Сломанная любовь - Евсения Медведева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Руки его опустились на мои бедра, побежали вверх, увлекая за собой платье, что хоть как-то оберегало меня и защищало. Мгновение, и я осталась перед ним в одних трусиках, что уже скатывались ко всем чертям по коленкам. А уже через мгновение я и сама в воздух взмыла, опускаясь задницей на холодную столешницу.
— Ураган, Ляля, не возникает из ниоткуда, — его руки не просто ласкали моё тело, они заново его познавали. Щупал, сжимал, смотрел и улыбался, лишь когда находил отметины, что были неизменны: россыпь родинок и шрам на внутренней стороне бедра от падения с велосипеда, он тогда нес меня домой на руках, не позволив и шагу ступить самой. Медленно ощупывал их, словно пытался насытиться моей реальностью и близостью. — Он закручивается медленно, под влиянием давления, разницы температур и встречного ветра. Так что ураган вызываешь ты сама, Сладкая. Смотришь, как зверёк, не веришь, что я рядом и уже никуда не уйду. А зря… Я рядом, Олька! Потрогай. Я здесь…
— Мироша… — шептала я, наслаждаясь грубым бегом его рук. Это не было торопливостью, скорее, жадностью, по-мужски решительной, крепкой и абсолютно неоспоримой. Руки вспорхнули, опускаясь на его плечи, пальцы вновь сами стали кружить по неровности затянувшегося шрама на шее. Мой… Рядом… — Скажи!
Это слово со скрипом вылетело из моей груди, я даже от боли в горле щурилась, словно колючками оно покрыто было. Хотелось до жути услышать то, о чем мечтала все эти годы.
— Люблю тебя, Лялька, — его пальцы стали впиваться в кожу, двигаясь по внутренней стороне бедер.
Распахнула глаза, сталкиваясь с его мутной синевой, и победный стон вырвался из груди громким криком.
— Слышишь? Тебя люблю, всю жизнь любил!
— Честно? — я уже не могла говорить, потому начала задыхаться от смущения, когда он бёдрами развел мои ноги шире. Подушечки пальцев заплясали по лобку, спускаясь все ниже и ниже…
— Честно. А теперь давай, сладкая, привыкай ко мне по-быстренькому… У меня в голове столько фантазий, что даже не знаю, с какой начать.
— Чёрт, — я оперлась на руки, чуть откинувшись назад, потому что тело стало безвольным, слабым и горело ожогом от каждого из его касаний. Откровенность, взгляд, который он не отводил, и тяжелое дыхание все сплеталось воедино, опьяняя хлеще алкоголя.
Его губы опустились на плечо, заскользили по ключице и ловко подобрались к затвердевшему соску, пальцы одной руки плясали колдовской танец вокруг клитора, заставляя меня забывать о том, как дышать, а вторая рука легла на грудь и легким толчком опустила меня на столешницу полностью.
— Мишка…
— Ляля… Миша в надежных руках, потому что у Царёва теперь такая же приставка, а ещё там понимающая крёстная.
— Ты специально…
Пальцы его напряглись, а ласка стала больше похожа на пытку. Он скользил по складочкам, изредка ударяя по клитору, заставляя меня вздрагивать от резких импульсов. Внизу живота все сжалось, а волна наслаждения стала накатывать с каждым ударом все сильнее и сильнее…
— Ляля, — шептал он, покрывая быстрыми поцелуями лицо. — Посмотри на меня. Посмотри…
Я распахнула глаза как раз в тот момент, когда Королёв вошёл в меня одним резким толчком… Внутри все стало взрываться, воздух превратился в раскаленную лаву, что сжигала меня изнутри, а тело завибрировало от сладостных спазмов. Он сжал мои бедра и начал второй акт пытки…
— Я люблю тебя, Ляля! Люблю…
Мой мир поплыл, как растаявшее мороженое, а глаза застыли на его губах, что вновь и вновь произносили фразу, что ожогом отпечатывалась в сердце. Любит… Правда любит!
— Люблю, — выдохнула я, и Королёв вздрогнул, глаза его распахнулись от ошеломительного удовольствия, что было сильнее любого оргазма. Я не могла уже сдерживаться и отпустила тело, отдавая всю власть ему… Мужчине, что украл моё сердце навсегда.
— Любишь… — Мирон врезался в меня в последний раз, и нас обоих накрыло лавиной. Меня изогнуло, легкие сжались, а внутри все замерло. Лишь тягучее удовольствие переливалось по венам, кружа голову.
— Люблю.
— Моя, — Королёв дернул меня на себя, прижал к груди, обвил мои ноги вокруг себя и пошёл на второй этаж. Я еле нашла силы, чтобы обнять его за шею, роняя слезы ему на плечи. — Моя.
Он толкнул дальнюю дверь, и мы очутились в огромной спальне с панорамными окнами. Широкая кровать стояла в центре, развернутая к окну, чтобы любоваться городом с высоты птичьего полёта.
— Боже, как красиво! — я выгибала голову, пытаясь осмотреться вокруг. — Это твоя комната?
— Это наша комната, Ляля, — Мирон быстро поцеловал меня в плечо и ногой открыл дверь в ванную.
— Мы не можем… Что Мишка скажет? — заёрзала я, пытаясь встретиться с ним глазами.
— Переговоры, — он посадил меня на бортик неприлично большой джакузи, и я завизжала от восторга. Всегда мечтала об этом, и Королёву мозг склёвывала, когда мы фантазировали, что, как только мне исполнится восемнадцать, обязательно снимем квартиру с огромной ванной, где будем валяться вдвоём. И вот теперь… Мы взрослые, немного поломанные, но свободные, и можем делать всё, что хотим. Слезы снова хлынули ручьём. — Считай, что у нас совещание.
— Совещание обычно в офисе, Мироша, а не в джакузи голышом!
— Я завтра закажу табличку «переговорная», слово даю! И каждый божий день мы будем дискутировать, обсуждать проблемы и искать их решение, — Мирон усадил меня в ванную, приглушил свет и залез сам.
— Мишка… — снова попыталась я перевести тему, но Мирон не дал. Сгреб меня в свои объятия, сжал ладонями грудь и начал играть сосками. Его губы рассыпали поцелуи по плечам и шее.
— Ляля, — Королев потянул меня за волосы, заставив отвернуть голову, чтобы взглядами встретиться. — Мишка есть и всегда будет с нами. Он сын, и мы с тобой всегда будем его любить, несмотря ни на что. Но есть ты и я, и если ты и я не превратимся в МЫ, то НАС не будет… Сначала МЫ, Олька… Я так люблю тебя. Тебя! Не только как мать сына, а как женщину. Красивую, нежную, такую чувственную и мою. Моя ты, понимаешь?
— Понимаю.
— Мы будет родителями, настоящей семьёй, крепкой