Пожиратели гашиша - Юрий Гаврюченков

- Что вы предлагаете? - сразу перешел к делу испанец.

- Я готов компенсировать ваши расходы за утраченные реликвии, - выпалил я и затылком почувствовал, как мое заявление покоробило Славу.

Что за глупость я несу, не так беседу надо начинать, не так! Ну, сейчас на нас навешают долгов... Я приготовился к самому худшему, в кабинете повисла гробовая тишина.

- Нас не интересуют деньги, - вкрадчиво сообщил де Мегиддельяр.

Слова прозвучали как приговор.

Это и был приговор. Я понял, что нас отсюда не выпустят. Сейчас явится Хенаро со своей "расчетной машинкой"... Я вспомнил Эррару, целящегося в меня из "дезерт игл" в больничной палате. Точно не выпустят. Даже Слава не поможет - у него "калькулятор" слабоват, только для предварительных расчетов и годится, а у испанцев вполне потянут для окончательных. Окончательных и бесповоротных. Ну что за идиотство - сами сунули голову черту в пасть.

- Нас интересуют только Предметы Влияния, - нарушил тишину де Мегиддельяр. - Вижу, их у вас нет.

- Я не помню даже, как их у меня забрали, - прокаркал я, так как спазм от волнения сжал мое горло.

Ответ Мегиддельяра меня ошарашил.

- Зато знает чуть ли не весь город. - Впервые в его голосе прозвучало раздражение. - У вас их отняли новые тамплиеры, и теперь Предметы находятся в их руках!

Новые тамплиеры! Гоша Марков... Надо полагать, есть еще и старые, а он к каким принадлежал?

А Мегиддельяр обиделся - очевидно, утрата Предметов явилась для него позором. Чем смывается позор?

- Что мы можем сделать? - спросил я, дабы побыстрее прояснить ситуацию.

- Вернуть Предметы, - жестко ответил испанец. - Выкупить их у тамплиеров или отобрать - дело ваше. Получить прощение перед Орденом Алькантара можно лишь через возвращение всех трех Предметов. В противном случае вас найдут и убьют как позорных ассасинов и на небе вы не получите успокоения!

- Хорошо-хорошо, - заверил я разбушевавшегося приора, - возвращать утерянные сокровища стало нашим хобби. Как нам связаться с этими "новыми тамплиерами"?

Испанец помолчал, наливаясь кровью. На мгновение мне показалось, что его хватит апоплексический удар, но "вывеска" из синюшной вновь стала багровой, и я понял, что опасность миновала.

- Записывайте телефон, - произнес де Мегиддельяр. - Это номер местного штаба филиала Ордена. Имя пресвитера - Фридрих Готтенскнехт, он немец. С ним вы оговорите интересующие вопросы.

- Си, сеньор, - сказал я по-испански, заметив, что от волнения Франсиско де Мегиддельяр начал говорить с заметным акцентом. - Грациас, грациас!

Беседа с главой "Санкт-Петербургского Дома Ордена Новых Тамплиеров" (все с большой буквы) оставила весьма двойственное впечатление: либо занимались тут не тем, чем намечалось изначально, либо мне вешали лапшу на уши, дабы не посвящать постороннего в курс дел строго служебного характера. Пресвитер оказался немного запуганным немцем интеллигентской наружности, которого с первого взгляда можно было принять за директора библиотеки, каковую должность до переезда в Россию он, кстати, и занимал в небольшом курортном городке Баден-Баден. Зато команда у него подобралась самого разбойничьего вида. Разговаривали мы достаточно долго, чтобы я смог выудить у них кое-какие детали, позволившие составить об этих "братьях" некоторое представление.

Каноника - самого старшего после пресвитера в этой четверке - называли иногда Шурой, но, как я понял, обращаться друг к другу в присутствии посторонних они предпочитали по кличкам. Погоняло у него было Истребитель, что вызывало поначалу вполне объяснимую параллель с самолетом, но чуть позже я догадался соотнести ее с библейским ангелом, которого Господь послал истребить не признававших Его среди своего народа. Шура был когда-то гуманитарием-романтиком, учителем литературы и русского языка в средней школе, но, встав на путь служения Ордену и кормясь крохами, подкидываемыми пресвитером, он морально окреп в борьбе и духовно закалился. Как символ своей железной воли он повсюду таскал с собой обоюдоострый меч, даже не подозревая о наказании за ношение холодного оружия. Впрочем, после Гоши меня такими выкрутасами было не удивить, и я воспринял его причуду вполне благосклонно. Коли уж он такой весь из себя рыцарь, то меч ему просто необходим. Чем бы дитя ни тешилось...

