Джон Леннон. 1980. Последние дни жизни - Кеннет Уомак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ночная пятничная сессия продлилась почти до рассвета, и Джон предложил попробовать записать Nobody Told Me. К этому времени музыканты уже обессилили. Спасибо «Студеру» Джека – разговор в студии сохранился на пленке, свидетельствуя и о головокружительном темпе рабочего стиля Леннона, и о манере, в которой он балансировал между домашней и профессиональной жизнью во время работы на Hit Factory.
Джон: Слика нет. А где Хью? Ладно, кто здесь, давайте сыграем тогда! И если их нет, нормально, мы это сделаем без них!.. Так, так, давайте сделаем… Оставьте четыре такта, и я вступлю. Или просто играйте, пока я не вступлю, как хотите…
Йоко: Джон, Шон хочет пожелать тебе спокойной ночи.
Джон: Хорошо, поднеси телефон к колонкам… Сколько времени? Он уже в кровати должен быть… Спокойной ночи, Шон, утром увидимся. Спокойной ночи, Шон, я тебя люблю. Сладких снов. Увидимся за завтраком!
Йоко: Он сказал: «Я тоже тебя люблю!»
Джон: Надеюсь. У него другого отца все равно нет!
С этими словами Джон и группа начали запись первого, чернового дубля Nobody Told Me. Слик как раз вовремя вернулся на свое место в студии, где взял в руки свою винтажную Gibson SG Jr 1965 года, которую, вместе с черной лакированной Gibson Les Paul, выбрал для записи Double Fantasy.
В субботу после полудня они вновь вернулись в студию еще с тремя песнями, которые предстояло записать. Они сделали две отдельные композиции Йоко: Nobody Sees Me Like You Do и Don‘t Be Scared. Группа играла плавную, умеренного темпа мелодию, а Йоко рассказывала в песне о том, как они с мужем состарятся рядом друг с другом, «подремывая в креслах грецкого ореха». Для Джона и Йоко представление о старости становилось частой темой разговоров. Сам он приближался к сорокалетию, Шону должно было исполниться пять, и Джон начал переживать, что детство их сына стремительно уносится. Скоро развитому не по годам мальчишке они с Йоко будут нужны все меньше и меньше – никаких больше колыбельных, никаких купаний. «Когда нам стукнет восемьдесят, мы будем в креслах-качалках ждать от Шона открыток», – говорил Джон не без грусти. В Don‘t Be Scared группа играла нежный регги, а Йоко исследовала тревоги, связанные с любовью, и делала вывод, что любить лучше, чем «вообще не любить никогда» (255).
Но самым важным событием той субботы конечно же была (Just Like) Starting Over Джона. Джек Дуглас уверенно присвоил этой песне статус главной композиции альбома Double Fantasy. Во многом она служила тематическим ядром всего проекта Джона и Йоко – представление о прыжке в неизвестность и для них самих, и для их аудитории, призыв открыться навстречу судьбе, что бы она ни готовила.
В придирчивом осмыслении собственной песни Джон начал обнаруживать в ее тексте новые смыслы, в том числе во фразе It’s time to spread our wings and fly («время расправить крылья и лететь»). В один момент, вспоминал он, «я уже почти отказался от слова “крылья”, потому что подумал: о боже, они все будут говорить: “А что это еще за Крылья?”» (256)[107].
Джон работал в своем молниеносном стиле записи – группа под его руководством быстро записала три дубля. Перед первой записью Джон попросил Ли Декарло попытаться сделать такое звучание, каким оно было в 1950-х: «Сделай меня великолепным, Ли, сделай меня мужчиной моей мечты. Я хочу Элвиса Винсента». Готовясь к первому исполнению, Джон посвятил запись «Джину и Эдди, и Элвису… и Бадди!» Сама природа этой песни возвращала Леннона к его музыкальным корням, затерянному миру, в котором, контрастируя с нынешним, не было иронии и критических суждений. «Я делал эту музыку и ассоциировал себя с ней – это было мое время, – но я ни разу не написал песню, которая звучала бы, как то время. Поэтому я подумал: “Почему бы и нет, черт побери? Во времена The Beatles это приняли бы за шутку. Тогда избегали клише. А теперь, конечно, клише – больше не клише”» (257).
В распоряжении Джона была студия первоклассных профессионалов, и группа не подвела, наполнив (Just Like) Starting Over энергией и мастерским исполнением. От клавишных триолей Смолла и басового галопа Левина до ровного фонового ритма Ньюмарка и летящих гитарных изысков Слика и Маккрекена, запись стала настоящим чудом.
Леннон зажигал своих музыкантов между дублями, быстро обращаясь к Crying и Only The Lonely (Know How I Feel) Роя Орбисона и своей новой оригинальной композиции Gone From This Place. Он наслаждался своей ролью лидера группы и находил удовольствие в дружеской пикировке. В один из вечеров он подкалывает Маккрекена за то, что тот не надел наушники на репетиции, а гитарист отвечает ему с полной невозмутимостью в том же тоне.
Джон: Хью, надень наушники, тогда не будешь, мать твою, играть так громко.
Хью: Не слышу. У меня наушников нет.
Работая над звучанием голоса в (Just Like) Starting Over, Джон стал называть свой вокальный стиль «Элвис Орбисон». Таким образом он вспомнил тех, кто оказал на него самое большое влияние в рок-н-рольной юности. Контраст заключался в том, что текст песни гораздо больше значил для Джона сегодняшнего – это была та точка, где в наступающем среднем возрасте он оборачивается назад, чтобы еще раз выступить во всем своем блеске, и не только в профессии, но и в отношениях с Йоко. Со всем своим вокальным напором Джон поет, как влюбляется заново: It’ll be just like starting over, starting over («Будет так, словно все начинается сначала»).
Всего лишь за три коротких дня Джон и Йоко записали восемь композиций. Иногда Джон обеспечивал себе сеанс массажа и только потом записывал вокальные партии – он верил, что массаж спины помогает раскрытию голосовых связок. А Джек не забывал проверять, чтобы студийное пианино настраивали перед каждым сеансом записи. Джон и Йоко оплачивали счета (и по-прежнему без контракта), и каждый аспект работы был словно под увеличительным стеклом.
В какой-то момент Джек задал вопрос, который был у него на уме с
