Путь к звёздам - Олег Верещагин

   Неизвестно, сколько бы это продолжалось. Но когда началась Война, то Рублёвка вся провалилась под землю. И колдуны погибли в огне из недр. Огню-то было плевать на их силу, он был не злой и не добрый, а просто - был, и всё. Это ведь уже потом "витязи" уговорили его - Огонь - помогать людям...

   ...Но колдуны-то погибли, и всё. А вот все те дети, которых они по-всякому убили - они никак до конца умереть не могут. Мучаются, тоскуют... Поэтому в старом большущем лесу (раньше это был парк), который спускается к самой воде Московского Моря, часто можно встретить... ну, всякое такое. И ещё говорят, что если ты встретишь там незнакомых мальчишку или девчонку, то с ними ни в коем случае нельзя играть, пропадёшь. Но и убегать стыдно, потому что они обязательно о чём-то попросят. О чём-то простом. Если ты это сделаешь, то ещё одного или одну "освободишь"...

   Сейчас-то Рэм уже хорошо знал, что Горбатый - это просто-напросто Горбачёв, один древний президент, предатель и трус, который уничтожил СССР. А Рублёвка - всего-навсего место, где жили богатые воры. Может, они и мучили детей, но вряд ли все поголовно и вряд ли ради таких жутких целей...[37] А тогда - ой, как говорится. Даже слушать было жутко. Причём жутко - даже местным, которые эту историю, конечно, хорошо знали.

   ...Что этому Костику пусто было! Пока сидели в беседке и слушали - было ещё ничего. А потом Рэм в одиночку трусцой пробрался в гостиничный номер, уже по дороге вспомнив, что папа с мамой вернутся только послезавтра! И в номере пусто! Во всех трёх комнатах! В ванной! В туалете! В столовой! А за окнами темно!

   Рэм едва не рванул с закрытыми глазами в кафе около центрального здания, где всю ночь напролёт люди, музыка и свет. Но... не рванул. Испугался больше своего страха, что все догадаются, почему прибежал мальчишка. Кончено, взрослые не станут смеяться, кто-нибудь наверное даже заночует в номере у Беловых. Но потом-то как жить?! Даже если не узнают ребята... от стыда перед самим собой останется только утопиться в унитазе, чтобы не позорить своим трупиком нормальную воду.

   И он остался в номере. Если честно, это был подвиг. Поговорил с родителями - у них был ещё день, они, оказывается, в Канаду смылись! - с трудом удерживаясь от обиженной жалобы. Потом поел. Посмотрел видео. И понял, что надо ложиться спать.

   Нет, можно было бы просидеть всю ночь в зале с включённым каналом, хоть новостным. Но... это тоже была трусость. И Рэмка почистил зубы, постоял в душе и поплёлся в свою комнатку. Как на страшную казнь.

   А когда он лёг, то понял, что ему...

   ...ему не страшно.

   Нет, он не забыл жуткую историю Костика. И не мог махнуть рукой и бросить: "Да сказки!" Скорей наоборот - поверил во всё это сейчас ещё крепче. Но только... кого бояться-то? Этих злодеев из прошлых времён? Так от них и молекулок не осталось, а настоящих новых злодеев давно нету. Просто никаких - перебили их всех "витязи", и следа не осталось! Рэмка знал, что если он сейчас просто крикнет в окно: "Помогите!" - прибегут сразу человек десять, все, кто услышит крик. Так что нечего тут бояться. А бояться тех ребят и девчонок, которые погибли на этой Рублёвке, было тем более глупо и даже скверно. Разве они были злые? Или плохие? Или в чём-то виноватые? Жили в такое поганое время, да и там не пожили почти совсем, потом их замучили гады, а теперь они даже по-нормальному уйти-то не могут. Что тут страшного? Жалко их, вот и всё...

   Он очень быстро уснул. И ему приснилось, что он, Рэмка, на большом кирасирском танке сражается с теми сволочами. И побеждает. Раньше, чем они успевают кому-то сделать плохо. Хороший был сон, хотя и шумный. А проснулся Рэм с готовым планом...

   ...Нельзя сказать, что он не волновался. Конечно, волнение - не страх, но всё-таки было ему здорово не по себе. Он даже проснулся намного раньше обычного, покрутился немного в кровати и решил, что раз уж всё равно не спит, то надо делать, что хотел. А то ещё протянешь, выйдешь - и кто-нибудь навстречу. Привет, куда, зачем, а давай я с тобой... А Рэму хотелось ехать одному. Почему - он сам не слишком-то копался в себе.

   А вот завтракать не хотелось. Он только сунул в поясную сумку наскоро сделанный большой бутерброд с копчёной колбасой и бутылку лимонада. И ещё - распечатанную карту и нож. И через десять минут всего, вообще никого не встретив по дороге, сошёл со струнника на лесной опушке. В двадцати пяти километрах от гостиницы.

