Золотая лихорадка - Густав Эмар

— Отлично, тогда прошу сюда.

Они вошли в комнату, где стояло несколько карточных столов.

Игроки сгрудились вокруг одного из столов, где перед счастливцем, которому страшно везло, лежала куча золота.

Играл дон Корнелио. Разговор его с доньей Анжелой продолжался недолго, расставшись с ней и чувствуя неодолимую притягательную силу золота, он подошел к столу и вступил в игру, поставив несколько золотых унций — весь свой капитал.

Фортуна в этот вечер была к испанцу крайне благосклонна, и за какие-нибудь четверть часа все золото перекочевало к нему. Выигрыш его достиг достаточно большой суммы.

Дон Луи и генерал подошли к дону Корнелио как раз в то время, когда последний противник, продувшись в пух и прах, отошел от стола, и игра прекратилась. Испанец, бросив взгляд на окружающих и видя, что никто не желает сразиться с ним, хладнокровно занялся размещением лежавших перед ним унций во вместительные карманы своих панталон.

— О-о! — весело заметил генерал. — Обществу Atrevida, по-видимому, очень везет сегодня, сеньор дон Луи, оно выигрывает сразу по всем пунктам.

Граф усмехнулся, услышав этот двусмысленный комплимент.

— Посмотрим, не повернется ли счастье в мою сторону, — продолжал дон Себастьян. — Угодно вам сыграть со мной, дон Луи?

— С одним только условием, генерал.

— С каким? Я согласен на него заранее.

— Извольте. Я играю подряд только три партии.

— Хорошо.

— Подождите, но играю я эти партии, каждый раз удваивая ставку.

— О-о! А если вы проиграете хоть одну партию?

— Ну так что же, хотя я и не намерен проигрывать, — сказал граф совершенно спокойно.

— Как! Вы не намерены проигрывать?

— Да, должен сказать, мне обычно удивительно везет в карты, может быть, впрочем, потому, что меня никогда не интересует, выиграю я или проиграю.

— Вероятно. И все же, признаюсь вам, мне было бы любопытно убедиться в этом.

— Нет ничего легче.

Гости мало-помалу сгруппировались вокруг них. Донья Анжела тоже подошла к столу и очутилась почти рядом с доном Луи.

— Итак, — продолжал генерал, — сыграем три партии.

— С удовольствием.

— Сколько же ставить?

— Сколько хотите.

— Две тысячи пиастров, согласны?

— Согласен.

Генерал взял еще не распечатанную колоду карт.

— Если вам все равно, — сказал он, — мы не будем метать сами, ни вы, ни я.

— Как хотите.

— Но кто же будет метать в таком случае?

— Я! — вскричала донья Анжела и взяла колоду карт.

— О-о! — сказал, улыбаясь, генерал. — Берегитесь, дон Луи, моя дочь выступает против вас.

— Я даже и мысли не допускаю, чтобы сеньорита могла стать моим врагом, — отвечал граф, почтительно склонив голову.

Донья Анжела покраснела, но не ответила ни слова. Она распечатала колоду карт и приготовилась метать.

— Ставлю две тысячи пиастров, — сказал генерал, — начинай, дитя мое.

Девушка открывала карты одну за другой.

— Бита! — объявила она через минуту.

— Правда, — подхватил генерал, — я проиграл. Посмотрим, что скажет вторая партия. Caramba! Будь внимательна, нинья, теперь дело уже идет о четырех тысячах пиастров.

— Бита! — снова объявила донья Анжела.

— И эта? Странно. Ну, дон Луи, теперь в последний раз!

— Может быть, лучше было бы прекратить игру? Ведь мы с вами, генерал, нисколько не нуждаемся в этом золоте.

— Вот потому-то я и хочу попытать счастья в третий раз. Мне хочется узнать, неужели счастье не изменит вам до самого конца?

— А что я вам говорил?

— Увидим, увидим! Я непременно хочу убедиться в этом.

— Бита! — произнес в третий раз мелодичный голос девушки.

— Caramba! В самом деле, все это довольно странно. Я должен вам четырнадцать тысяч пиастров, дон Луи! Признаюсь, вам необыкновенно везет.

— Я знаю это, — отвечал все так же хладнокровно граф, — а теперь позвольте мне проститься с вами. Сеньорита, примите мою искреннюю благодарность за вашу помощь в этом деле.

Молодая девушка, видимо сильно смущенная, с восхитительным румянцем на щеках, кивнула графу своей хорошенькой головкой.

— Вы получите завтра утром четырнадцать тысяч пиастров, дон Луи.

— Пожалуйста, не спешите, генерал, я надеюсь иметь честь еще раз увидеться с вами.

Граф сделал общий поклон и в сопровождении дона Корнелио направился к выходу. Генерал проводил его до самой передней.

— Проклятый предатель! — пробормотал граф, вскакивая на лошадь. — Берегись! Теперь я раскусил тебя. Как ты ни хитришь, а все-таки ты дал мне возможность понять твою игру и увидеть твои карты.

И граф, сопровождаемый своим эскортом, в тяжелых раздумьях направился к дому, где он остановился, обдумывая дорогой, каким образом удастся ему разрушить козни врагов и довести до конца начатое дело.

Дон Корнелио же думал только об одном — о том, как ему везло в карты сегодня вечером. Галопируя рядом с доном Луи, он мысленно подсчитывал свой выигрыш, не представляя точно, сколько именно он выиграл.

ГЛАВА XXI. La tapada92

Характер мексиканца представляет собой смесь самых разных черт, к числу которых, между прочим, относится и пунктуальность при уплате карточных долгов. Человек, со спокойной совестью убивающий другого за два реала, непременно, как бы тяжело ему ни было, достанет деньги, чтобы уплатить долг в течение суток.

Проснувшись на другой день, дон Луи нашел на столе в своей комнате несколько полотняных мешков с золотом, — генерал поспешил прислать на рассвете четырнадцать тысяч пиастров.

Луи был раздосадован, он не ожидал такой пунктуальности после своего недавнего знакомства с мексиканцами, и это показалось ему дурным предзнаменованием.

Граф оделся и после завтрака, оставив дона Корнелио считать свой выигрыш, накинул плащ и отправился осматривать город.

Во время прогулки ему пришлось проходить мимо дворца губернатора, и граф воспользовался этим обстоятельством, чтобы вручить слуге свою визитную карточку. Поступая таким образом, он соблюдал установленные обычаем правила вежливости, увидеться же с генералом он рассчитывал только на другой день.

Осмотр города занял у графа несколько часов, по пути он заходил в церкви, некоторые из них его очень заинтересовали. Затем выкурил несколько сигареток на Аламеда, великолепном месте для прогулок, окруженном тенистыми деревьями, где каждый вечер прекрасный пол Эрмосильо наслаждался свежим вечерним воздухом.

Наконец, вернувшись домой, граф заперся в своей комнате и до глубокой ночи писал письма.

На другой день он отправился во дворец.