Пожиратели гашиша - Юрий Гаврюченков

Серая полоса однообразия продолжалась до тех пор, пока однажды в коридоре ВМА она не столкнулась нос к носу с бывшим своим поклонником, боевым офицером, отчаянно клеившимся много лет назад в госпитале. Встреча эта в корне переменила всю ее жизнь. Слава разыскал ее снова и с ходу предложил выйти за него замуж, обещая в ближайшем обозримом будущем золотые горы. Поверить ему было трудно, поскольку он недавно освободился из мест заключения, но, что самое удивительное, все его посулы вскорости начали исполняться. Слово свое Слава держал крепко, и это предрешило исход -г они подали заявление в загс.

Впрочем, заявление - это еще не штамп в паспорте. Ксения решила, что поторопилась и свадьба с офицером-афганцем, скорее всего, не состоится.

Жаль обижать своим отказом Славу, но Руслана она хотела удержать любой ценой. Второй такой случай ей уже никогда не представится.

Борз слушал ее воркование, с вожделением глядя на шею. Под кожей проступал крупный пульсирующий сосуд, наполненный густой и горячей кровью. Он едва сдерживался, чтобы со звериным рычанием не впиться в него зубами. Захлебнуться в этом бодрящем и вкусном фонтане - вот чего ему хотелось по-настоящему, а не выслушивать болтовню о семье и детях. Неожиданно Ксения подняла на него глаза.

- Ты чего?

- Так бы тебя и съел, - с жаром произнес Борз, но Ксения расценила его признание по-своему. Она гортанно рассмеялась и обвила его ногами.

Потом долго лежали молча, глядя в потолок.

Наконец Ксения вновь заговорила. Ей надо было многое еще рассказать, чтобы как можно крепче привязать его к себе. Она не хотела и боялась расставания и решилась использовать главный козырь.

Нет никого целомудреннее только что трахнувшегося мужчины, поэтому Тахоев сумел сохранить на лице выражение невинности и безмятежности, хотя внутренне он жадно потирал руки и жадно скалился.

Речь шла о золоте. Его было много.

Тахоев весь превратился в слух.

- Мамочка-мама, прости, дорогая, что сынапридурка на свет родила, воскликнул я, обхватив в отчаянии свою бестолковую голову.

Положение было аховое. Разговор с мамой только добавил тумана в историю моей крайне загадочной деятельности. Каким-то непонятным образом за минувшую неделю я ухитрился перессориться со всеми своими знакомыми разом. На лестничной площадке старой квартиры обнаружили пять трупов, а голубой "фольксваген-пассат", который я увидел у парадного, когда заезжал к маме, подсказал, чьи это были трупы. Настойчивость, с которой я удерживал маму у себя дома, наводила на мысль, что я имею к бойне какое-то отношение, но какое именно, узнать не представлялось возможным. Неужели я опять пустил в ход свой и без того уже "мокрый" ТТ?

Сколько же я на эту "дуру" навесил! И главное, куда я ее дел?! Обшарив свою, Маринкину и мамину квартиры, перетряхнув "Ниву", я так и не добился положительного ответа. Черт знает, может быть, просто на улицу выкинул ведь башня съехала напрочь - или опять Леше отвез? Но Есикову было не дозвониться, а когда приехал к нему, обнаружил опечатанную милицией дверь. Этого еще не хватало, неужели я и его грохнул? Слава, который ездил теперь все время со мной, не отпуская одного ни на шаг (вдруг опять планка ненароком соскочит), допустил такую возможность. Час от часу не легче.

Сотовый телефон тоже исчез. На всякий случай я связался с Марковым и неожиданно нарвался на грубость: мол, за "Бенефон" спасибо, а более нам разговаривать не о чем. Попытка пролить свет на содержание нашей предыдущей беседы успехом не увенчалась - Борис Глебович просто повесил трубку. Вот те на! В офис "Аламоса" я даже звонить не стал.

Подводя итог нашей бурной деятельности, можно было с уверенностью сказать, что я прочно встал на свой смертный путь. Такие фокусы, что были сотворены с испанцами, в современном деловом мире, увы, не прощаются, поэтому наказан я буду строго и, по всей вероятности, скоро. Слава был того же мнения и посоветовал притыриться куда подальше, авось со временем все уляжется. Я же вовсе не был таким оптимистом и предпочел поиски иного варианта решения проблемы. Конфликт с Алькантарой надо было гасить, причем гасить срочно, пока они сами меня не нашли и не потребовали какую-нибудь неустойку или компенсацию расходов за розыск, до кучи. Я был даже согласен вернуть им двести тысяч за украденные раритеты, но сомневался, что этим все ограничится: золото хашишинов, наводку на которое мы получили со Славой бесплатно, было вознаграждением за риск, связанный с добычей последнего предмета из комплекта символов власти, а теперь этот вопрос мог быть рассмотрен совсем под иным углом. Словом, куда ни кинь, всюду рисовался печальный финал.