   Места тут были совсем заброшенные. Через лес к берегу вели несколько отличных наземных дорог - там тоже располагались туристические базы, несколько пионерских лагерей, аэродром... Но сам лес... ой-ой-ой. Рэм только вошёл в него по старой, раскуроченной бетонной дороге (знак указывал, что дорога ведёт в тупик), через которую тоже тут и там попрорастали деревья и кусты вперемешку с торчащей толстой проволокой и похожим на проволоку же репейником. И сразу захотел повернуть обратно, потому что дорога шла под уклон и упиралась в мост через довольно широкую неподвижную речку. Мост был похож на ржавое проволочное кружево, на котором тут и там болтались куски бетона. Когда Рэм тронул мост с одного края, нервная дрожь прошла по нему аж до другого берега, а пара бетонных кусков сорвалась в воду с угрожающим плеском. Внизу у берега видны были рыжие, в дырах, кузова нескольких старинных машин. В них наверняка сидели скелеты. Может, скелеты лежали и на дне этой тихой речки - например, скелеты таких дурачков, как он.

   Но поворачивать Рэм совершенно не хотел. И как бы в награду за смелость, едва подумав об этом, он обнаружил то, чего сразу не заметил: оказывается, через эту ржавую руину (мост) проходили аккуратно натянутые металлические тросы. Тонкие и прочные. Три штуки. Один внизу, два выше и по бокам. Тросы были аккуратно покрашены в рыжий цвет, и Рэм приободрился: тут бывают люди! Причём не просто люди, а свой брат мальчишка, которому не хочется, чтобы простенькую и надёжную переправу обнаружили взрослые.

   По тросам Рэм перебрался на другой берег и сразу попал на заброшенную улицу. Он не сразу понял, что это улица, думал, что просто идёт по лесной дороге. И только метров через триста обнаружил, что по обе стороны этой "лесной дороги" - развалины больших странных домов. В основном из кирпича (это жилые-то!) и очень вычурных, как будто их строил больной.

   Вот тут Рэм струхнул опять. Захотелось поскорей вернуться. Дома смотрели молча и внимательно. Краем глаза Рэм замечал то тут, то там совершенно отчётливое движение, и это не было самообманом! Точно не было! А когда посмотришь прямо - ничего. Всё спокойно. Но это, конечно, было только до того момента, когда глупый мальчишка беспечно зайдёт поглубже в чащу... или наоборот - струсит окончательно, потеряет голову и бросится бежать. Вот тут-то ЭТИ... ЭТО?.. на него и накинутся. И... и хорошо ещё, если просто убьют или пусть даже сожрут.

   Рэм достал и открыл нож. Постоял посреди дороги, стараясь успокоиться. Но всё равно было страшно. Страх висел вокруг, противный, липкий, как паутина. И он жил не в сознании мальчишки, нечего было себя и успокаивать - а в развалинах вокруг. Это Рэм понимал совершенно ясно. Почему-то взгляд толком не фокусировался ни на чём, мир словно бы расплывался, сохраняя чёткость только на грани зрения (там постоянно что-то мерзко шевелилось), а ещё - в самом центре, прямо точно там, куда смотришь. Между двух уродливых красных домов мальчишка увидел просевшие внутрь себя развалины третьего - большого, кажется. Даже двух- или аж трёхэтажного. До этого он этих развалин и не видел, а сейчас дом словно бы протиснулся откуда-то сзади в первый ряд и... рассматривал мальчишку, что ли? Над проломом на месте двери чудом сохранилась вывеска - золотые на светло-синем фоне буквы, совершенно не подходившие всему этому месту по смыслу - что тут делать такому заведению-то?!

МУСЗ МЗ РФ

ЦЕНТР ОХРАНЫ ДЕТСТВА

   Смотреть на эту вывеску почему-то было страшней всего. Какие-то дикие буквы-сокращение, и само название - словно... словно пряничный домик из старой немецкой сказки, которую Рэмка любил читать, когда был совсем маленьким, чтобы как следует побояться. Такое сравнение пришло ему на ум...

   ...Мальчишка не выдержал. Побежал обратно - почти не глядя, куда бежит, со страху свернул куда-то не туда и пришёл в себя возле длинного разваленного забора, почти сплошь укрытого диким виноградом. За забором ничего не было, наверное, не успели построить. Только деревья там росли, уже старые, лет по двести. Сердце в груди колотилось, как никогда в жизни, даже дышать мешало. Рэм кое-как поплёлся дальше, совершенно не представляя, где находится и лихорадочно соображая, как ему теперь выбираться и не пора ли всерьёз звать помощь? Страшно уже не было - то ли привык Рэмка, то ли устал бояться, а то ли просто выбрался из тех мест, где правил Страх. Вот только куда он идёт - совершенно не соображалось, и по карте ничего толком нельзя было определить. Кроме того, что идёт Рэмка, пожалуй, всё-таки обратно к реке. Это утешало.