Люди молчаливого подвига - Александр Василевский

— Ой, не очень нравится. Люблю, когда псевдоним у разведчика со смыслом. А то недавно докладывают: старший разведгруппы — Щукарь. Нелепо! Так и видишь шолоховского деда на крючке. Вроде бы недобрый намек. Заменил! Я бы на вашем месте вот чью фамилию взял, — и генерал указал на висевший в землянке плакат с портретом Александра Матросова.

Фазлиахметов ответил, что сам ни за что бы не решился взять фамилию героя. Слишком ответственность высока.

— А ты решайся! Так и затвердим — Матросов.

И, круто меняя тему, обратился ко всем:

— Каких-либо личных просьб, вопросов ко мне нет?

— Товарищ генерал, — решился Фазлиахметов, — я второй месяц друга не встречаю. Александра Чеклуева. На той стороне?

— Чеклуев?

— Так точно. Мы с ним трижды выбрасывались в тыл, награждены одним приказом…

— Встревожился, значит? Это хорошо, что о товарищах думаешь. Все в порядке у Чеклуева. Это ведь ему Щукаря подсовывали. Заменили хорошим именем, и дела идут преотлично, — пошутил генерал. — Молодец твой Чеклуев! И в тебя верю, Матросов!

Ночь перед вылетом в глубокий тыл врага. Это почти всегда — заново прожитая жизнь, только месяцы в ней сжимаются в минуты, дни пролетают за несколько ударов сердца. Какие-то — за три, какие-то — за десять. Не по порядку в сложно запутанной очередности вызывает их память на повторный смотр.

…Явочная квартира. Вбегает лейтенант Морозов. Бледный, дрожащие губы едва шевелятся — слов не разобрать. Да возьми же себя в руки, докладывай! Оказывается, Прищепчик погиб. Сначала ранили его гестаповцы, потом окружать стали. Выждал разведчик, пока подошли они поближе. Выкрикнул какие-то слова, издали не расслышать, какие именно, рванул чеку гранаты и на разжатой ладони протянул подбегающим фашистам: нате, гады!

Чудес не бывает, и все-таки ночью Фазлиахметов послал людей, а вдруг жив остался?! Ни с чем вернулись. Что же сказал, что выкрикнул Прищепчик перед гибелью? Так хотелось услышать эти последние слова героя… Ведь месяцы, долгие месяцы проведены вместе… Истинный патриот был — и пусть земляки его об этом знают.

…А Самуйлик? О чем подумал этот разведчик, когда понял, что жить остается не более минуты? Он все шутил, что заворожен от пуль разнастоящей испанской цыганкой. Серьги — с блюдце величиной! Поколдовала, поцеловала и предрекла бессмертие добровольцу республиканской армии. Перед боем с фашистами, под Мадридом. И туда — добровольцем, и в разведку — добровольцем. Смелый, как дьявол. Как Саша Чеклуев. Там, в Испании, сбылось цыганкино обещание, здесь не сбылось…

…Лиходиевская Лена. Лучше — Елена Викентьевна: немолодая была, лет на пятнадцать старше Фарида. Белоруска, беспартийная, многодетная. Знали, что хороший человек, настоящая патриотка, но не звали к себе в отряд. Из-за детей. Сама пришла с надежной рекомендацией, взмолилась: дайте поручение, испытайте! Вы же видите, горит родная Белоруссия, гибнут родные советские люди — как же стоять в стороне, не быть бойцом?

Поначалу встревожил ее подход к делу. Она считала, что немецких и особенно венгерских, румынских, итальянских солдат и унтер-офицеров надо привлекать на сторону Красной Армии разъяснениями, пламенной агитацией. Из рабочих ведь большинство, из крестьян, как мажет не дойти до них великая правда? Елену предупредили: поосторожней, товарищ агитатор! Ты теперь в разведке, и от тебя незримая нить к спецотряду «Москва» протянулась. Схватят фашисты — будут допытываться про эту нить. Сначала с лисьей ласковостью, потом — с каленым железом в руках. Не всякий выдержит. «Это выдержать невозможно, — спокойно сказала Лиходиевская, — только вы не тревожьтесь. Если случится непоправимое, никто, кроме меня, в опасности не окажется».

Как-то привела она в условленное место венгерского унтер-офицера, и тот объявил представителям спецотряда, что при первой же возможности сдастся в плен советским солдатам. В необходимости такого шага его убедила вот эта (кивнул на Лиходиевскую) очень умная женщина. Он — из 151-й венгерской дивизии, входящей во 2-ю венгерскую армию. Но прошел слух, что эта армия уже фактически перестала существовать, так как многие солдаты 106-й и 108-й ее дивизий расстреляны гитлеровцами из пулеметов под Брянском за отказ воевать. А 151-я прибыла в Осиповичи и готовится следовать в Минск. Штаб расположился в здании ГФП — полевой секретной полиции…

Унтер-офицер все рассказывал, словно боялся, что его не дослушают до конца. А Елена Викентьевна улыбалась: вот видите, и мой агитаторский подход приносит результаты!

