Вся правда о российских евреях - Андрей Буровский

«Непосредственным же поводом к погрому [в Киеве] явилось оскорбление национального чувства революци­онными манифестациями, в которых видная роль прина­длежала еврейской молодежи». Опять именно «молодежь»! Некоторые киевляне, охотно прятавшие у себя евреев, не пускали именно еврейскую молодежь. Любопытно...

В Одессе — то же самое: тут возили по улицам чуче­ло без головы с надписью: «Вот самодержавие», носили дохлую кошку, собирая деньги «на смерть Николая» и «на похороны царя». В Одессе дошло до криков из толпы пресловутой «еврейской молодежи» в толпу русских: «Мы вам дали Бога, теперь дадим и царя!», «Теперь мы будем управлять вами!».

Любопытно, что этот крик, засвидетельствованный множеством свидетелей, современные еврейские ис­торики тоже пытаются отнести за счет «антисемитской публицистики»19. А почему, собственно? Очень логично, если считать христианство «сектой иудаизма». И ждать, что Царь Иудейский станет одновременно царем вселенной.

3.  В ходе революционных событий именно еврейская молодежь проявляла отталкивающую жестокость. В той же Одессе толпа евреев с красными флагами долго го­нялась за двумя городовыми. Один убежал через чердак и крышу; другой же, с грузинской фамилией Губия, сдуру спрятался на чердаке, и его так изувечили «колами, топорами, железными палками», что он по дороге в больницу умер, а отрубленные пальцы потом нашел во дворе дворник. Кстати, вот характерный пример русского погрома во всей красе, демонстрация храбрости евреев, добивающихся «освобожденья своею собственной рукой». Жаботинский и Бялик могут ликовать, а призрак Мордухая радостно плясать «Хаву Нагилу» на фоне соплеменных пустынь.

Возможно, со стороны россиян было нехорошо, не­правильно замечать национальность этих преступников. Спорить не буду. Но они вот, нехорошие такие, «Почему-то» замечали, что евреи ведут себя в революции не так, как русские. Им это по странной причине не нравилось, и погром становился реакцией... скажем так, не самой образованной и разумной части российского населения.

4. Когда подводятся итоги событий, оказывается — в одной Одессе погибло больше 500 человек, из них больше 400 евреев. Но очень многие из них — вовсе не жертвы погрома, а активнейшие участники революцион­ных событий, погибшие с оружием в руках.

Кстати, и во время всех этих событий происходит то, что я отметил для Кишинева, — частая, шумная и очень неэффективная еврейская стрельба из револьверов.

Да! Я обещал дать ссылки на литературу. О Киевском погроме вы прочтете в книге В.В. Шульгина20, о Киевском и Одесском — у Солженицына.

Как!!! — завопит иной «демократически настроенный» человек. Разве вы не знаете что они — гадкие антисемиты! Их нельзя читать! Нельзя цитировать! Если Буровский рекомендует их читать, он сам злобный антисемит!!! Если читатель будет читать эти книги, он будет подвергаться антисемитской пропаганде!!!

Ответ простой: я напоминаю в очередной раз, что никому ничего не должен. Ни одной политической силе. И мне безразлично, какую общественную или поли­тическую позицию занимает тот или иной автор. Меня интересует только, как насчет фактов у автора? Так вот, сообщаю: Шульгин и Солженицын наиболее объективны, приводят больше всего ссылок на источники. Приводимые у Шульгина и Солженицына факты пока никто и нигде не смог оспорить.

Вся полемика с ними до сих пор сводилась к воплям «А мы не согласны!» — но без аргументации. Или к «обзывалкам»: «Они антисемиты!!!». То есть к оценке личности авторов, а не написанного ими. Мне же глубоко наплевать, семиты они или антисемиты, «хорошие» или «плохие». Так что, если кого-то не устраивает позиция Шульгина и Солженицына — это дело тех, кого она не устраивает, и только. А не мое. И не читателя.

Самое главное, что можно сказать по поводу со­бытий 1881 года: они грянули стихийно. Этих событий совершенно не ожидал решительно никто, и, может быть, меньше всех ожидало правительство — оно постоянно отставало, плелось в хвосте у событий... Только весной 1882 года были приняты решительные меры, и они тут же дали результат.

