Русская весна - Норман Спинрад

Но разве это возможно? Неужто ради справедливости Бобби, подобно людям с социалистическими идеалами, способен пренебречь мелкими эгоистическими интересами? Неужто под дурацкой американской курткой у Бобби кроется настоящая русская душа?

Джерри аккуратно положил ручку поверх бумаг и подвинул их через стол к Фране. Соня смотрела на мужа с сияющей улыбкой.

– Нуте, настало время решить насчет Боба, – сказал он. – Он заслужил право выбора. Пусть учится в Америке.

Соня мгновенно перестала улыбаться.

– Да-да, я горжусь его поступком, Роберт имеет право выбирать: Сорбонна, любой университет Европы… Но не Америка.

– Ма-а-ам! – завопил Боб.

И началось. Франя слушала, как мать вопила о подлой политике Вашингтона, о том, что Роберта могут призвать и сгноить в бразильских болотах – и так далее. Бобби орал свое – о том, что Америка лучше, чем эта паршивая Франция. Отец тоже порыкивал: у него больше причин ненавидеть американскую политику, чем у кого-либо другого: советская и европейская – нисколько не лучше, грязные политиканы они все, грязные политиканы… Чепуха какая-то, не о том они говорили… Наконец отец сказал:

– Слушай, Соня… Ты поняла, почему мы с Бобом поступили так, как поступили? Нет? Потому, что это было по чести и по совести. По-американски. Когда-то было так, но кто знает, может быть, и сейчас в Штатах остались такие люди…

– А если нет? – отпарировала Соня.

– Я имею право убедиться в этом сам! – заявил Бобби.

– Где твоя знаменитая романтическая русская душа? – вопросил отец.

Франя сунула в рот ложку проклятого варева – оно встало поперек глотки. Отец говорит дело, правильно – по чести и по совести. Вот так и надо поступать. И она подумала, что американские понятия о добродетели – не такая уж и бессмыслица. Чем они, собственно, отличаются от социалистической морали? Одно и то же: люди и в семье и в обществе должны быть как братья. И еще она подумала: если она сейчас промолчит, то навсегда останется в долгу у этого маленького чудовища, ее братца…

– Мам, отец прав, – сказала она. – А ты неправа. Бобби тоже имеет право решать.

– И ты тоже за них! – закричала Соня.

– Я не знаю. Я думаю – чего стоит Русская Весна, если мы, в своей семье, ведем себя как долбаные сталинисты? Снова – комиссары, снова кто-то лезет в дела других и велит поступать по их указке?!

– Я не диктатор! – сказала Соня.

– Я не знаю, мама. Ты вспомни: каждому по потребностям, а не по команде Центрального Комитета…

Соня посмотрела на улыбающегося Джерри. Русские политики ограбили его, но он подавил в себе отвращение ко всему русскому и отпустил Франю в Россию. Она посмотрела на Бобби, который мужественно пожертвовал собой, чтобы с сестрой поступили по справедливости. И наконец, снова на Франю, на дочь, которая отважилась прочитать ей лекцию о социалистической морали.

Все трое объединены общим духом – нечто для нее новое.

Она почувствовала, что гордится ими. Поняла, что сдается. Она осталась при своем мнении, но была глубоко тронута: ее близкие преподали ей урок духовной демократии, которая выше любой политической мудрости, которая и есть душа Русской Весны. Она вздохнула, пожала плечами.

– Все-таки мне кажется, мы делаем огромную ошибку. Но я в явном меньшинстве. Так что, видимо, придется уступить воле большинства.

– Да, Соня, – мягко сказал Джерри.

– Ну что ж, тогда езжай куда хочешь, Роберт, – вздохнула Соня. – Не так уж легко признать, что твой ребенок имеет право распоряжаться собой. Ты меня понимаешь, Роберт? Понимаешь, каково мне сейчас?

Бобби посмотрел на нее и чуть улыбнулся – ласковой, грустной улыбкой.

– Да, мам, – сказал он. – Наверно, понимаю. Наверно, мы все понимаем.

Наступило долгое молчание, но в нем не было ничего неловкого; Соня почувствовала, что настал миг семейного единения и любви – но это не могло длиться долго, до дурацкой сентиментальности оставался один шаг.

Она перевела взгляд на стол: застывшие макароны, комковатый сметанный соус с кусочками потемневшего мяса. Такую трапезу нельзя было считать подходящей для сегодняшнего вечера.

– Давайте-ка отправим эту кашу в мусорное ведро, а сами пойдем в "Манифик", – объявила она. – Не лучшее место на Пигаль, но даже там найдется что-нибудь повкуснее. И по крайней мере, это решение мы не станем принимать большинством, как на Верховном Совете!

Карсон (республиканская партия): Черт возьми, Билли, мы не блефуем. Мы поедем на заседание Европарламента, у нас в загашнике уйма предложений, и мы не сдадимся, пока не отвоюем для нашего президента возможность дать хорошего пинка в кой-какие задницы. Мы им покажем, кто блефует! У них есть наши бумаги, но пусть-ка попробуют хоть что-то по ним получить! Признаться, мы не для этого работали над программой "Космокрепости", но теперь приятно сознавать, что она у нас под рукой и в случае чего мы можем заплатить славные дивиденды – такие, что не унесут! Русские и европейцы годами измывались над "Американским Бастионом", но мы еще поглядим, кто будет смеяться последним!

Билли Аллен: Говори тихо, но не забудь припасти большую дубинку, не так ли?

Конгрессмен Карсон: Как же, тихо, черта с два! Мы им все скажем громко и внятно, не будь я Гарри Бэртон Карсон!

Парламент Объединенной Европы принимает Советский Союз

Сегодня, несмотря на бессильные угрозы воинствующих политиканов из Вашингтона, Советский Союз принят в Объединенную Европу – против были поданы лишь 53 голоса из 561.

"Это самое крупное со времен Великой Отечественной войны историческое событие, – заявил президент Дмитрий Павлович Смерлак. – А историкам следующего столетия оно, видимо, покажется еще более важным. Гигантская рана посреди Европы наконец затянулась. Старая мечта Михаила Горбачева об Общеевропейском доме наконец нашла свое воплощение – Единая Европа, от Атлантики до Владивостока! Перед нами блестящее будущее!"

XI

В приглашении от "Красной Звезды" Соня значилась как Соня Ивановна Гагарина – обычный прием, означающий, что в этом случае ее муж-американец – персона нон грата.

Она не взяла бы Джерри с собой, будь он и приглашен: на вечере, посвященном вступлению Советского Союза в Объединенную Европу, американец мог оказаться мишенью для торжествующих злопыхателей. И выяснению сложных отношений Сони с "московскими мандаринами" он тоже не поможет. А такой случай мог представиться – все сотрудники "Красной Звезды" уже предвкушают, как пойдут в гору дела их фирмы и их собственные после принятия Союза в Европу. Так что шампанское и водка будут литься рекой.