С мечом ходил у них еще один - Басурман, но делал это для какого-то блатняцкого понта, мне непонятного. Его бандитскую рожу с раскосыми казахскими глазами я смутно припоминал, но где мог ее видеть - воскресить в памяти оказалось невозможно. Басурман был Мастером Ордена Новых Тамплиеров, сокращенно МОНТ.

Более низший разряд - Слуги Новых Тамплиеров (СНТ) - занимали коренастый грек по кличке Купидон и огромный жирный еврей, именуемый Зоровавель. Они, помимо служения ОНТ, имели какие-то другие занятия, являющиеся источниками доходов, лишь Истребитель полностью посвятил себя благородному делу борьбы за выживание белой расы, сформулированному в Кодексе ОНТ основателем Ордена ариософом Ланцем фон Либенфельсом.

О несостоявшемся монахе Адольфе Иозефе Ланце, зачинателе арио-героического культа, позже воплотившегося в анализе расовой соматологии нацистской Германии и варварских ритуалах СС, я был немного наслышан. ОНТ был создан им как собственный военный Орден, целью которого являлся новый Крестовый поход против "черных". Неплохая задумка, особенно актуальная в свете происходящих в нашей стране событий, и мне было вполне понятно, что привлекло в Орден учителя литературы с белой кожей и русыми волосами. Однако остальные братья имели куда меньше признаков арийской расовой чистоты, но, похоже, либо не отдавали себе в этом отчета, либо упорно старались данного факта не замечать.

Все эти подробности я узнал, поскольку сам был принят в состав питерского филиала. Временно, конечно, в качестве Близкого Друга ОНТ существовал и такой разряд для людей, не стремящихся к вступлению в Орден, но оказывающих ему особые услуги. А услуги оказывать поневоле придется: исмаилитские реликвии согласились продать лишь после длительных переговоров с Мегиддельяром, и то лишь по выполнении "особой миссии", на которую у филиала не хватало своих сил и средств.

Ничего сверхъестественного от меня не требовалось, лишь принять участие в обычной поисковой работе, по завершении которой я выкупал Предметы по двадцать тысяч долларов за единицу. Фридрих Готтенскнехт был рад любым деньгам, поступающим в казну, - Орден бедствовал, и ни одна копейка не была лишней.

- Может, грохнуть их всех? - предложил Слава, когда мы возвращались домой. - Делов-то: четыре раза шмальнуть, и пятый - когда фашист цацки отдаст, а? Че канителиться?

- Нет, - твердо сказал я. - Грохать никого не будем, хватит с нас.

- Ну как хочешь, - вздохнул Слава, - тут тебе решать.

Решать было мне, и я свой выбор сделал. Причина крылась, разумеется, не в чистосердечном раскаянии и не желании искупить вину честным трудом - эти сказки для лохов мне настопиздели еще в колонии, - гораздо больший интерес вызывала загадочная потеря памяти, секрет которой я хотел вызнать у тамплиеров, пообщавшись накоротке во время совместной работы. Не исключено, что найдется способ ее восстановить. Забытые тайники не давали мне покоя. Выяснить же дикарскими методами, памятными по разборке с афанасьевской "крышей", мне претило: замочим всех, верняк, но толку не добьемся. Такие тонкости надо вытягивать в приватной беседе, а не щелкая перед лицом насмерть напуганного человека блестящими бокорезами.

Славу я посвящать в свои умствования не стал, опасаясь, что он вспылит ненароком и повернет обратно, горя желанием поскорее применить метод форсированного допроса, не желая слышать о том, что его кореш унижается из-за плевого дела, которое можно обернуть за считанные минуты. Поэтому он мирно довез меня до дому и высадил у парадного, отказавшись заехать на рюмку чая. Сам я считал, что после сегодняшней катавасии необходимо основательно оттянуться. Ну, не хочет пить, и не надо.

Расслабиться можно и с женой.

Когда я отпер дверь, в прихожей меня встретила Маринка. Я только и успел заметить некоторые изменения интерьера, вроде незнакомой одежды на вешалке и каких-то дачных сумок, как меня окончательно обломали с релаксацией.

- Родители приехали, - шепнула она.

Моя холостяцкая квартира постепенно принимала обжитой и пристойный вид: исчезла пыль по углам, появилась искусственная зелень, даже ящики кухонного стола оказались застеленными свежей белой бумагой. Все это было прекрасно, и я наконец-то стал ощущать на себе благотворное влияние налаженного семейного быта. Прошла неделя, как Марина перебралась ко мне, разочаровав родителей безрассудным, по их мнению, решением вновь сойтись с "тунеядцем и жуликом", сиречь со мной.

Не знаю, чем я им не приглянулся, но еще с первой нашей встречи мы ощутили взаимную антипатию. Говорят, что дочери с возрастом становятся похожи на матерей, но мне почему-то не хотелось верить, что Маринка когда-нибудь превратится в аналог тещи.