Что, собственно, произошло? Погромы происходили в местах, где антисемитизм — явление традиционное, привычное. Основной контингент погромщиков составили «местные люди, которые по самым различным причинам желали расправы с евреями — они расклеивали при­зывные прокламации, организовывали основные кадры погромщиков, к которым вскоре добровольно, без всякого увещевания, примыкали сотни людей, увлекаемые общей разгульной атмосферой, легкой наживой. В этом было нечто стихийное. Однако... даже разгоряченные спир­тными напитками толпы, совершая грабежи и насилия, направляли свои удары только в одну сторону, в сторону евреев — разнузданность сразу останавливалась у порога домов христиан»21.

Говоря о России, вообще очень трудно высказать мне­ние, справедливое для всей страны, всех ее исторических частей. В самой коренной России — Великороссии, как свидетельствуют очень многие, «было бы неблагодарным делом отыскивать даже и в подонках нашего простонаро­дья каких-либо антисемитических тенденций»22. Примеров этому можно отыскать очень много, хотя бы телеграмма, которую евреи белорусского местечка дали купчихе М.Ф. Морозовой, известной, как благотворительница. «У нас сгорела синагога... дай денег!» Купчиха денег дала. Или когда в Усманском уезде крестьяне не любят доктора по фамилии Смирнов — очень уж он груб с пациентами. А сменившего его доктора по фамилии Шафран как раз полюбили, и он много лет пользовался любовью и благо­дарным уважением всей округи.

Все это так, но в другой части России — в Малороссии, антисемитизм традиционный, идущий со времен «жiдiв-арендарiв» и Хмельницкого. Погромы начались именно здесь.

Разумеется, сыграло свою роль и то изменение в на­строениях общества, о которых шла речь в прошлой главе. В конце концов, ведь антисемитская пресса тоже делала свое дело: формировала образ врага народа и врага государства. Даже неграмотные люди в России обычно чутко отслеживали позицию «тех, кто наверху» — от нее слишком многое зависело. И если так начали думать «баре» и «образованные», то, получается, евреи — это как раз тот враг, за которого никто взыскивать с погромщиков не будет.

Не готовы к событиям и широкие круги евреев. Позже они будут огрызаться из револьверов, начнут органи­зовывать отряды «самообороны», нападать первыми на русских... Пока нет ничего подобного.

Не готовы и люди образованного слоя России — неза­висимо от своего происхождения. Они просто не пони­мают, что происходит, и придумывают событиям самые фантастические объяснения.

Одним из этих объяснений было тогда и осталось до сих пор: бунт черни, выплеск злобы люмпенов, уголов­ного элемента. Эта идейка не выдерживает ни малейшей критики. Пусть без уголовников и бродяг местами не обошлось — не они составили костяк погромщиков.

Как раз одно из самых поразительных явлений: в погро­мах участвовали самые обычные люди; вовсе не какие-то отпетые негодяи или подонки, а трезвенные, приличные мужики. Иногда складывается впечатление, что и они не очень готовы к происходящему, и собственные действия им то ли кем-то, то ли чем-то внушены. Они буквально сами не могут объяснить, какая муха их укусила, что и зачем они наделали.

При этом очень часто грабили еврейские дома и ма­газины те, кто был хорошо знаком с их владельцами. Разбивали винные погреба их завсегдатаи, «наводили» толпу на лавки те, кто в них много раз покупал. Это совершенно загадочный для меня, но как будто несо­мненный факт.

В Кишиневе Мееру Вейсману, слепому на один глаз, выбили и второй. «На мой вопрос, знает ли он, кто это сделал, он ответил совершенно бесстрастно, что точно этого не знает, но «один мальчик», сын соседа, хвастался, что это сделал именно он, посредством железной гири, привязанной на веревку»23. «...И из официального Акта видно, что убийцы и жертвы очень часто хорошо знали друг друга»24.

В 1881-1882 годах как будто вернулись времена Крес­товых походов, Германии XIII-XIV веков! Но с одним очень существенным отличием: несравненно более мирный, менее кровавый характер погромов. Евреев грабят, мало покушаясь на их личности. Не истребляют, а разоряют. Не требуют немедленно креститься, как это делали немцы в XIII веке и казаки в XVII, а только проявляют к ним аг­рессию — и все. Может быть, это сказывается правосознание XIX века?! Погромщик готов уничтожать или грабить имущество евреев, но уже не хочет их крови?!

Более поздние события уже совсем другие. Их трудно называть погромами. Это Гражданская война, в которой сливаются классовые восстания, потуги части интеллигенции поднять революцию, аграрные беспорядки, национальные столкновения.