Волнолом - Владимир Прягин

И вот, значит, стою я теперь перед ихней дверью и думаю - зайти, что ли? Назад-то поворачивать неохота. Ну и зашел. Тепло там, сухо, мясом жареным пахнет. Хельга за стойкой, вся раскраснелась, гладенькая, руки по локоть голые... Да... Ну, подхожу к ней - так и так, здравствуй, Хельга. Здравствуй, говорит, Йохан, чего хотел? Да вот, говорю, уточнить желаю - пиво у вас свежее или как? Смеется - когда, мол, оно у нас несвежее было? Да только, продолжает, не налью я тебе, Йохан, ты уж прости. Хозяин не разрешает. То есть, за деньги - пожалуйста, а в долг - ни-ни. На тебе и так уже три марки висят. Сказала - и погрустнела, смотрит эдак с жалостью и с сочувствием. Я со стыда чуть сквозь землю не провалился. Лучше бы наорала, ей-богу.

Ладно. Растянул я рожу в улыбке и отвечаю - ерунда все это, Хельга-красавица. Где наша не пропадала? Я ж не ради пива зашел, а на тебя разок глянуть, полюбоваться. А теперь извини - спешу. Отлепился от стойки, но она мне - погоди, Йохан, тебя хозяин видеть желает. Очень просил зайти. По важному делу.

Нет, говорю, спасибо. Знаю я, какие дела у этого хряка. Пусть катится вместе с ними куда подальше, так ему прямо и передай. Дослушала Хельга, вздохнула и за спину мне кивает. Оборачиваюсь и вижу - трактирщик к нам через зал идет, пузом своим покачивает. И ухмылочка, как всегда. Поздно, мол, Йохан, никуда ты уже не смоешься. Подошел, лапищу мне протянул. Что же ты, говорит, дружище, пропал и носа не кажешь, волноваться нас заставляешь? Занят был, отвечаю, некогда мне по кабакам шляться. А он мне подмигивает - ну, для старого-то приятеля минутка, поди, найдется? Проход мне загородил - не обойти, не объехать. Делать нечего, поплелся я за ним в комнату, разговоры умные разговаривать.

Усадил он меня за стол и кружку сует - давай, дескать, за встречу и все такое. А самогон у него, герр вахмистр, первостатейный, этого не отнимешь. Душевно пьется. Не стал я кобениться, сделал пару глотков и чувствую - повело меня с голодухи. Но виду не подаю, насупился весь и слушаю, чего там этот боров вещает. А он соловьем разливается - хорошо ты, мол, Йохан, той осенью прогулялся, товар принес добрый, клиент доволен... Да уж, думаю, принести-то принес, только сам после этого месяц ходил по стеночке, потому как ноги едва держали. И по ночам от своих же воплей подскакивал. А глинку ту переливчатую, он, жирдяй бородатый, загнал, небось, раз в двадцать дороже, чем мне тогда отслюнявил. Покупателя-то найти - не проблема. Знают богатеи по всей округе, чем в 'Окрошке' разжиться можно...

А? Нет, герр вахмистр, про то не ведаю. Я человечек маленький. Мне ли судить, куда предшественник ваш смотрел и чем, извиняюсь, думал? Ну, ходил он в тот кабак пообедать, так это ж, вроде, не грех. Откушает не спеша, перекинется с хозяином парой слов. А о чем - не моего ума дело. Вы-то, я вижу, мужчина хваткий, с понятием - разберетесь. Новые метлы чисто метут...

Ага, значит, ну и вот. Подлил мне трактирщик в кружку и заявляет - надо бы, Йохан, еще раз туда наведаться, за изгородь, да желательно поскорее. И взглядом меня буравит. Да только мне уже трын-трава, хмель в крови играет-бурлит. Начхать мне, говорю, борода, чего тебе надо. Сказал ведь в прошлый раз - баста. И не отступлюсь, можешь хоть на куски порезать.

Думал - вызверится, а он только хмыкнул. Молодец, говорит, Йохан, что не тушуешься, только с чего ты взял, что я тебя резать буду? Я же не зверь какой, не разбойник с большой дороги. Я, может, за товаром тебя гоняя, не о себе пекусь, а вовсе даже о людях. Может, девиз у меня такой - счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженный!

Выдал он это - красиво так, с выражением, будто из книги какой прочел, - и заржал, довольный. Или это поговорка у них такая, у зимнюков. Опять же, не знаю я, герр вахмистр. Я тогда над этим голову не ломал, не до того мне было. Потому как толстопузый ржать прекратил и посерьезнел враз. Наклонился ко мне через стол и говорит тихонько, но внятно - если притащишь, Йохан, то, что мне надо, то монет отсыплю щедро, как родичу, и больше не потревожу, в том тебе мое слово.

Я, признаться, когда услышал, даже протрезвел малость. Никогда еще хряк со мной так не разговаривал. А словами он не бросается. Пораскинул я мозгами и спрашиваю - чего ж это ты, почтенный, именно ко мне подъезжаешь? Других желающих, что ли, нет? Вон, Крис-альбионец бездельем мается, пиво дует. Мигни ему - подскочит и побежит вприпрыжку, куда укажешь. Скривился зимнюк, отвечает - нет, не подходит Крис. Молод он больно, ветер в башке гуляет, а язык без костей. Нету ему доверия...

