, пытаясь увидеть в его глазах хоть каплю сожаления. — Она за парнями всей школы бегала по очереди, спала под дверьми, а из-за Мити Козырева вообще таблеток наглоталась? Фетиш у нее влюбляться, батя. Отец её жалел, отмазывал у врачей, чтобы не портить судьбу дочери записью в анкете. В универ пристроил под свое крыло, ГалинаБланка сначала на экзаменах её выпустила с золотой медалью, хотя она ни на одном не была, потому что в платной дурке лежала после того, как вены себе вспорола. А потом завуч и в универе за нее работы писала, лишь бы вытянуть ту на красный диплом, чтобы перед отцом её выделиться. Только на кой хер больной нужен диплом? А? Незачем. А ты меня с лёгкостью подписал на брак с ней?

— Она в Штатах, что ты мне несешь тут?

— Она пять лет лежала в дурке, а потом её отправили в Штаты. И ходит по Бродвею Лена Лебедь, зато там её никто не знает. Одна из городских сумасшедших.

— У тебя сын есть?

— А это тебя не касается. Жди повестку. И тестя обрадуй. А если он не придурок, то вмиг соловьём против тебя запоёт. Я оспорю передел имущества. И твоя жена ни копейки от дедушкиного наследства не получит. До свидания, папенька…

Сказал и вылетел из квартиры, провожаемый испуганным взглядом Майи… Надо забрать старушку. Пусть Мишке какао своё фирменное варит…

Глава 31.

Глава 31.

Я даже не удивился, когда на паркинге наткнулся на Царёва, Керезя и Лёву, что расхаживали у входа в ЖК в ожидании. Как кстати… Мне просто необходимо было выговориться, поделиться тем, что носил в себе эти дни.

— Наконец-то! — выдохнул Царёв и сел на капот своего джипа, приготовившись очень внимательно слушать.

— Как прошла сепарация от родительского гнезда? — Гера закурил свою вонючую сладкую сигарету и рассмеялся. — Ладно… Заткнулся. Вещай, Королёк.

— Гера, ты меня ещё в армии будоражил на убийство, — я припарковался и вышел.

— Ключевое слово – будоражил, — друг примирительно хлопнул меня по плечу и на всякий случай отошёл к Царёву.

— Да, не тяни! — Доний открыл дверь и сел на сидение, уже не в силах терпеть. — Что дядя Миша? Жив?

— Живее всех живых, все такой же бодрый и совершенно бесчувственный. Представляете, даже с братом не познакомил. Обиделся, наверное, что стол его немного испачкал, — я дернул плечами и рассмеялся с удовольствием вспоминая дыру на сукне. Мне с детства запрещали входить в кабинет, а так хотелось посидеть