Американец. Путь на Север - Игорь Гринчевский

Расчет я делал на то, что мои рассказы западут в ее память. Потом намекнуть Гольдбергам насчет одновременного приглашения на обед и – вуаля – у нас будет тема для общения. Не светского, ни к чему не обязывающего, а на интересующую ее тему. И уж там-то я постарался бы развернуться.

Поэтому все трое следующих суток я не только бегал и тратил свалившиеся на меня деньги на закупку оборудования и начало оформления патентов. Да, патентов. В МГУ нас хорошо учили, а история аспирина была моей самостоятельной работой. Так что я прекрасно помнил, что хоть синтез его немецкие химики освоили еще в середине XIX века, патент на аспирин как лекарственное средство фирма «Байер» взяла как раз в этом, 1897 году. Однако к настоящему времени патент оформлен не был, и я рассчитывал, приложив усилия и вложив соответствующий объем денег, их опередить. Причем не только в России, но и в самой Германии, а также в остальных странах, достаточно развитых для собственного производства, – во Франции, Британии, САСШ, Австро-Венгрии, а также в Бельгии, Голландии, Италии и Швеции.

Так вот, несмотря на предельную занятость, я выкраивал по нескольку часов в день на оформление плакатов к своему докладу, стараясь визуализировать доклад. Мой опыт и наставления по презентациям категорически утверждали, что без сопровождающих рисунков, таблиц и графиков, куда вынесены важнейшие элементы доклада, сам доклад усваивается в разы хуже.

Ну, если совсем честно, плакаты я рисовал не сам. С чертежным делом у меня было совсем плохо. Поэтому я рисовал эскизы, а сами плакаты для меня рисовал Тищенко. Причем вот ведь парадокс, как раз за эту дружескую услугу Олег взял деньги, совершенно не чинясь. Подрабатывать, рисуя чертежи «на сторону», было вполне в обычаях для инженеров этого времени[105].

И вот, нате вам, добился! Внимание на меня девушка совершенно точно обратила. Но… Писать рассказ? Мне?! Я же не литератор! Идею, как достичь Луны или выйти на орбиту – сколько угодно! Но облечь ее в литературную форму?!

– Так что же, – продолжила она, не дождавшись моего ответа и явно торжествуя, – господин Воронцов у нас герой, только когда других ругать надо? А сам в кусты прячется, как заяц?

– Отнюдь! – отчеканил я. – Предлагаю пари. Я выдам не один такой рассказ, а три. По одному в каждый следующий месяц. И мы их на таком же собрании разберем. Причем вы, Наталья Дмитриевна, будете основным оппонентом.

– И каковы ставки?

– Если все три рассказа будут разбиты и в них найдут такое же количество ошибок, как и в разобранных мной произведениях мсье Верна, я признаю, что был глубоко не прав, и никогда более не выскажу ни одного критического замечания в адрес любого из литераторов. Если же общее число замечаний будет куда меньше, и они будут далеко не так существенны, то госпожа Ухтомская признает, что была ко мне несправедлива, и я имел право судить об ошибках в творчестве глубоко уважаемого мной писателя и популяризатора. Ну, как, Наталья Дмитриевна, принимаете пари?

Девушка окинула меня задумчивым взглядом, после чего подошла и протянула мне руку.

– Ян, разбейте, пожалуйста! – попросил я сидевшего неподалеку Гольдберга.

«…Заключенное пари наделало в Одессе шума. Люди, ранее безразлично не замечавшие меня, вдруг зачастили в гости, начали здороваться при встрече. Когда я в субботу впервые объявился в тире, рекомендованном Николаем Ивановичем, со мной постаралось пообщаться (или хотя бы поздороваться) десятка полтора человек, не меньше.

Позже я узнал, что аналогичная участь не миновала и Ухтомскую. Более того, культурное общество Южной Пальмиры разбилось на лагеря, делавшие ставки на разные стороны. Заключались и денежные пари. Самая крупная ставка, как говорили, достигла двухсот рублей, сумасшедшие деньги по тем временам.

А на воскресенье нас обоих зазвал к себе на обед Гаевский. Нет, не только нас двоих, были приглашены и Гольдберги, и его деловой партнер Поповский, а также еще несколько человек. Но я все внимание отдал Наталье Дмитриевне. И совершенно в этом не раскаиваюсь…»

Санкт-Петербург, 23 июня 2013 года, воскресенье, вторая половина дня

В половине четвертого Алексей прекратил читать и стал одеваться. «Нет, не одеваться, а облачаться!» – с привычной самоиронией подумал он. Светло-голубая, почти на грани белизны, сорочка, строгий узкий галстук, повязанный не по последней моде, когда кончик свисает до пояса, а в классическом стиле, и элегантный светло-серый костюм индивидуального пошива. Строго и без выпендрежа. Последний раз обозрев себя в зеркало, он спустился вниз, уселся в такси и заехал в цветочный магазин за букетами для Леночки и ее мамы.

– А теперь куда? – сипло поинтересовался шофер.

– Я же называл адрес, когда делал заказ! – удивился Алексей. И повторил Леночкин адрес: – Троицкая[106] восемнадцать дробь пять, это на углу Троицкой улицы и Графского переулка…

– Вы не так поняли! – снова просипел таксист. – Я интересуюсь, как поедем, по поверхности или под землей? Сами знаете, под землей проезд бесплатный, а по поверхности – денег стоит, и немалых. Пять рубликов сверху отдай и не греши! Это ж, считай, почти втрое дороже выйдет. А если с другой стороны посмотреть, по поверхности я вас прямо к подъезду доставлю, а под землей – только до соседнего двора. Нет у них своей подземной стоянки. Так что вам придется метров сто до подъезда идти. Тут вот дождик обещали, а зонта у вас нет, можете промокнуть.

Алексей задумался. Действительно, с тех пор, как в семидесятые годы в исторической части города началось строительство целой системы подземных парковок и тоннелей, право бесплатного проезда по наземным магистралям постепенно ограничивали. На сегодняшний день это разрешалось только общественному транспорту, аварийным службам и экскурсионным автобусам. Частному транспорту и такси за езду по наземной части приходилось платить.

– Едем по наземной части! – решил он. – Не будем рубли беречь! День у меня сегодня особенный, и промокнуть не хотелось бы.

И снова погрузился в чтение.

Одесса, 7 (19) июня 1897 года, суббота

В тире пришлось, что называется, «выложиться по полной». Отработал комплексы со своим привычным «сейфети аутомэтик», причем во всех вариантах – и в правой руке, и в левой, от бедра и в классической стойке, с мгновенным выхватыванием и после перекатов. А потом попробовал проделать то же самое с «наганами». Мало того что здесь эта модель была куда привычнее и к ней легче было достать патроны, но и по безопасности она почти не уступала. А семь патронов вместо пяти – достаточно весомое преимущество. Опять же, патроны дешевле. И кучность выше. И дальность уверенной стрельбы. Короче, все было за то, чтобы эту модель попробовать. Я и старался.