Спецслужбы Белого движения. 1918—1922. Разведка - Николай Кирмель

Вряд ли можно назвать суперагентами вышеупомянутых лиц в том смысле слова, который в него вкладывают С.В. Лекарев и А.Г. Шаваев. Были ли у А.И. Деникина «агенты-звезды», где и сколько работало белогвардейских агентов в советском тылу? На этот вопрос историческая наука вряд ли может дать исчерпывающий ответ. В многочисленных разведывательных сводках встречается лишь обезличенное словосочетание «по агентурным данным». Полными сведениями о своих негласных помощниках, проведенных в советском тылу операциях разведывательно-подрывного характера, владели начальники и оперативные работники спецслужб, но они сохранили в тайне совершенно секретные на тот период времени сведения, не предоставив возможности историкам более полно изучить деятельность белогвардейской разведки.

Зато современной исторической науке известно о связи белогвардейских разведорганов с антисоветскими подпольными организациями, действовавшими в столице и других городах России. Историк С.В. Волков разделил их на 4 типа: «1) “политические” организации различного толка с активным участием офицеров, 2) чисто офицерские организации “общебелогвардейского” характера, 3) вербовочные — для отправки офицеров и добровольцев в Белые армии, 4) организации, состоявшие главным образом из офицеров, мобилизованных в Красную армию и служащих в различных штабах и управлениях, связанные с белым командованием…»{651} В частности, «Национальный центр» был создан кадетами в Москве весной—летом 1918 года. Осенью руководство организации перебралось на Юг России, а часть ее членов осталось в столице.

Белогвардейское подполье занималось разработкой программ и различных законопроектов на случай смены власти, вербовкой и переправкой офицеров в белые армии, подготовкой вооруженного восстания с целью «ниспровержения диктатуры пролетариата», а также сбором разведывательной информации{652}.

Активное взаимодействие столичного подполья с деникинскими органами военного управления началось после поездки в Москву в марте 1919 года одного из руководителей деникинской разведки, полковника В.Д. Хартулари, который «был близок» к «Национальному центру», «Союзу возрождения» и «Совету общественных деятелей»{653}.

Как известно, антисоветскому подполью, на помощь которого рассчитывало военно-политическое руководство Белого Юга, не удалось реализовать свой основной план — поднять вооруженное восстание в Москве при подходе к столице деникинских армий. Его члены были своевременно выявлены и арестованы ВЧК. Ликвидация «Национального центра» и его военной организации — «Штаба добровольческой армии Московского района» — дали большевикам возможность говорить о широком заговоре контрреволюции против советской власти, арестовать более 1000 человек, из которых около 700 — по делу «Штаба Добровольческой армии Московского района»{654}, поводом дня массовых репрессий в отношении офицерства и интеллигенции.

Председатель ВЧК Ф.Э. Дзержинский 24 сентября 1919 года на Московской общегородской партийной конференции следующим образом сформулировал замысел центров: «Они надеялись захватить Москву хотя бы на несколько часов, завладеть радио и телеграфом, оповестить фронты о падении Советской власти и вызвать таким образом панику и разложение армии»{655}.

Оставшиеся на свободе руководители подполья на состоявшемся в январе 1920 года в Верхнем Волочке совещании приняли решение свернуть работу в Северной и Центральной России и перенести свою деятельность на юг, ближе к деникинским армиям{656}.

В отличие от советских историков и руководителей ВЧК, белоэмигранты и российские историки вовсе не склонны преувеличивать угрозу большевистскому режиму, исходившую от московского подполья.

Генерал Б.И. Казанович, проводивший от имени командования Добровольческой армии переговоры с «Правым центром», «Национальным центром», торгово-промышленными кругами, военными организациями и представителями французской миссии, писал следующее: «Все эти организации производили впечатление чего-то несерьезного: велись списки, распределялись роли на случай будущего восстания, но незаметно было особого желания перейти от слов к делу… Здесь мне пришлось столкнуться с одним из специфических продуктов революции — специалистами по организациям, смотревшим на это дело как на ремесло, дававшее хороший заработок»{657}.

