Грозовая любовь - Джоанна Линдсей

За окном уже совсем рассвело. Розовато-золотистый свет заливал ее комнату на втором этаже. Где-то в этом отеле спит ее отец. Отец, которого она не хочет больше знать. Он предал ее. Но заглушить в душе любовь к нему она не могла. Ведь все, что делал отец, он делал ради нее. Мысли ее окончательно перепутались.

Где та Саманта Кингсли, что жаждала увидеть Хэнка привязанным к лошадям и растерзанным? Ей бы ликовать сейчас, а она страдает, как бесхарактерная, сентиментальная баба. Почему ее буквально разрывает на части? И что ей сказать отцу?

Саманта легла в постель. Скоро она получит ответ. Очень скоро.

Глава 36

Саманта еще не уснула, когда в дверь постучали. Она узнала голос за дверью, звавший ее по имени.

— Входи! — крикнула она, чтобы отец мог услышать ее.

Дверь распахнулась, и перед ней появился Хэмильтон Кингсли, одетый в безупречно сшитый серый сюртук, несмотря на мешки под глазами, хорошо выглядевший. Саманта увидела, как на его лице появилось удивление, которое сменилось восхищением, а потом широкой улыбкой.

— Я не поверил, что это была ты, Сэм! Тебя так описали… С тобой все в порядке? Я имею в виду…

— Понятно. Разве я не прекрасно выгляжу? Сарказм в ее голосе удивил Хэмильтона, и он внимательно оглядел Саманту.

— Выглядишь ты ужасно. Что с тобой сделали, Сэм? Скажи мне правду.

— Ты не хочешь поговорить о чем-нибудь еще? Он был сбит с толку.

— О чем?

— Как ты мог, отец? Как ты мог позволить этим людям пытать его?

— Его? — Кингсли оторопел, потом нахмурился. То, о чем рассказал ему Нэт Фиск, очевидно, было правдой. Он не придал большого значения использованным методам.

— Итак, ты знаешь Чавеса. — Это был не вопрос, а продолжение его размышлений. — Значит, он — один из людей Эль Карнисеро. Я был прав!

— А если я скажу, что нет? — требовательно спросила Саманта.

— Тогда я буду чувствовать себя безмерно виноватым. Поверь мне, у меня были сомнения, действительно ли он виноват. Но больше их, слава Богу, нет.

Саманта недоверчиво посмотрела на отца.

— Знаешь, тебе лучше уйти отсюда.

— О чем ты?

— Я же ясно сказала: уходи! — спокойно повторила она. — Мне не хочется сейчас с тобой разговаривать. Я устала и могу сказать такое, о чем потом буду сожалеть.

— Как ты можешь так говорить, Саманта. — Хэмильтон непреклонно покачал головой. — Тебе все равно придется рассказать мне, почему ты ему помогаешь. Я отозвал моих людей, но…

— Твоих людей? — закричала она. Глаза у нее заблестели от ярости; она пыталась забыть вид изуродованного Хэнка. — Ты нанял убийц! Как тебе объяснить, что мне угрожала большая опасность прошлой ночью, когда я столкнулась с твоими людьми, чем за все то время, которое я провела в плену! Я сказала им, кто я, но это не произвело на них никакого впечатления. Мне пришлось застрелить двоих.

— Застрелить?

— А что, старина Нэт забыл рассказать тебе об этом? — непримиримо спросила она. — Видимо, он забыл описать тебе состояние человека, которого они подвергли таким пыткам? То, что ты позволил им вытворять…

Злоба ее голоса повергла Хэмильтона в шоковое состояние.

— Послушай, Сэм, о каких пытках ты говоришь?

— Как назвать стрельбу в него, когда он был связан и беспомощен? А сломанные пальцы и ребра? Боже, я даже не могла узнать его! — закричала она, слезы выступили на глазах Саманты.

— Черт возьми, Саманта, я не знал, что они зашли так далеко, — запротестовал Хэмильтон.

— Это не оправдывает тебя, — бушевала Саманта. — Как ты мог отдать его им? Ты же знал, что они из себя представляют?

— Хорошо, — неохотно уступил Хэмильтон, — возможно, я сделал ошибку, но Нэт заверил меня, что заставит Чавеса заговорить. Разве ты не понимаешь, Сэм? Я должен был разыскать Эль Карнисеро. Я не хочу, чтобы все повторилось.

— Ты мог подождать. Я бы рассказала тебе, что Эль Карнисеро больше нас не будет беспокоить.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что Эль Карнисеро здесь вообще ни при чем.

— Тогда я просто не понимаю… Она нетерпеливо прервала его.

— Его имя присвоил другой. Настоящий Эль Карнисеро никогда не слышал о нас. Хэнк только воспользовался его именем.

— Кто такой Хэнк?

— Чавес.

— Антонио?

— Нет, его кузен Энрико.

— Но я продал землю Антонио Энрико де Вега и Чавес.

— Нет, отец…

Саманта внезапно остановилась. Она уже слышала это имя, но где? Вдруг она вспомнила, и это было как вспышка молнии. Священник! Именно это имя он произнес, когда совершал обряд.

Теперь все разрозненные кусочки собрались воедино. Не было никакого кузена. Был Хэнк, который хотел вернуть землю!

Почему он не сказал тогда ей правду? Только теперь она поняла.

— Я рада, что он купил землю, отец.

— Рада? Ты серьезно так говоришь? — ужаснулся он.

— Боюсь, что да. Я очень люблю ее, и мне будет плохо в другом месте. Но для Хэнка земля важнее. Она принадлежит его роду. Это именно так.

— Значит, тот парень, которому я продал землю, похитил тебя? Предводитель бандитов?

— Да.

— Тогда какого дьявола ты его защищаешь?

— Не знаю, — спокойно ответила она. Он подождал, надеясь, что она продолжит. Но Саманта молчала, и он всплеснул руками от раздражения.

— Это решает все. Теперь он не сможет никак удержать землю, даже если ты откажешься опознать его.

— Но я хочу, чтобы он владел ею. Хэмильтон отрицательно покачал головой.

— Я потратил немалые деньги…

— Он ведь заплатил тебе, не так ли?

— Я получил только вексель! — закричал он.

— Тогда для тебя это вопрос чести. Дай ему время заплатить. Он действительно хочет этого. А ему бы не следовало, он страшно рисковал, когда приехал сюда. Земля ведь все равно принадлежит ему.

— Принадлежала, может быть…

— Сейчас, отец. Именно сейчас. Он получил ее через меня. — Саманта увидела его смущение и неохотно объяснила:

— Он мой муж.

Они безмолвно смотрели друг на друга несколько долгих секунд, прежде чем Хэмильтон пришел в себя. Он испытывал такое отвращение, что был готов уйти или даже ударить Саманту. Недели переживаний, когда он сходил с ума от беспокойства, и в итоге — женитьба. Выйти замуж за человека, который похитил ее!

Он встал и направился к выходу, но у самой двери остановился и повернулся к ней. Она сидела на кровати с опущенными плечами, и вид ее выражал такое уныние, что его гнев иссяк.

— Почему, Сэм? Объясни мне. Голова Саманты качнулась.

— Он заставил меня.

— Я убью его! — закричал Кингсли.

— Не надо, отец. Я разведусь с ним. Это ничего не изменит.

— Но земля останется за ним.

— Я же говорила, черт тебя возьми, что ничего не хочу менять.