Рассвет - Октавия Батлер

— А если ты попросишь у них кое-что, они дадут это тебе?

— Скорее всего — нет. Думаю, то, что они дали нам одежду, уже было для них большой уступкой.

— Я понимаю. Понимаю, что ты имеешь в виду. Тогда тебе остается только прислушаться к пожеланию Тэйт. Пробуди сразу несколько человек, например десяток. Здесь ведь совсем нечем заняться. Пусть люди помогают друг другу, учат друг друга. Сейчас нас только четырнадцать. Пробуди завтра десятерых.

Лилит покачала головой.

— Десятерых? Но…

— Таким образом ты отвлечешь от себя часть внимания, которое нельзя назвать доброжелательным. Если у людей появится дело и обязанности, они меньше будут вспоминать о глупых фантазиях и драках.

Лилит снова опустилась на пол, на этот раз напротив Джозефа, чтобы видеть его лицо.

— Но в чем дело, Джо? Где я допустила ошибку?

— Люди всегда остаются людьми, вот и все. Возможно тебе не грозит никакой опасности, но скоро ситуация может измениться. Ты и сама наверное об этом знаешь.

Лилит кивнула.

— Когда нас здесь будет сорок человек, оанкали должны будут выпустить нас отсюда или…

— Когда нас будет сорок и оанкали решат, что мы готовы, они войдут к нам. После этого, через некоторое время, они начнут обучать нас выживанию на обновленной Земле. На корабле есть одно место… там они соорудили макет Земли. Там есть настоящие тропические джунгли, оанкали вырастили их — точно такие же, как там, куда мы попадем, оказавшись на Земле. Там мы будем тренироваться.

— И ты уже видела это место?

— Я провела там целый год.

— Зачем?

— Сначала меня обучали, потом я демонстрировала то, чему научилась. Знать и уметь пользоваться своими знаниями — не одно и тоже.

— Действительно, это не одно и то же.

На секунду Джозеф словно бы задумался.

— Как только они увидят перед собой оанкали, то немедленно сплотятся как никогда прежде, хотя при этом могут возненавидеть тебя еще сильнее. В особенности если оанкали действительно их сильно напугают.

— Они обязательно испугаются оанкали.

— Они такие страшные?

— Они совершенно чуждые человеческому восприятию. И уродливые. И страшные. И могущественные как никто, кого я только могла прежде представить.

— В таком случае… тебе не стоит входить с нами в джунгли. Постарайся найти какой-нибудь предлог, чтобы туда не ходить.

Лилит печально улыбнулась.

— Я научилась говорить на языке оанкали, Джозеф, но я так и не смогла ни разу переубедить их изменить хотя бы одно из их решений.

— Но сейчас ты должна постараться, Лилит! Попробуй сказать им.

Жар, с которым он произнес эти слова, поразил ее. Неужели он действительно заметил нечто, что она упустила — что-то, о чем он не хочет сказать ей? Или, может быть, он понял ее положение сразу же, как только увидел ее впервые? Она давно уже приготовилась к тому, что может погибнуть, что обречена жить под сенью меча, способного в любой миг пасть на ее голову. Она давно уже выкристаллизовала для себя и свыклась с идеей, что основная борьба предстоит ей не с инопланетными чужаками, а с представителями своей собственной расы.

— Так ты попробуешь поговорить с ними? — снова спросил ее Джозеф.

Для того чтобы понять, что Джозеф имеет в виду оанкали, ей потребовалось целая секунда. Лилит согласно кивнула.

— Сделаю все, что смогу, — отозвалась она. — Возможно ты и Тэйт действительно правы — может быть мне действительно стоит Пробуждать людей быстрее. Наверное, скорее всего я так и сделаю.

— Отлично. Думаю, что ты должна будешь собрать вокруг себя кольцо стойких единомышленников. Те, кого ты будешь пробуждать далее, должны будут показать себя в джунглях с лучшей стороны. Нам придется с ними поработать.

— Да, работы предстоит предостаточно. Работы и учебы, не всегда увлекательной… впрочем, подожди, еще сам все увидишь, когда я начну вас учить плести корзины или гамаки, или делать деревянные мотыги, обрабатывать землю и собирать с нее урожай. Ведь скоро нам придется самим выращивать себе еду.

— Будем делать все, что окажется необходимо, — ответил Джозеф. — И если дадим слабину, то просто все вымрем.

Он снова помолчал, глядя в сторону от Лилит.

— Что касается меня, то я прожил в городе всю свою жизнь. Мне придется тяжеловато.

— Уж если я смогла, то ты сможешь подавно.

Разом смахнув с лица маску озабоченности, Джозеф рассмеялся.

— Верить твоим словам было бы легкомысленно — но это очень милая легкомысленность. Знаешь, я очень хорошо отношусь к тебе. Видишь, что бывает, когда сидишь взаперти так долго, когда нечем заняться. В голову лезет и плохое и хорошее. Так скольких ты собираешься Пробудить завтра?

Подтянув к груди колени и обхватив их руками, она сложилась почти втрое. Подбородок она положила на колени. Ее плечи сотрясались от невеселого смеха. Однажды ночью он разбудил ее, оказалось, что он места себе не находит от тоски, и спросил ее разрешения разделить с ней ложе. Лишь с большим трудом ей удалось удержать себя от того, чтобы сразу же схватить его за грудки и рывком притянуть к себе.

Но до сих пор они ни разу не разговаривали о своих чувствах. И все всё знали, все знают все всегда. Она, например, знала о том, что все говорят, что он спит с ней специально для того чтобы добиться особого положения, каких-то невероятных привилегий, и может быть, разрешения выйти из этой тюрьмы. Джозеф был не из тех мужчин, на кого она обратила бы внимание на предвоенной Земле. При том, что он, вполне вероятно, не обращал внимания на таких как она. Но здесь, у оанкали, притяжение родилось между ними сразу же после его Пробуждения, сильнейшее, неизбежное и необоримое, подспудно действующее, и вот теперь наконец высказанное.

— Я Пробужу десятерых, как ты говорил, — сказала она ему наконец. — Десять мне кажется хорошим числом. Таким образом, все, кому я могу доверять, окажутся при деле — они будут заниматься с вновь пробужденными. Что касается остальных… Мне бы тоже не хотелось, чтобы они болтались тут без дела в поисках неприятностей или собирались в кучки, от которых тоже путь только один — к неприятностям. Ими займемся мы — ты, Тэйт, Леа и я.

— И Леа тоже? — поднял брови он.

— Да, и Леа. С Леа все в порядке. Она самоуверенная, мрачноватая женщина, упрямая. Но вместе с тем трудолюбивая, верная и храбрая. Ее трудно испугать. Мне она по душе.

— Мне кажется, ты ей тоже нравишься, — заметил он. — И это мне удивительно. Поначалу мне казалось, что она не выносит тебя.

Стена позади них начала раскрываться.

Мгновенно замерев, Лилит глубоко вздохнула и намеренно уставилась в пол. Когда, после этого, она снова подняла глаза на Джозефа, то увидела, как в проеме стены появилось Никани.