И они были значительными — результаты смертельно опасной работы Елены Лиходиевской и других патриотов — добровольцев разведки.

Гитлеровцы бесновались, расстреливали и вешали, стремясь запугать местное население, чтобы оно не помотало партизанскому движению, не вливало в него обновляющие силы. «В обращении с бандитами (так на официальном языке фашистов назывались партизаны) и их добровольными пособниками проявлять крайнюю жестокость», — приказывал Гитлер.

Но и самые варварские меры не приносили гитлеровцам желанных результатов: сотни патриотов приходили к партизанам. Сотни людей, не боясь смерти, нападали на вражеские гарнизоны, взрывали мосты и дороги. Опять, как живые, предстают герои, без которых спецотряд ни за что бы не добился успеха, не выполнил, как нужно, боевое задание. Добыть важную информацию — это было девизом всей жизни этих людей. Смыслом ее!

Один сообщает: в военном городке Марьиной Горки поселились 1888 курсантов зенитно-артиллерийской школы № 0/П-41. Там же находится сейчас и гренадерский полк № 2635, личного состава — 1571 человек. Другой подтверждает: да, совершенно точно, это 2635-й полк, полевая почта 11024. И добавляет: на станции Талька гитлеровцы разгрузили 32 вагона с авиабомбами. Бомбы из 12 вагонов отправлены на склады в Медведовку и Михайлово, из остальных 20 — на Пуховичский аэродром…

Эти сведения, едва успев зашифровать, без промедления передавал в Центр Николай Гришин. Он уверенно обеспечивал спецотряд «Москва» радиосвязью с мая 1943 года. Присланный Большой землей заменить погибшего радиста Василия Железняка, Гришин и был одним из тех людей, кто ходил «в Бортны за семенами табака», пока не повстречал недалеко от Попова Гряда любопытного Сеню.

А 20 ноября 1943 года Гришин сообщил Центру:

«Разведчица, наблюдавшая за гарнизоном и станцией Осиповичи, Е. В. Лиходиевская сегодня арестована гестапо. В тюрьме покончила с собой, чтобы под пытками не назвать имен товарищей…»

Трудно, очень трудно уснуть перед вылетом в глубокий вражеский тыл — в неведомое, подстерегающее тебя множеством неожиданных испытаний. Знает командир разведгруппы, что и его боевые друзья не спят, а только притихли и каждый думает о чем-то своем, решает какую-то важную для себя задачу. А какую задачу решает он, Фарид Фазлиахметов, бывший студент 3-го курса Московского авиационного института имени С. Орджоникидзе, попросившийся в разведчики, когда фашисты напали на его Родину? Ничего он сейчас не решает, просто случаи вспоминает: разные, да и то в сложно запутанной очередности…

Нет, не в запутанной, отмечает вдруг Фарид. Со строгим отбором подбрасывает память пережитое. Подбрасывает случаи для раздумий на вечную тему о жизни и смерти. Не праздная для солдата тема, не заумное философствование. Разве не ставят солдаты подписей под клятвой, обязывающей их защищать Родину мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни? Не это ли подтолкнуло память выстроить в один ряд: Прищепчик, Самуйлик, Лиходиевская, Железняк…

В чем же смысл того, что он, Фарид Фазлиахметов, отправляется за линию фронта с именем Александра Матросова? Задал задачу товарищ генерал! Трудность хотел подчеркнуть, смертельный риск, даже безысходность? Напомнить о готовности к самопожертвованию? Не то, не то! Смысл тут в том, что в делах разведгруппы «Александр Матросов» должно как бы конкретизироваться, обрести реальность бессмертие солдата-героя, закрывшего своим телом амбразуру вражеского дзота у деревни Чернушки, что недалеко от города Локня.

Фарид попытался рассмотреть в темноте плакат, подсказавший генералу псевдоним со смыслом, и ему показалось, что видит его, видит портрет, такой знакомый, читает много раз прочитанный и, кажется, наизусть запомнившийся текст.

Локня — это Великолукская область. А Бютов — это уже Восточная Пруссия. Но у деревни Чернушки, близ Локни, не оборвался боевой путь Александра Матросова, одним из первых советских воинов ступит он на территорию врага.

Тихо в землянке.

— Все ли спят? — вполголоса спросил Фазлиахметов.

Никто не ответил.

3. Во вражеском тылу

— Внимание, приготовиться! Как ни ждешь этого момента, а он захватывает тебя врасплох. Ведь совсем недавно пересекли линию фронта, совсем недавно за черными, обледенелыми иллюминаторами вспыхивали бесформенные букеты зенитных разрывов.