Солдаты эры Водолея - Дмитрий Агалаков

Рано утром рыцари и венецианцы вступили в Константинополь полноправными хозяевами. Защитниками истинного басилевса! Спрятав мечи в ножны, они шагали, с жадностью оглядывая храмы и богатые дома патрициев. Восхищенно разглядывали акведуки с чистой водой, термы и форумы, где греки любили поболтать на досуге. Но франк предпочитал любой болтовне меч!

Первые из вождей ехали на доставленных в город лошадях.

— Давно хотел вас спросить, герцог, зачем вы всюду таскаете за собой эту ведьму с бельмом? — поинтересовался Бонифаций у Вествольфа. Он оглянулся на женщину в длинной хламиде, что ехала недалеко от них, озираясь по сторонам. — Кто она — знахарка?

— Вы догадливы, маркграф, — усмехнулся герцог. — Однажды она вылечила меня после битвы, когда другие лекари уже советовали звать священника. Я подумал так: стоить она мне будет немного, а пользы, в случае опасной раны, окажется с лихвой!

Бонифаций кивнул:

— Что верно, то верно. — И тут же обратил внимание на бледного царевича Алексея, который приуныл после кровавого штурма. — Даю слово, мой юный друг: если этот прохвост, ваш дядя, приказал убить вашего достойнейшего отца, я буду преследовать его до самой смерти. — Хитрый ломбардец негодующе нахмурил брови. — Я и в аду отыщу его!

В доме лепщика горшков сидел на табурете молодой человек с худосочной бородкой и смотрел на огонь очага. В соседней комнате открылась дверь, и вошел стройный и широкоплечий мужчина в длинном монашеском одеянии, с капюшоном, наброшенным на голову. За ним переступил порог и другой — кряжистый, похожий на медведя. Он закрыл дверь и встал на страже.

— Дионисий? — спросил первый.

Молодой человек оживленно поднял голову:

— Александр?! — Он быстро встал. — Слава Богу, вы живы!

Молодой мужчина отбросил капюшон — это был Александр Палеолог. Сбросил плащ и оказался в заляпанной кровью кирасе, мощных наплечниках. Стальная юбка укрывала его бедра. Из пореза на щеке сочилась кровь.

— Вы ранены?!

— Нет, это кровь франков, — улыбнулся Палеолог. — Битва проиграна — нам нужно уходить из города.

— Но вы так и не сказали, почему мы должны больше других опасаться мести рыцарей?

— Скоро за тобой начнут охоту. Здесь они будут к полудню — собирайся.

Упрямство отпечаталось на лице Дионисия.

— Я не пойду, пока не узнаю.

— Ты веришь мне, как верил раньше? — спросил Александр.

— Да, — кивнул юноша.

— Тогда доверься и сейчас: я обо всем расскажу тебе по дороге. — Медведь, помоги мне снять доспех. Мы оденемся простыми ремесленниками, возьмем лишь мечи и кинжалы. В гавани Элевтерия нас ждет галера, — это он уже говорил Дионисию. — Поторопимся же!

Уже через несколько часов после входа в город ослепленный император Исаак Второй Ангел был выведен из темницы. Царевича Алексея немедленно признали соправителем и венчали как Алексея Четвертого. Но конца бедам не было видно: изнуренный и изувеченный Исаак Ангел это понял сразу после разговора с сыном.

— Двести тысяч марок?! Чем же мы будем платить западным баронам? — недоуменно восклицал он. — Господи, Господи…

Давать обещания — одно, исполнять их — совсем другое! К тому же народ Византии должен был смириться с унией, по которой церковь православная отныне признавала верховенство над собой папы римского. А вопросы веры подчас куда значительнее самого драгоценного металла! Да и самому Исааку Ангелу ой как не по сердцу было это обещание, которое могло вызвать самый страшный гнев — гнев Господа!

— Прикажи разыскать моего советника Константина Борея, — сказал он сыну. — Он нужен мне, запомни — очень нужен!.. Я слеп, — с горечью добавил раздавленный император. — Как это страшно, что я слеп!..

— Он еще здесь! — цепко схватив руку Вествольфа, сказала женщина, сейчас больше похожая на хищного лесного зверя, чем на человека.

Бельмо плотно закрывало ее правый глаз, лицо было искажено злобой. Седеющие волосы выбивались из-под капюшона.

Только что они остались наедине в одном из залов дворца Влахерны, где поселился герцог Вествольф.

— Ты не могла ошибиться, Матильда? — переспросил он ее. — Твой нюх не подводит тебя?

— Сердце не подводит меня! — рассмеялась она. — Сердце, хозяин!

— А есть ли оно у тебя? — усмехнулся в ответ огненно-рыжий Вествольф.

— Есть! — и она ответила усмешкой. — Черное, как ночь! — Ее единственный глаз вращался в орбите. — Волчье сердце! Но оттого оно вернее иных видит все вокруг! Запрети отплывать всем судам из Константинополя, ни одного купеческого судна не должно выйти в море!

— Это будет сложно, — хозяин пытливо посмотрел на ведьму. — Город велик…

— Желание нашего Хозяина стоит того!

Вествольф кивнул:

— Ты права, Матильда. Мы скажем Бонифацию, что греки пытаются вывезти из Константинополя казну, а я лично объеду все порты. И ты тоже. Да будет так!

Константин Борей ехал в Константинополь в сопровождении отряда личных охранников басилевса. Таис он с собой не взял — побоялся. Дорога от Вары была недолгой — сутки пути в седле. Но вот что угнетало опального вельможу, больно терзало его душу: хоть он и был приближенным Исаака Ангела, во всем им обласканным, а брат императора Алексей Третий, вероломный и жестокий, подверг его опале, он не радовался за юного басилевса Алексея и его несчастного отца, освобожденного из темницы! Их воцарение стоило нашествия варваров. Но с латинской ордой, Борей это знал точно, пришел и Черный Рыцарь со своей ведьмой, которая уже вынюхивает долгожданную добычу. Именно поэтому юная Таис и осталась в крепости Вара за надежными стенами…

Июльское марево окутало великую столицу мира, плавило золото его дворцов и храмов. Близкий кроваво-алый закат уже трогал крыши Константинополя и воды Пропонтиды — и что-то зловещее было в этих кровавых переливах.

Константин Борей в сопровождении отряда въехал через Влахернские ворота, с ужасом наблюдая за передвижением крестоносцев, часть из которых были пьяны. Они вели себя так, точно были уже хозяевами в великом граде!..

— Константин Борей, — воскликнул слепой Исаак, сидя на троне и с радостью протягивая руки своему вельможе. — Ты?!

— Я, мой господин, — низко поклонился Борей, беря руки императора в свои.

— Ты жив, и это уже милость Господа!

Они пригубили поднесенного им вина.

— Мой сын обещал слишком много Западу, — сказал император. — Он был безрассуден. Как же мне быть? Как быть нам?..

— Я знаю о его обещаниях, — кивнул Константин Борей. — А ты знаешь, о, владыка, что я всегда был откровенен с тобой. Это так?