Влюбленная Пион - Лиза Си
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Твоя любовь к знаниям так же сильна, как желание быть красивой, — как-то заметил Жэнь.
Его слова придали мне решимости. Мне удалось заинтересовать Цзе «Пионовой беседкой». Она много раз перечитывала принадлежавшее мне издание этой оперы. Вскоре она перестала выпускать его из рук. Она могла наизусть рассказать большие куски из моих комментариев.
— Ты не пропустила ни одного слова, — восхищенно замечал Жэнь, и я была счастлива.
Наконец, Цзе сама начала записывать свои мысли об опере на маленьких клочках бумаги. Но ее ли это были мысли или я внушила их ей? И так, и так. Я помнила, что произошло, когда Жэнь рассказал моему отцу о своих снах, в которых мы вместе писали стихи, и не забыла напомнить Цзе, что она не должна рассказывать кому- либо о своих записях или обо мне. В этом отношении она была послушной второй женой, уступавшей желаниям первой.
Тем не менее, несмотря на то что все шло хорошо, у меня была веская причина для беспокойства. Я была голодным духом и стремительно уменьшалась в размерах.
Праздник Голодных Духов
В жизни многие вещи происходят по расписанию, нравится нам это или нет. У женщин начинаются месячные кровотечения. Луна прибывает и убывает. Приходит Новый год, затем праздник Весны, день Двойной Семерки, праздник Голодных Духов и, наконец, праздник Середины Осени. Мы не имеем власти над ходом времени, но он заставляет нас двигаться вперед. Перед Новым годом люди убирают дома, готовят особые блюда, приносят жертвы — не только потому, что так велит долг и обычай, но и потому, что смена сезона и предчувствие весны подгоняют, соблазняют и принуждают их к этому. То же происходит и с призраками. Мы можем свободно бродить по земле, но мы также слышим зов управляющих нами традиций, инстинкта и желания жить. Мне хотелось быть рядом с Жэнем каждую секунду, но в седьмом месяце мой голод стал таким же сильным и неуправляемым, как спазм, как полная Луна перед осенним равноденствием, как фейерверки, отсылающие бога Кухни в небо, чтобы он рассказал там о поступках членов семьи. Даже когда я лежала на балке или в кровати моей подруги, я чувствовала, как некая сила манит, увлекает, тянет меня наружу.
Голод стал нестерпимым, и я покинула безопасность спальных покоев. Мне была нужна прямая линия, и я нашла ее, пролетев через дворы прямо в ворота усадьбы семьи У и оказавшись за спиной у двух слуг, которые держали в руках бумагу и горшки. Как только я вылетела из ворот, я услышала, как они закрылись за моей спиной, и с ужасом увидела, что слуги наклеивают на двери защитные талисманы и закрывают их, чтобы защитить тех, кто находится внутри, от таких, как я. Это произошло в пятнадцатый день месяца, когда наступает праздник Голодных Духов. Я была такой же жертвой собственных желаний, как вторая жена моего мужа; никто не мог остановить меня, потому что я была неуправляема.
Я стала колотить по воротам:
— Впустите меня!
И я услышала рядом с собой крики и вопли, повторявшие мои слова: «Впустите меня! Впустите меня! Впустите меня!»
Я резко повернулась и увидела духов. Их одежда была разорвана в клочья, лица были изможденными, серыми, морщинистыми, плечи сгорбились от одиночества, тяжелых утрат и сожалений. У некоторых не было руки или ноги. От них воняло страхом, ужасом и жаждой мести. Из утопленников текла прогорклая вода. Они пахли дохлой рыбой. А дети! Там было множество детей. В основном это были девочки: их оставляли без присмотра, продавали, били... Их семьи совершенно позабыли о них. Они быстро, словно стая крысят, перебегали с места на место, а в их глазах застыла неизбывная печаль. Все эти существа были похожи друг на друга: их обуревали голод и гнев. Некоторые озлобились, потому что были голодны и бездомны; другие были голодны и бездомны из-за своей злобы. Я пришла в ужас, повернулась к воротам и стала бить в них со всей силой, на какую была способна.
— Пустите меня! — опять закричала я.
Но мои кулаки были слишком слабы. Я не могла ничего поделать с талисманами и двустишиями, при помощи которых слуги запечатали двери от меня и таких, как я. Таких, как я. Я прижалась лбом к воротам, закрыла глаза и постаралась смириться с этой мыслью. Я была такой же, как эти отвратительные духи, и меня полностью поглотил сильнейший мучительный голод.
Я сделала глубокий вдох, отлетела от стены и заставила себя повернуться. Духи потеряли ко мне интерес и занялись своим делом: они набивали рты дарами семьи У. Я старалась пробиться через их корчащиеся тела, но они легко оттерли меня в сторону.
Я пошла по дороге, останавливаясь у каждого дома, где стоял алтарный столик, но приходила слишком поздно, и другие свирепые духи не давали мне отведать жертвенных даров. Казалось, мое тело превратилось в разинутый рот и пустой желудок.
Богов и предков почитают, как сильных мира сего. Люди прислуживают им, потому что они защищают их и исполняют желания. Та часть их души, которая живет па небе, способствует росту, произведению потомства и самой жизни. Для них заботливо готовят жертвенные дары, их подают на красивых тарелках вместе с сервировкой и столовыми приборами. А духов презирают. Мы словно изгои, хуже, чем попрошайки или прокаженные. Люди думают, что мы не приносим ничего, кроме невзгод, горя и неудач. Нас обвиняют в том, что мы подстраиваем несчастные случаи, лишаем людей потомства, удачи в игре, обрекаем их на болезни, невыгодные сделки, неурожай и, конечно, на смерть. Поэтому не стоит удивляться, что жертвенные дары, которые готовят во время праздника Голодных Духов такие невкусные и даже тошнотворные. Вместо подносов со спелыми персиками, приготовленного на пару ароматного риса, цыплят, целиком запеченных в соевом соусе, мы получаем рисовую крупу, овощи, которые следовало бы скормить свиньям, и куски гнилого мяса с кусками шерсти. Нам не дают тарелок и палочек. Нам приходится зарываться в еду лицом, словно собакам, разрывать ее зубами и утаскивать в свои темные норы.
Люди не понимают, что многие из нас родились в богатых домах и что мы так же тоскуем по своей семье и беспокоимся о своих родственниках, как почитаемые ими предки. Мы стали призраками и, конечно, не можем изменить свою природу, но это не значит, что мы намеренно пытаемся причинить кому-нибудь вред. Мы опасны, как опасна горячая печь. Ведь до сих пор моя печальная участь не вынудила меня причинить кому- либо боль, увечье или проявить жестокость, не правда ли? Но когда я летела по берегам озера, я сражалась с теми, кто был слабее меня, вырывала у них из рук кожуру заплесневевшего апельсина или кусок кости, из которой еще не высосали мозг. Я шла, плыла, ползла, тащилась от дома к дому, съедая все, что можно, с хлюпаньем поглощала объедки на столах, уже опустошенных такими, как я, пока не добралась до стен усадьбы семьи Чэнь. Я сама не знала, что обошла все озеро. Вот каким сильным и неутолимым был мой голод.