Некто М. Потапов в статье «Антибольшевистские организации в Совдепии и их борьба» писал о том, что подпольная деятельность носила вспомогательный характер в борьбе белых с красными. По его мнению: «Активное выступление… даже не приносило особых выгод, а в то время требовало невероятной энергии, зачастую бесполезной, а также много денег»{658}.

Генерал А.И. Деникин придерживался аналогичной точки зрения: «От своих единомышленников, занимавших видные посты в стане большевиков, мы решительно не видели настолько реальной помощи, чтобы она могла оправдать их жертву и окупить приносимый самим фактом их совместной службы вред»{659}.

«Отсутствие систематически налаженной связи с Добровольческой армией… серьезных программных разработок и известных политических фигур в их рядах во многом сводило на нет расчеты московских “деятелей” на их участие в будущем правительстве “освобожденной от большевизма России”. Достаточно привести в пример анекдотическую личность кн. Волконского, заявлявшего о существовании мощной (15—20 тыс. членов) офицерской организации и собиравшего под этим предлогом деньги для собственных “подпольных” кутежей и развлечений», — пишет историк В.Ж. Цветков{660}.

Добавим, что среди подпольных центров встречались и мнимые структуры. По данным следствия ВЧК, так называемая «организация В.В. Волконского» «была пуфом, созданным для влияния на женщин (интриговал) и, кажется, для получения денег»{661}.

По мнению автора, значительно снижало разведывательно-подрывные возможности подполья отсутствие связи центров с широкими слоями населения, пострадавшими от политики военного коммунизма. Только после ряда крупных побед Красной армии белогвардейские спецслужбы стали использовать в борьбе против красных растущее недовольство казаков и крестьян продолжавшейся продразверсткой{662}.

Антисоветское подполье, состоявшее из интеллигенции, теоретиков-профессоров, разрабатывало программы будущего устройства России исходя из своего представления о жизни, из своих классовых или сословных интересов, которые расходились с интересами основной массы населения — рабочих и крестьян. Поэтому простому мужику было непонятно, почему он должен идти воевать за какое-то Учредительное собрание.

Историк А.В. Ганин также не склонен преувеличивать роль и значение антибольшевистского подполья: «Реальная деятельность “Национального центра” на советской территории сводилась к разговорам о светлом будущем без большевиков, написанию воззваний, ведению картотеки на коммунистов, насчитывающей 10 000 карточек, и составлению отвлеченных законопроектов для будущей антибольшевистской России, тогда как конкретная польза для белых заключалась, прежде всего, в возможностях получения по линии “Национального центра” информации из Советской России и денежных средств… Связь организации с иностранными разведками тоже выглядит преувеличенной. Подпольщики установили контакт с англичанами через знаменитого разведчика Поля Дюкса, но сотрудничество не выходило за пределы эпизодических встреч и общего взаимного осведомления о положении Советской России»{663}. По утверждению А.В. Ганина, военная организация «… представляла собой совершенно иное явление, нежели политическая, и была более законспирированной и полуавтономной структурой. Вопрос о ее реальных достижениях и деятельности представляется неоднозначным»{664}.

Разница в оценках сил, средств и деятельности контрреволюционного подполья советскими и современными историками зависит не только от методологических подходов и идеологических установок, но и от источниковой базы. Ранее авторы публикаций по данной проблематике в основном обращались к «Красной книге ВЧК», являвшейся многие десятилетия единственным общедоступным источником со всеми ее достоинствами и недостатками. Сегодня, благодаря рассекреченным документам в отечественных архивах и возможности российских ученых работать за рубежом, источниковая база значительно расширилась и позволяет более полно реконструировать события, относящиеся к московскому антибольшевистскому подполью.

Проанализировав обширную источниковую базу, А.В. Ганин усомнился в существовании антисоветского заговора. Ученый обратил внимание на тот факт, что многие фигуранты дела «Национального центра» арестовывались по нескольку раз, и выделяет три периода групповых арестов: ноябрь—декабрь 1918 года, февраль—апрель и август—сентябрь 1919 года.