Красавица и босс мафии - Лола Беллучи

Проходит несколько минут, и передо мной стоит Джордано. Безупречный костюм не в состоянии скрыть за его выправкой нервозность, которую он излучает.

— Чем сегодня занималась Габриэлла?

— Мы отвезли ее в центр города, дон. Как и было приказано.

— И что она там делала?

— Она попросила нас припарковаться, как только мы приехали на пляж. Синьорина села на песок.

— А потом?

— Ничего. Она провела весь день, сидя на песке на пляже. В какой-то момент к ней подошел пляжный торговец и предложил ей пляжный зонтик, потому что она уже давно там сидела, но это было все.

— Она ничего не ела? Разве она не заплатила за зонтик?

— Нет, сэр. Она поднялась с песка, когда день начал темнеть. Синьорина попыталась заплатить за пляжный зонтик, но мужчина не принял денег. После этого она попросила вернуть ее обратно. — Я киваю, отстраняясь от мужчины.

Оставшись один в прихожей, я смеюсь и выпускаю воздух сквозь зубы. Габриэлла буквально держала в руках весь мир в виде маленького кусочка тонкого черного пластика, она могла купить все, что хотела, и при этом не потратила ни одной монеты.

Я направляюсь в столовую, где меня встречает традиционная жалоба Тициано на мою задержку и неубедительное выражение недовольства на лице мамы. Она недовольна тем, что я до сих пор не дал ей возможности выслушать ее, как она просила с тех пор, как Габриэлла переехала в мое крыло. Но зачем мне это делать? Я прекрасно знаю, что она мне скажет.

Их представление длится недолго, достаточно подать закуски, чтобы стол принял обычный тон разговоров и провокаций.

Мои мысли устремляются к девушке, сидящей у окна наверху. У Габриэллы никогда не было подобных отношений, и, хотя для меня общение с семьей чаще всего является упражнением в терпении, я не сомневаюсь, что ей бы это понравилось.

Мимолетная мысль.

* * *

Я поднимаюсь на последнюю ступеньку в свое крыло и пересекаю коридор, ведущий к кухне и столовой. Удивляюсь, что свет не горит, и смотрю на часы на запястье: два часа ночи, вот почему свет не горит. После ужина я отправился в учебный центр Ла Санты. Нужно было спланировать кое-какие действия, а я не хотел заполнять дом солдатами, не с Габриэллой же здесь им находиться.

Она появилась в моем доме недавно, но изменения, которые произошли с ней, невозможно игнорировать. У девочки серьезная проблема со светом. Она включает все лампы, куда бы ни пошла, независимо от того, день это или ночь. Возможно, это неосознанная реакция на отсутствие окон в ее старом доме. Это не первый раз, когда я задумываюсь о той жизни в Бразилии, которая была у Габриэллы.

Когда я прохожу мимо кухонной стойки, мое внимание привлекает маленький прозрачный купол, и я поворачиваю лицо, замечая, что тарелка с бригадейро, которые она приготовила для меня, все еще там.

Я останавливаюсь.

— Бригадейро, — бормочу я, пробуя слово на вкус.

Я уже слышал об этом десерте, хотя никогда его не пробовал, но удивительно, что она приготовила его для меня. И когда я поддаюсь порыву подойти к тарелке, то понимаю, что она нетронута даже спустя несколько дней. Габриэлла не съела ни одного. То ли из-за обиды, то ли потому, что она считает их моими, я не знаю. Я сужаю глаза, совершенно не понимая, что творится в голове у девушки, и не могу удержаться от того, чтобы не поднять маленькую крышку и не взять один из шоколадных шариков внутри.

Держа конфету кончиками указательного и большого пальцев, я подношу ее к носу и нюхаю. Судя по всему, срок годности еще не истек. Я долго смотрю на бригадейро, помещенный в маленькую белую бумажную формочку, пока в моих мыслях не раздается смех Габриэллы во время ужина в Il Precipizio.

Я подношу конфету ко рту, и когда смесь тает на языке, она нравится мне гораздо больше, чем следовало бы.

ГЛАВА 33

ГАБРИЭЛЛА МАТОС

Мой желудок снова урчит, и я в пятый раз смотрю на часы, висящие в прихожей. Уже половина восьмого, и Витторио слишком поздно встает из-за стола для завтрака. Необычно громкий шум в животе соглашается с этим, и я прикусываю губу, собираясь начать ерзать.

Когда проходит еще пятнадцать минут, а он не встает, я сдаюсь. Я пыталась избавить его от вторжения в его пространство, и единственный, кого этот мужчина может винить за то, что вынужден делить со мной стол для завтрака, это он сам.

— Доброе утро, — приветствует он, поднимая на меня глаза, как только я ступаю в комнату. — Я такая плохая компания? — Спрашивает он, и я поднимаю брови, несколько раз моргнув глазами после того, как села за стол.

— Прости?

— Каждое утро ты ждешь, пока я встану, чтобы выйти из-за стены, и, хотя я провел почти весь последний час, ожидая тебя, ты все равно, кажется, предпочитаешь голодать, чем делить со мной стол. — Несмотря на слова, на его лице нет обычного серьезного выражения, и я наклоняю голову, гадая, не забавляется ли дон в очередной раз за мой счет.

— Я бы не хотела вторгаться в твое личное пространство, — признаю я. — Я не хочу беспокоить.

— Ах, какое облегчение! — Говорит он без всякого видимого облегчения. — Я уже начал верить, что ужин со мной травмировал тебя. — Я поджимаю губы, но не могу сдержаться и разражаюсь смехом.

Так вот о чем он говорит. О том, что я намекнула, что он был плохой компанией на ужине. О, он и понятия не имеет.

— Я не была готова к шутке. — Я вытираю уголки глаз.

— А кто сказал, что это была шутка? — Улыбка на моем лице мгновенно исчезает, а позвоночник напрягается. Я открываю рот, волнуясь, потому что, Боже мой! Я только что смеялась, а он говорил серьезно? Губы Витторио собираются на одной стороне рта.

— Ешь, Габриэлла, — приказывает он, откидываясь на спинку стула.

— Это не смешно, — ворчу я и начинаю наполнять свою тарелку.

— Когда мне не нужна будет твоя компания, я дам это понять. — Я прочищаю горло.

— Уверена, ты вполне способен сделать нечто подобное, — бормочу я на португальском, и дон сужает глаза, то ли, не расслышав моих слов, то ли, не заботясь о том, чтобы их комментировать.

— Как прошла твоя вчерашняя прогулка? — Участливо спрашивает он, и я тут же улыбаюсь, вспоминая.

— Это было потрясающе! Я ходила на пляж.

— Ты заходила в море?

— Нет. — Я бы никогда не