Вождь из сумерек. - Николай Ярославцев

— И какого черта вам понадобилось сейчас здесь, в этом мире? — Не очень приветливо спросилось он. — Вы и здесь не очень нужны.

— Твоя правда человек-волк. Мы не нужны здесь. Так мы и не стремились сюда. — В мелодичном голосе появилась не скрываемая грусть. — Мой древний народ сейчас никому не нужен. А в том, что мы здесь, нашей вины нет.

— И, тем не менее, вы здесь!

— Да, мы здесь. Но, повторяю, нашей вины в этом здесь. Ты был прав, когда говорил своим друзьям об умирающем мире. Так оно и есть. Позволь я займу немного твоего времени, чтобы рассеять все твои сомнения.

Стас кивнул головой.

— Валяй! Раз уж ты все равно здесь. Но не знаю, смогу ли я выслушать тебя до конца. Рана в боку может помешать нашей приватной беседе.

Что-то необыкновенно легкое и прохладное, как материнская, почти забытая рука из далекого детства, коснулась ноющего бока и нудная, унылая, стучащая в виски боль, затихла.

— Теперь твоя рана больше нам не помешает, тем более. что я не ставлю тебе в вину смерть моих братьев.

— Не я первый начал. — Хмуро, словно нехотя. Ответил Стас, к удивлению своему все-таки сознавая невольное чувство вины. — И вот что, зови меня просто Стасом. Или Славом. Как тебе удобнее. К чему весь этот официоз?

— Хорошо Слав. Буду звать тебя так, как зовет тебя твой лекарь. Мое имя Рэдэльф.

— Рудольф. Рэд. Рудик. — Я запомню — Усмехнулся Стас. — Валяй дальше. Только поторопись. Мои волчата аристократическим манерам не обучались, тонкого обхождения не понимают. А к призракам и прочей колдовской чертовщине относятся, мягко говоря, с предубеждением. Могут и в драку полезть.

— Я это помню. Слав. Постараюсь быть кратким.

— Уж постарайся…

— После того, как мы покинули миры, заселенные людьми, мы разрушили все древние дороги, чтобы навсегда скрыться в новом мире. Людям мало дивной красоты древних лесов, жемчужной чистоты рек и озер, звонкого пенья ручьев, гордого величия горных вершин…

— Мне это известно, Рэд. — Не терпеливо перебил собеседника Стас, который явно старался перебраться в область эпоса. — Читал. Знаю…Человек — царь природы, а поэтому с царственной небрежностью и с царственным же невежеством пытается переделать ее. Мы старый мир разрушим до основания, а уж затем, как водится, свой построим. Чтобы потом переделать. До основания! Что поделаешь, не умеет он обходиться гнездом на дереве.…Переходи прямо к марксистско-ленинской сути, Рэд. Не зацикливайся на мелочах.

— Хорошо. Но просто уйти из мира людей оказалось не возможным. Древними путями, Забытыми дорогами вместе с нами проникло и то, что присуще человеческим душам.

— А ты как думал? — Усмехнулся Стас. — С кем поведешься, от того и наберешься. Всегда было, есть и будет добро. Но кто бы его разглядел, если бы не было зла? Как увидеть белое, если не будет черного?

— Человеческая прямолинейность. Либо да, либо нет. И никогда посередине. — Горькая усмешка появилась на губах эльфа. — Либо друг, либо враг.

— На том стоим…

— Дальше и совсем просто. Мир разделился. Появились темные эльфы.

— Которым было мало уюта лесного гнездышка или свода пещеры над головой? И им захотелось переделать, приспособить этот мир под себя. Извечная борьба единства и противоположностей. Конфликт отцов и детей. Совать свой нос везде и всюду, не спрашивая при этом никого. — Лениво процитировал Стас все известные ему лозунги, застрявшие в его памяти со времен комсомольской жизни. — Кому то надоела зеленая сочная травка и захотелось вкусить не менее сочной телятинки. Плохой пример заразителен. Делать и переделывать, это наш конек. Это мы умеем. Бороться и искать, найти и не сдаваться. А лучше всего, прикарманить. Вот если бы еще знать, что искать? Мы выросли на этом, дорогой Рудик, но все ищем и ищем, боремся и боремся, да так, что кровь на морде никак не засохнет.

Эльф, по всей видимости, был обескуражен грубым и откровенным цинизмом Стаса и надолго замолчал.

— А завтра была война… — Продолжал Стас все с тем же холодным и ленивым равнодушием. — А может вчера. И размахнулись вы всю необъятную ширь своей не человеческой души, да так что и в своей избе тесно стало, повалили на улицу. А раз так, то почему бы и соседа от всей души по морде не отоварить. Двое дерутся, третий не мешай.… Это ведь и не для вас сказано тоже? А вот про то, что сор из избы выносить нельзя, наверняка, забыли.

Эльф все еще молчал.

— Эй, приятель! Ты здесь? Или уже растворился в своих неведомых мирах? — Полюбопытствовал Стас. — Или обиделся? Тогда прости.

И замолчал сам.

Притронулся к ране. Боли не было. Осторожно снял Лехину повязку.

— Не волнуйся человек-волк. Утром и сам забудешь, где была твоя рана. — Снова прозвучал в его сознании глубокий бархатный голос.

— Не моя, а ваша…

Но эльф оставил эту поправку без внимания. И растерянно продолжил.

— Ты прав. Была война. Она и сейчас еще продолжается. И наш мир, прекрасный мир эльфов, который мы создавали, может быть, не одну эльфийскую эпоху, умирает. Мрак и холод накрыл его. Умирает наш дивный лес под покровом снега, утонули под ним горные вершины, дворцы светлых эльфов. Замерли в неподвижности, скованные льдом, хрустальные реки. Не поют свои сладостные песни звонкие ручьи и не ворчат водопады. Ночь опустилась на мир эльфов.

— Был бы рядом Толян, расплакался бы. Ей богу! — Жестко уронил Стас. — Что поделаешь, у парня тонкая ранимая душа. Извини, слезы вытирать не умею. И давай так.… Все, что накопилось в уголках твоей трогательной души, вытряхнешь на меня как-нибудь потом. Может, и я тогда уроню скупую солдатскую слезу. У меня своих забот ложкой не расхлебать. И самая большая заноза в заднице, это вы со своими разборками. А теперь будь любезен коротко и по существу. Что, где и как!

Гостя покоробила грубая прямолинейность Стаса и он, сдерживая обиду, продолжил.

— Темные эльфы опомнились первыми…

— Слава богу, хоть кто-то взялся за ум. И сколько же для этого понадобилось времени? — Задал язвительный вопрос Стас. — Если верить детским сказкам, вы бессмертны? Какой-нибудь пустячок в виде пары сотен тысячелетий?

Эльф оставил его вопрос без внимания.

— Так вот, темные опомнились первыми. И, каким то образом, нашли одну из Забытых дорог. И здесь ты был совершенно прав, когда сказал, что их глаза оказались совершенно не приспособленными к яркому солнечному свету.

— А такой пустячок, как солнцезащитные очки сотворить было слабо? Обязательно было надо грязной лапой и прямо в сдобное тесто? — Командирским голосом со злостью громыхнул Стас. — Сам не ам и другим не дам. Талантливые вы ребята, однако. И дико непосредственные. Времени прошло совсем пустячок, а все усвоили. Главное создавать трудности, а уж затем героически их преодолевать.