Зултурган — трава степная - Бадмаев Алексей Балдуевич

Стычки с Ордашем Босхомджиевым возникали ежедневно, поскольку атаман настоятельно требовал у Араши передать ему земскую печать, на что тот согласия не давал.

В один из таких, очень неспокойных в улусе дней из Царицына прискакал гонец:

— В Петрограде совершилась Октябрьская революция! У власти большевики, Советы!

От гонца Араши узнал не менее приятную для него новость: возвратившийся с фронта Вадим Семиколенов обосновался в Царицыне и сейчас один из руководителей губернской партийной организации…

Неодолимо потянуло Араши к Вадиму! Нужно было так о многом посоветоваться с ним.

В большой и плохо управляемой стране, кажется, наступали времена народовластия. А бедняк с бедняком всегда поладят, размышлял Араши. Однако в руководимом им улусе из-за мятежного характера атамана Босхомджиева не виделось конца всевозможным стычкам. Группами и поодиночке степняки шли с жалобами в земство. Одни к Чапчаеву, другие к Босхомджиеву. Бывало, что сначала к одному, потом к другому. И решения, разумеется, были тоже разными.

В словесных баталиях Ордаш явно выигрывал за счет своих голосовых данных у интеллигентного учителя:

— То, что произошло в Петербурге, нас не касается. Мы с тобой калмыки и, кажется, разговариваем на калмыцком языке… А лучшие сыны степей, после Февральской революции, валом валят служить в казачьем войске.

— Кто эти люди — лучшие сыны? — спросил Араши.

— Нойон Данзан, Санджи Боянов, Ноха Очиров, Бергяс Бакуров… Их сотни и тысячи!

— Ордаш!.. Оставь ты эту затею с призывом батраков и табунщиков в казачьи войска генерала Каледина. Не морочь ты людям головы. Временное правительство смещено, в стране установлена власть рабочих, крестьян и солдат. Твоих калединых народ сметет со своего пути, как мусор… Я не хочу, чтобы невинные люди погибали вместе с калединцами!

— Ты, я вижу, стал большевиком?

— Я избран моим народом в председатели земской управы, Ордаш! Если завтра народ захочет превратить управу в свой Совет, то не нам с тобою решать, кто возглавит Советы. Изберут тебя, Ордаш, я приду и первым тебя поздравлю!

— Ты просто издеваешься надо мною, учитель! — вскричал Ордаш, вскинув над головой нагайку. — Ты забыл, что со мною сотня обученных конников, которые хорошо умеют рубить головы.

— Ордаш! Ты можешь приказать своим конникам срубить мне голову… Но не забудь и о том, что у тебя тоже не две головы на плечах. Прислушайся к тому, о чем сейчас говорят в хотонах.

В это время в коридоре послышались шаги. Один за другим в комнату Араши вошли трое посетителей.

— Где тут господин председатель? — спросил первый и обнажил совсем лысую голову.

— Садитесь, аава, на этот стул, — пригласил пожилого степняка Араши. — Говорите, что вас привело в земство…

— Хочу поехать в Царицын продать скот, ваш писарь дал мне вот эту бумажку, а печать, сказал, у вас… — Мужчина положил на край стола измятый уже листок.

— Господин председатель, — заявил еще один посетитель. — Я тоже за печатью… А то ведь такая история… На днях наш человек из хотона Бухус погнал двух телочек на рынок, а в Бекетовке какие-то люди с винтовками отняли скот… Говорят: нет печати…

Араши внимательно прочитал бумаги, расписался на них, достал из кармана печать и заверил документы.

— Вот вам справки с настоящей земской печатью, — сказал Араши скотоводам. — Идите и делайте свое привычное дело… Только не называйте меня господином. Ладно? Я такой же, как вы, — сын табунщика. Это вы доверили мне свою власть.

Мужчины благодарно просияли, раскланялись.

— Знаем, знаем, Араши! Ты — наш человек!.. Все о тебе знаем!

Третий посетитель сидел рядом с атаманом.

— Я к вам, председатель, пришел совсем по другому делу, — начал он, хмуро поглядывая в холеное лицо атамана, как бы выталкивая его взглядом из комнаты. — Мой младший сын в прошлом году окончил улусную школу. Русская учительница говорит, что мальчик он у меня способный. Сам бы я небось не решился докучать вам семейной заботой, да учительница посоветовала: дескать, сходи в управу… Будто в Астрахани школа такая имеется, учат там старательных мальчишек дальше.