В общем, уболтал меня хряк. И место, куда идти, описал подробно, будто своими глазами видел. От мертвого дуба - влево, по-над оврагом, потом через ельник и до ручья. Туда почти никто не суется, всех в другую сторону тянет - к холмам, где крепостца-развалюха и плешки с переливчатой глиной. А у жирдяя, значит, свои наводки имеются. Откуда? Не стал я выспрашивать, герр вахмистр. Потому как без толку это, да и не принято. Не рассказал бы он. А про штуковину, что ему заиметь охота, объяснил так - амулет, на яблоко с виду смахивает. Бронзовый, но без патины, и сверкает почти как золото.

Пришел я домой, скинул башмаки, которые каши просят, и за сапогами полез. Моя как увидела - сбледнула с лица, губу закусила и села тихонечко в уголок. Знает - дрищ-то я дрищ, но если решил чего, то визжать уже бесполезно. И мелкие присмирели, только носами шмыгают. Потрепал я пацанят по макушкам, сказал, чтобы мамку слушались, да и двинул своей дорогой.

К проходу выбрался часа через три. Проволока там перекушена, а дыра подсвечена так, что засечь нельзя. Ну вы видели, герр вахмистр. Прополз я в эту дыру - и будто в другой стране очутился. Слякоти - как не бывало, солнышко греет, деревья шепчут чего-то. Благодать, одним словом. Но я-то научен опытом - пошел вперед тихо-тихо, на каждом шагу оглядываясь. Потому как помню - это не скверик, не парк с газончиком, а Кострище. Вроде и погасло давным-давно, травой поросло, а чуть тронь - полыхнет и кучку золы от тебя оставит. Или, в лучшем случае, головешку.

Но, тьфу-тьфу-тьфу, до оврага дотопал без приключений. Только однажды сопливка дорогу переползла... Нет, не змея, герр вахмистр. Не знаю даже, как объяснить. Представьте - ползет здоровенная улитка со скоростью человека, а за нею - полоса слизи, фута в полтора шириной. Представили? Вот. А теперь то же самое без улитки. Да не издеваюсь я, герр вахмистр! Как можно? Просто полоса удлиняется. Сама по себе. И слизь не обычная, а навроде чернил светящихся. В нее наступать нельзя - залипнешь и будешь полдня сидеть, пока не подсохнет. А так - перескочил козликом и шуруй, куда тебе надо... Что? Подумаешь, невидаль - след без улитки. Там еще тени без туч бывают...

У мертвого дуба свернул, как велено, пошел вдоль оврага. Солнце, гляжу, еще высоко. Может, обратно успею засветло? Подумал так - и сам испугался. Потому что не любит Кострище такие мысли, за неуважение принимает. И точно - везение мое на этом закончилось.

Вижу - избенка за деревьями прячется, дымок из трубы. Я аж глаза протер. Какой недоумок тут поселился? Нет, думаю, обойду от греха подальше. Ага, раскатал губу! Сунулся было в сторону, а ноги не слушаются, будто в землю вросли. Торчу как пень, а из-за спины мне ласковым таким голосом - никак заблудился, мил-человек? Глянул я через плечо - барышня стоит молодая, из благородных. Лицом красивая, как картинка, только глаза холодные. Одежда, правда, простая. Ну так, оно понятно - не в шелках же по лесам шастать?

Давай-ка, говорит, странничек, поведай мне, как тебя кличут, и с чем пожаловал. Ну и выложил я - про 'Окрошку', про хряка и про все остальное. Как по писаному трещал, остановиться не мог, будто она меня за язык тянула. Дослушала, головой покачала и говорит сердито - ох уж эти мне легенды народные! Нету за ручьем никаких шаров-амулетов - ни бронзовых, ни золотых, ни железных. Если и были когда, то давно растащены. Иначе, продолжает, я бы почувствовала.

Спорить я не стал, понятное дело, только голову склонил уважительно - спасибо, мол, за толковое разъяснение. Она фыркнула, как та кошка, и пальчиком меня поманила. Иду за ведьмой, будто привязанный, а сам примечаю - хибарка старая, но крыша подлатана. Во дворике чисто, даже дрова наколоты. Припрягла, видать, кого-то из наших. Она мне тем временем - закатай-ка, Йохан, рукав. Достала ножичек тонкий и руну мне нацарапала, малость пониже локтя. Теперь, говорит, не уйдешь отсюда, пока я не отпущу. И добавляет - молодец, что забрел, мне как раз новый материал потребен. Ох, герр вахмистр, не понравились мне эти слова. Вот прямо ни капельки не понравились. Но вида не подаю. Спросил только, как мне ее величать, чтобы, значит, со всем почтением. Смеется. Мы тут в лесу, говорит, политесы разводить ни к чему, так что пусть будет просто Сельма.

В дом не пустила. Спать велела снаружи, благо погода летняя. Одеяло преподнесла от щедрот. Днем я воду таскал с ручья, обед на костре варил (припасы, кстати, у нее покупные). Ели во дворике - пенек заместо стола. Спросила как-то - чего ты, Йохан, тощий такой, да хлипкий? Кормили, говорю, плохо. Думал, опять засмеется, а она головой качает. Не должно, заявляет, такого быть, чтобы человек с даром концы с концами едва сводил. Чернильное зрение - это, дескать, похлеще любого титула.