Волнолом - Владимир Прягин

- Генрих, что с тобой? Генрих!

- Ничего, - сказал он. - Хороший был дед... Ты пойми, нельзя было по-другому. Он сам так захотел, сам! В здравом уме, в твердой памяти... Вы, говорит, молодой человек, не спорьте... Это я-то - молодой человек... И, главное, так четко все разложил по полочкам... Методы, мол, надо применять те же самые... Умник, пес бы его подрал, теоретик хренов... Сам бы попробовал, когда вот так, в глаза глядя... Дергаешь, а он рассыпается... Это что - нормально, по-твоему? Пещера... Клинок, понимаете, закалился... Сказки народов севера...

Он еще что-то говорил, сбивался, начинал снова, а Ольга, сев к нему на колени, целовала его и гладила по лицу. Потом он молчал, прижимая ее к себе, а за окном надрывался ветер.

- Нацарапаю себе еще одну руну, - сказал Генрих, несколько успокоившись. - Легонько, чтобы только до утра продержалась. А то засну ненароком.

- Не надо царапать. Я тебе дам отвар. Там травка такая, почти волшебная. Можешь сидеть всю ночь, а утром все равно будешь бодрый.

Он улыбнулся через силу.

- Так вы у нас, фройляйн Званцева, еще и ворожить изволите на досуге?

- Нет, герр фон Рау, не обессудьте. Такими талантами похвастаться не могу. А вот травница знакомая есть.

- Так, погоди. Знакомая травница?

- Да, а что такого? Землячка. Из империи, я имею в виду. У нас там это почетно. Не то что в вашем Девятиморье. Впрочем, что с вас взять? Дикари-с.

- Следите за язычком, сударыня. Вы порочите страну пребывания.

- Докладывать побежишь?

- Нет, Оля, - он чмокнул ее в макушку. - Докладов с меня достаточно. Но завтра утром мы с тобой соберемся и знакомую твою навестим.

- Зачем это?

- Хочу задать ей пару вопросов. Насчет ее ремесла. Это важно. Помнишь мою историю? Там тоже была такая вот...

- Я помню, - сказала Ольга. - Спросить-то можно - Варя девица невредная, без закидонов. Если понравишься, то, может, что-нибудь и расскажет.

- Задействую все свое колоссальное обаяние.

- Не переусердствуй только, мастер-эксперт.

Дав Генриху это ценное наставление, Ольга зашевелилась и стала выбираться из кресла. Пояснила:

- Пойду траву заварю.

- Служанке не доверяешь?

- Не в доверии дело. Лучше самой.

Вернулась она минут через десять. Принесла две большие чашки с дымящимся ароматным напитком. Одну протянула Генриху, из другой хотела отпить сама.

- Стой, - сказал он, - а тебе зачем?

- С тобой посижу.

- Не надо, Ольга. Подожди, не спорь. Я серьезно. Мне не помешает собраться с мыслями. Может, я что-то упустил. В общем, раз уж спать мне нельзя, то надо использовать время с толком. Все обдумать, наметить план. Тебе совершенно незачем маяться со мной за компанию. Поверь, мне будет спокойнее, если я буду знать, что ты мирно дрыхнешь под одеялом.

- Я не хочу оставлять тебя одного.

- Так будет лучше. Правда.

- Ну хоть в спальню-то проводишь, мыслитель?

- В спальню провожу.

Он допил отвар и поднялся.

В гостиной было темно. Уличный свет не проникал сквозь плотные шторы. Генрих сидел, откинувшись в кресле, и размышлял. Вернее, пытался размышлять. Получалось плохо. Память то и дело возвращала его в кабинет к историку. Старик кивал, говорил 'Смелее!' и превращался в стеклянное изваяние. Осколки сыпались на пол, бумага сгорала на алтаре, и все начиналось заново.

Генрих подумал, что надо чем-то себя отвлечь, иначе толку не будет. Вспомнив, что видел на столе подложку для светописи, проковылял туда и зажег торшер. Взял лист бумаги и вывел свой псевдоним для входа в 'беседку'.

Что обсуждают в стеклянном веке? Посмотрим.

Несмотря на ночное время, в 'беседке' кипела жизнь. Реплики следовали одна за другой. Похоже, забава была в этом мире гораздо более популярна, чем в прежнем. Стиль общения, правда, несколько удивил.

Некий Луч-из-Тьмы предупреждал, например, заранее: 'Железноголовым, у которых шестеренки вместо мозгов, читать противопоказано! Технофилы - ступайте мимо! А всех адекватных господ, для которых светосияние - не пустой звук, приглашаю в мой уголок. Выкладываю по главам трактат о постижении ослепительной данности...'

Генрих поскреб в затылке, пытаясь понять, что такое 'светосияние', и как оно может являться звуком. Вряд ли так выражался кто-то из университетских профессоров. Судя по всему, в новом мире аудитория 'беседки' расширилась, причем сильно.

