Нефритовый Стержень Империи, или Трудно быть Магом - Александр Важин

Наверное, у меня уже начался бред, раз привиделось такое. Преодолевая тошноту, я все пытался заглянуть в немигающие глазницы Вестника Смерти, но он упорно отводил глаза. И, гад такой, все прикидывался, что он сидит здесь исключительно ради удовольствия любоваться окрестными пейзажами, а вовсе не потому, что рядом медленно погружается в мутную жижу изнеможенный человек. В моих ушах набатом звучала пошлая песенка, которую Жнец в ожидании мурлыкал себе под нос.

Мое тело еще слабо барахталось, но я уже закрыл глаза в ожидании, пока моя душа перекочует в Кошелку. Внезапно наступила тишина.

Выходит все уже, отмучился? И даже больно не было.

Я на всякий случай открыл глаза и тут же усомнился в том, что они мне явили. Неужели именно от этого Собиратель Душ заткнулся, резко прервав свой фальшивый мотивчик?

На пустом месте, прямо из ниоткуда. Буквально передо мной. Придавив наглую лягушку. Появился…

Рояль!

На раздумья у меня времени не было, тело среагировало быстрее затуманенного мозга. Я из последних сил ухватился за ножки и начал тянуться.

Болото неохотно отпускало мое тело. Но если сильно захочется жить, то откуда и сила в руках возьмется, пусть даже они не привыкли к физическим нагрузкам. Натужно, медленно, вершок за вершком я выбирался из трясины.

Скоро я сидел на крышке полупритопленного рояля, судорожно дышал и пытался навести резкость перед глазами.

Когда у меня в голове слегка прояснилось, высокая фигура в сером бурнусе уже исчезла. Воспаленный мозг рисовал нечеткое воспоминание, как Седой Жнец с досадой стукнул кулаком по воде, подняв кучу зеленых брызг, потом кончиком серпа наколол тельце мертвой лягушки, зашагал прочь и вскоре растворился в тумане. До меня донеслись звуки его прощальных слов, но их уже было не разобрать.

Я перевел дух и принялся разглядывать окрестности.

Ничего обнадеживающего увидеть не удалось. Везде, куда достигал мой взор, тянулась унылая буро-зеленая равнина, кое-где украшенная кустами цветущего багульника и редкими стволами высохших деревьев.

Куда же меня забросило? Что там было на карте?

Пришлось крепко наморщить лоб и вызывать в памяти чертеж на холсте. На нашем пути к Дольмену никакого болота вроде бы не припоминается. А что же было в стороне от тракта? На севере простиралась необъятная Лосиная Дебрь. А южнее… Точно, именно это место подходило под обозначенное на карте.

Упыриные Топи!

Вот уж действительно из пасти льва да на обед крокодилу. Я оказался в этом жутком месте один, без товарищей, без еды, без оружия. Едва не утонул только для того, чтобы меня чуть позже с аппетитом сожрали здешние твари.

Сознание тут же услужливо напомнило прощальные слова Собирателя Душа, при этом их уже было хорошо слышно. "Я еще вернусь!" — именно так сказал Он.

— Да пошел ты, херня костлявая!!! — огласил я болото зверским криком.

Сидеть на рояле и надеяться на спасение — значит ждать скорого возврата Седого Жнеца. Под крышкой от упырей не спрячешься, значит, надо идти, пока еще не нагрянули любители похлебать чужой кровушки.

Балансируя на кончике крышки моего спасителя, я дотянулся до ветки сухого дерева, откуда выломал себе кривую жердь. Если меня забросило южнее тракта, то идти следует на север. Приблизительно прикинув направление по солнцу, я наметил на равнине точку, к которой следовало идти. Дойду до вон того скособоченного древесного ствола, а там буду ориентироваться дальше. Но сперва стоит вырвать струну из рояля и перевязать сапоги, которые каким-то чудом удержались на мне.

Еще пару минут посидел, свесив ноги, потом решился. Терять все равно нечего.

Я ступил в воду и, осторожно пробуя твердую тропу под водой, двинулся по кочкам.

Путь через болото оказался скользким, сырым и опасным. Ступал я осторожно, выверяя каждый шаг и при этом вертя головой по сторонам. Кто знает, кто тут может водиться кроме упырей? Когда-то я любил населять такие места различными змееподобными существами размером с избу и больше.

На карте, помнится, под названием топи была еще сноска — "Трясина Видений". Интересно, что тут может привидеться, кроме скучного однотонного пейзажа?

Упыри появились незадолго до наступления темноты.

Едва большой кровавый диск солнца краешком коснулся унылой болотистой равнины, как я почувствовал неладное. И в тот же миг окрестные камыши ожили и зазвучали.

Зловещий гул все нарастал, окружая меня со всех сторон.

Не знаю, как мне удалось пережить эту ночь. До самого восхода мне пришлось исполнять безумную пляску с двумя сорванными ветками, отбиваясь от наседающих крововососов. Они плотоядно впивались в тело со всех сторон, набивались в глаза, уши и рот, жалили так, что хотелось ногтями расцарапать плоть до самых костей.

Пару раз я видел мерцающие огни вдалеке, но не решился бежать к ним через черную топь.

Перед самым утром наступило время, когда я стал мечтать о появлении истинных упырей, которые бы прервали мои мучения. А когда светило показалось над горизонтом, его первые лучи вызвали у меня желание преклонить колени и помолиться богу солнца.

Под напором солнечного света кровопийцы постепенно принялись возвращаться на свои насиженные места в камышах и лишь редкие, не успевшие еще полакомиться моей драгоценной кровью экземпляры продолжали атаковать потерявшее всякую чувствительность тело.

За прошедшую ночь я похудел килограммов на пять.

Утром, наклонившись над зеленой лужицей, чтобы смочить пересохшее горло, я в ужасе отшатнулся и едва не упал. Отраженное в мутной воде, лицо мое выглядело увеличившимся раза в два, все в жутких волдырях и кровоподтеках. А глаза вообще превратились в две узкие щелочки.

Одуревший за ночь, я поднял свою жердь и с трудом заковылял по кочкам незнамо куда, абсолютно забыв, что нужно держать путь на север.

Лишь ближе к обеду в голове немного прояснилось. В опустошенный мозг пробились сигналы желудка, усиленно маякующего, что не мешало бы в него что-нибудь забросить.

Самым подходящим для этого казались красные ягоды, рассыпанные прямо по болотному мху. Я не настолько ошалел, чтобы сразу бросить их в рот, а дождался до тех пор, пока не заметил, что их таскает в клюве меленькая бурая птичка.

От этих приторных ягод в животе еще больше заурчало. А под вечер я начал хищно поглядывать на упитанных лягушек, глазеющих на бредущего мимо них человека.

Впереди на кочке лежало что-то странное.

Это что-то явно не принадлежало здешнему пейзажу, поскольку мои глаза тут же отметили, что это не сухая ветка, не куст и даже не дохлая птица.