- Повинную голову меч не сечет, - спросил я, - как ты думаешь, Слава?

- Еще как сечет, - осклабился кент. - Задумал чего?

- Не вижу иного выхода, - заключил я, объясняя свое понимание сложившегося положения. - Лучше взять инициативу в свои руки. Тебя, впрочем, не неволю - ты человек семейный...

- Обижаешь, - поморщился Слава. - Ты, Ильюха, совсем, видать, долбанулся, - он выразительно покрутил пальцем у виска.

- Все может быть, - обрадовался я. - Тогда поехали.

"Волга" быстро домчала нас на Миллионную улицу. У офиса свободного места не оказалось, и мы припарковались метрах в десяти от него. Закрыли машину и пошли сдаваться на милость победителя. Сдаваться, однако, было преувеличением, мы шли договариваться. По-мирному. На тот случай, если по-мирному не получится, Слава имел при себе "кольт" - аргумент достаточно весомый в любом споре. Вообще-то корефан таскал его на случай непредвиденных осложнений с хашишинами, которых вполне можно было встретить на улицах - в этом плане Петербург город маленький. В отличие от незабвенного Гоши Маркова, Слава иллюзий относительно ритуального оружия не питал и настроение для переговоров имел самое боевое.

Впрочем, испанцы ему ничего плохого не делали, и я надеялся, что без повода палить он не станет.

Дверь "Аламоса" открылась перед самым носом.

Хенаро Гарсия широким жестом швейцара выпускал заместителя управляющего, который не успел затормозить и ткнулся лбом прямо в грудь Славе.

- Добрый день, - улыбнулся я.

Оба сеньора оторопели. Затем Эррара что-то быстро сказал, и Гарсия, вмиг посерьезнев, ткнул руку куда-то за спину, задирая пиджак. Вероятно, хотел достать калькулятор для окончательных расчетов с клиентами фирмы, но я постарался не создавать взрывоопасных ситуаций.

- Мы к господину де Мегиддельяру, - затараторил я, оттесняя Славу, который тоже запустил лапу под куртку, - у нас к нему срочное и неотложное дело.

Эррара внимательно оглядел мои руки, ожидая, вероятно, обнаружить перстень или браслет (а может, и кинжал), но не нашел и окончательно запутался.

- Господин управляющий здесь, - сказал он на свой обычный манер. - Вы подождите, я доложу.

Он ушел, а мы остались в вестибюле под присмотром Гарсии, который так и не понял - за друзей нас принимать или за врагов.

- Пройдите, - объявил Эррара.

Мы вошли в кабинет управляющего, Хорхе Эррара двинулся следом, но приказ Мегиддельяра заставил его дать задний ход. К разговору помощник допущен не был.

- Здравствуйте, - смиренно произнес я. Разговаривать в таком ключе с деловыми партнерами было непривычно.

Франсиско Мигель де Мегиддельяр внимательно изучал нас пронзительно черными глазами.

- Здравствуйте, - холодно произнес он. - С какой целью вы на этот раз пришли?

- Э... получилось не совсем хорошо, - начал я и запнулся. Получилось-то в самом деле хуево, настолько, что даже словами не передать.

- Что вы предлагаете? - сразу перешел к делу испанец.

- Я готов компенсировать ваши расходы за утраченные реликвии, - выпалил я и затылком почувствовал, как мое заявление покоробило Славу.

Что за глупость я несу, не так беседу надо начинать, не так! Ну, сейчас на нас навешают долгов... Я приготовился к самому худшему, в кабинете повисла гробовая тишина.

- Нас не интересуют деньги, - вкрадчиво сообщил де Мегиддельяр.

Слова прозвучали как приговор.

Это и был приговор. Я понял, что нас отсюда не выпустят. Сейчас явится Хенаро со своей "расчетной машинкой"... Я вспомнил Эррару, целящегося в меня из "дезерт игл" в больничной палате. Точно не выпустят. Даже Слава не поможет - у него "калькулятор" слабоват, только для предварительных расчетов и годится, а у испанцев вполне потянут для окончательных. Окончательных и бесповоротных. Ну что за идиотство - сами сунули голову черту в пасть.

- Нас интересуют только Предметы Влияния, - нарушил тишину де Мегиддельяр. - Вижу, их у вас нет.

- Я не помню даже, как их у меня забрали, - прокаркал я, так как спазм от волнения сжал мое горло.

Ответ Мегиддельяра меня ошарашил.

- Зато знает чуть ли не весь город. - Впервые в его голосе прозвучало раздражение. - У вас их отняли новые тамплиеры, и теперь Предметы находятся в их руках!