Знаток с псевдонимом Топор рубил правду-матку: 'Двадцать пять лет назад у них сорвалось, не вышло. Хотя план был наглый, просто до изумленья. Десять миллионов в золотых слитках - лично этому ублюдку-жестянщику, которого прочили на пост канцлера. Слитки тайно переправлялись из-за Белой Реки. К счастью, Его Величество оказался мудрее...'

Попробовал вмешаться Этруск: 'Но позвольте, коллега, откуда сведения?'

Ответы посыпались как горох:

'Тильзитский гусь тебе коллега!'

'За парту, школяр! В гимназию!'

'Смазку оботри, техноложец!'

'Ушлепок. Из-за таких, как ты, едва страну не проспали. Проснулись бы однажды с циркулем на фасаде...'

Генриху стало смешно. Последний оратор даже не представляет, как близок к истине. Правда, на фоне 'золотых слитков' его гипотеза выглядит бледновато. Ну-ка, еще раз, как там? 'Тайно переправлялись'. Из-за реки, понятное дело. Спасибо, что хоть не с Марса...

Отвлекшись на эти мысли, Генрих потерял нить дискуссии. Попробовал вникнуть снова, но персонажи уже сменились. Барышня по имени Свечечка щебетала: 'Можно гладить и даже кормить с руки! Они такие пушистые и забавные!!! А корм продается рядом, там еще такие пакетики, очень-очень удобно!'

С ней снисходительно общался Светляк: 'Вы правы, фройляйн. Кормят и гладят. Милые глупости. Но я не за тем приехал. Тут, если дальше к лесу пройти, поляна. Исторический арсенал. Доспехи, руны - строго по хроникам. Если есть дар, то скидка. Можно фотографироваться. Снимок - полторы марки. Вот, например'.

На странице, к вящему удивлению Генриха, начала проявляться картинка - деревья, шатры и фигуры в шлемах. Выглядело все несколько схематично, словно карандашный набросок, но довольно отчетливо. В прежней 'беседке' такого и близко не было - как-то обходились словами.

Под рисунком множились комментарии:

'Мощно, Светляк!'

'В целом - аутентично, но есть неточности. Во-первых, по поводу каркасного шлема должен заметить...'

'Адрес подскажешь, друг?'

Больше Генрих не выдержал - скомкал исписанные листы и бросил в корзину. Наверно, для историков вроде Хирта и Штрангля сравнение 'беседок' из двух миров стало бы истинным удовольствием. Они с головой окунулись бы в эту клоаку, собирая материал. Но Генриху мешала брезгливость.

Тоска накатила новой волной.

Никто в этом городе, да и вообще в стране не сможет его понять. По той простой причине, что все они - из другого мира. Все поголовно, за исключением ведьмы, которую он должен завтра убить.

- Генрих!

Он поднял голову и подумал: 'Мысли она, что ли, читает?' Из зеркала на него смотрела Сельма фон Вальдхорн.

ГЛАВА 17

Если верить зеркальному отражению, Сельма сейчас находилась в той же комнате, что и Генрих. Ее кресло стояло у него за спиной, чуть слева, но он, наученный опытом, оборачиваться не стал. На коленях у ведьмы лежала книга - не какой-нибудь фолиант зловещего вида, а заурядный томик в бурой обложке, раскрытый на середине.

- Что, - спросил Генрих, - тебе тоже не спится?

- Как видишь. Решила напоследок тебя проведать. Подумала, что мы так и не пообщались толком. Все как-то на бегу, впопыхах. То ты меня душишь, то из револьвера палишь. Словом перекинуться некогда...

Ее речи были язвительны, как всегда, но голос звучал бесцветно, будто она исполняла роль по инерции. Как пожилая актриса-кокаинистка, оставшаяся без дозы.

Эффект от расщепления личности, судя по всему, нарастал, вызывая болезненные скачки настроения. Кипучая активность, которую Сельма демонстрировала в течение дня, теперь сменилась приступом меланхолии. А еще в глазах у нее затаилось нечто, чего Генрих прежде не замечал.

- Тебе страшно, - констатировал он.

Она вздрогнула, как от пощечины, но ответила:

- Да, мне страшно. А ты не боялся бы, зная, что еще день-другой - и твой разум испарится, как лужа?

- Думаешь, я тебя пожалею? Зря. Ты сама заварила всю эту кашу.

- Мне не нужна твоя жалость, - она скривилась. - О себе лучше думай, Генрих. Чтобы завтра не сдохнуть сразу.

- Я тебя не разочарую.

Они обменялись мрачными взглядами, потом Генрих пробурчал:

- Давай сменим тему. Попортить друг другу кровь мы успеем при личной встрече. Покажи лучше, что читаешь.

Сельма с усмешкой развернула книгу к нему.

- Стихи? - изумился Генрих. - С каких пор ты склонна к романтике? Или это так проявляется твоя вторая, еще не отравленная натура?