Араши обрадовался такому разговору.

— Завтра утром приходите ко мне с сыном, — улыбнулся он мужчине. — Не забудьте свидетельство об окончании школы. Учительница сказала правильно. В Астрахани есть такая школа. Я ее сам кончал.

Посетитель удалился, пожав руки Араши и не взглянув на атамана.

— Ну, Ордаш, ты что-нибудь понял? Люди идут не к тебе, а ко мне, — спокойно рассудил Чапчаев.

— Идут не к тебе, а к печати! — зло заметил атаман.

— Печать, как известно, хранится у законного главы улуса, — пояснил Араши.

«А что, верно говорит этот Араши, — подумал Ордаш. — Действительно, какой же я атаман без печати? И эти олухи наверху: послали как самозванца, о печати не позаботились».

— Ты, Араши, не выставляйся с печатью, — предупредил атаман, сердито поерзав. — Сегодня печать у тебя, завтра еще посмотрим, чья возьмет и где вы все окажетесь вместе с печатью!

Ордаш выскочил из комнаты, громко хлопнув дверью. Сказали, что уехал за новыми распоряжениями в Туктун.

Больше трех лет не видался Вадим ни с кем из калмыцких друзей. Встреча с Араши Чапчаевым обрадовала его, но в то же время и огорчила. Араши недопонимал сложности обстановки в России, да и в подвластных ему аймаках… Был похож на слепого, идущего за глухим.

Вадим показался Араши возмужавшим, да и события последних недель требовали от него полной отдачи сил. Работал он, чувствовалось, на износ, и днями и ночами. Оттого и голос его звучал хрипловато, порой излишне басовито. Там бы, где спокойно посоветовать, он разошелся в упреках:

— Уже декабрь наступил!.. Месяц прошел с того дня, как в России победила революция!.. А ты возишься с самозваным атаманом! Давно надо было арестовать, его и в расход!

Араши чувствовал себя неловко. Не за себя, за Вадима: «Плохо ты, дружище, знаешь нашу степь и забитый народ наш!.. В России революция свершилась, а у нас — приходится только начинать!»

— Милиция подчиняется атаману! — пытался объяснить Араши. Но и сам видел, что во многом не прав.

Вадим толковал уже более спокойно:

— Скоро ни атамана, ни земства у вас не будет. Вместо них создадите у себя Советы из сознательной бедноты. Сейчас нужно пойти по хотонам, рассказать, что означает для скотоводов революция, чтобы они посылали в Советы своих людей. Ну, и ты хорош, Араши! — яростно размахивал руками Семиколенов. — Испугался атамана! Атаман — пешка, человек временный, назначенный князем! А ты избран народом, ты послан ими в улусную власть, чтобы постоять за бедноту. Сейчас — тем более! Все права за тобой! — обнял он Араши за плечи. — Возвращайся, создавай улусный Совет. Во многих губерниях, во всех крупных городах России такие Советы уже действуют. Волна обновления жизни дойдет и до калмыцких степей. Только не сдавайтесь на милость самозваным атаманам, гоните их в шею!

Почти до утра Араши слушал горячие слова Вадима и зажигался его верой, и все теперь в этой сумятице событий ему казалось проще и достижимей великая заветная цель. Перед рассветом в окно постучали. Вадим тотчас вышел во двор. Через несколько минут он вернулся:

— Снова вызывает Военно-революционный комитет. Мне постоянно следует быть там. По случаю твоего приезда я отпросился до утра. Пора, дорогой Араши. Держитесь там со своими людьми, не сдавайтесь на милость атаманов! И в степи будут созданы Советы! Я верю! — Вадим крепко обнял Араши, спросил, вдруг вспомнив:

— Что слышно о Церене и Нюдле?

— Нюдля в Астрахани, учится в пансионе. Растет девчонка. Такая хорошенькая стала. Церен все там же, на хуторе у Жидкова. Как-то прошлой весной парнишка с Жидковым-старшим ехал из Черного Яра, уговорил хозяина завернуть ко мне в улус. Церен все время спрашивал о тебе.

— Время сложное! — вздохнул Вадим. — И дел невпроворот, и ребят жаль… Растут заглазно. Как бы не закрутила их жизнь, не сбила на обочину…